Вибрирующие телефоны и неловкие ситуации

Чонгуку определённо снилось что-то приятное до того момента, как сон начал перетекать в дрёму. Во всём теле ощущалась лёгкость, разливалась нега, а внизу живота сладко тянуло возбуждением, как бывало лишь в ленивые выходные, когда можно было вдоволь поваляться в постели. Поёрзав на месте, слегка нахмурившись, Чонгук чуть шире развёл колени и поморщился, ощущая онемение в ногах. Спать в кресле определённо не было лучшей идеей, но Чонгук и не собирался этого делать, он лишь хотел дать глазам немного отдохнуть после часового залипания в телефон в попытке побить собственный рекорд в онлайн-игрушке. И вот теперь ломит спину, ноет из-за неудобного положения шея, но всё немного сглаживает сладкое чувство удовольствия, гуляющее внизу живота. Пытаясь вспомнить, что же такое заводящее ему снилось, Чонгук вновь слегка поёрзал и съехал ладонью, покоящейся на животе, ниже, к резинке домашних штанов. В памяти было пусто, сон совсем не отпечатался в ней, но это определённо было что-то горячее и с высоким рейтингом, иначе с чего бы Чонгуку чувствовать, как бельё становится тесным и начинает давить на наливающийся кровью член? Хотя, пожалуй, дело было в длительном воздержании, а ещё в лёгкой вибрации, ощущающейся чуть ниже левой тазовой кости. Как только последняя мысль была обработана не желающим работать спросонья мозгом, Чонгук приоткрыл глаза, щурясь из-за ударившего по ним света, и начал шарить рукой в поисках своего телефона. Не особо ориентируясь в пространстве после сна, ленясь нормально открыть глаза и осмотреться, Чонгук просто бездумно шарил ладонью по сиденью вокруг и под собой, пока мозг не дал элементарную подсказку о нахождении не перестающего трезвонить смартфона. Вот только когда Чонгук начал ощупывать бедро в поисках телефона, тот съехал аккурат на ширинку парня, и из груди вырвался негромкий стон. Поймавшая начавший соскальзывать смартфон рука на автомате прижала его ближе к телу, и вибрация острыми иголочками удовольствия прошила окончательно затвердевший член, к которому Чонгук прижал невольно телефон. - Чёрт... Выдох жаркий, томный, а внизу живота начинает разливаться жидкий огонь. Чувствуя, как горят из-за происходящего щёки, прекрасно зная, кто пытается до него дозвониться, Чонгук всё никак не мог взять телефон нормально и ответить на звонок или скинуть его. Потакая своей слабости и зародившемуся внутри возбуждению, зная прекрасно о том, что в общежитии всё равно никого нет, Чонгук лишь сильнее прижал продолжающий вибрировать телефон к ширинке. Неловкое движение, и телефон соскальзывает, проходясь углом корпуса прямо по зажатой плотной резинкой белья головке. Вибрация бьёт в самое чувствительное место, и Чонгук бесстыдно стонет, ощущая, как из уретры начинает крупными каплями выделяться смазка, пропитывая ткань нижнего белья и наверняка оставляя на ней похабные пятна. - Какой грязный испорченный малыш, - проворковали негромко над ухом, по кромке которого спустя секунду прошёлся влажный юркий язык. - Хён пытается до тебя дозвониться, чтобы извиниться за свой ранний уход, а ты здесь занимаешься такими грязными вещами, Куки. Или что, настолько обиделся, что решил наглядно показать, что на своём члене вертел мои извинения? Чонгука как током прошибает, и парень резко распахивает глаза. Изнутри топит жгучим стыдом из-за происходящего, а Юнги, на которого Чонгук из-за откинутой назад головы вынужден смотреть в перевёрнутом варианте, ухмыляется и слегка покачивает зажатым в руке телефоном. На экране горит исходящий вызов «малышу Куки», а телефон, всё ещё прижимаемый к ширинке, продолжает вибрировать, и Чонгук уже хочет откинуть его, свести стыдливо колени, а то и вовсе сбежать, запереться в комнате до конца своих дней, но Юнги не позволяет. В одно мгновение Мин оказывается сидящим на корточках сбоку от кресла, а его ладонь накрывает ладонь Чонгука, дёрнувшуюся откинуть мобильник, и жмёт на неё сильнее. Вибрация раз за разом проходится по зажатому в тесном белье члену короткими мазками, мышцы на животе ходуном ходят, а из груди рвётся стон удовольствия, и Чонгук не может подавить его, жмурясь и кусая губы. - Вот так, хороший мальчик, - прошептал Юнги, подтянувшись к чужому уху, и вновь принялся облизывать ушную раковину. У Чонгука много слабых мест, много эрогенных зон, и легче сказать, прикосновения к какой части тела его не возбуждают, чем перечислить все «горячие точки», знанием которых Юнги бессовестно пользуется, раз за разом заласкивая податливое тело макнэ, жадное до внимания и ласки, хотя сам Чон и пытался это скрывать. Стеснительная ромашка с невероятно горячим телом, что может быть лучше развращения такой? Ласкать медленно, растягивая приятную пытку, доводить до грани, до стонов и хрипов, до жалобных просьб и даже слёз, склеивающих ресницы. Юнги упивался каждой секундой чужого удовольствия, приходил в восторг от осознания, что может заставить невинного скромного Чонгука разводить колени шире и расцарапывать себе спину. - Х-хён, не надо... П-пожалуйста... Жалобное мяуканье вперемешку с тихими стонами, взгляд с поволокой из-под ресниц и подтянутые вверх сведённые вместе колени. Из-за этого руки вместе с жужжащим телефоном оказались зажаты между ляжками, и Чонгук задрожал всем телом, прогибаясь в пояснице и распахивая губы в немом стоне. - Когда ты так скулишь, я хочу заласкать тебя до смерти. И что тебе не нравится, Чонгукки? Хён просто решил тебе немного помочь. Но если ты настаиваешь, то ладно, хорошо. Юнги пожимает плечами и сбрасывает вызов. Тут же телефон Чонгука перестаёт вибрировать, и макнэ облегчённо, хотя и судорожно, выдыхает, приоткрывая зажмуренные до этого глаза и жалобно смотря на старшего. - Можно мне уйти в ванную? Закушенная нижняя губа, алые щёки, покрытые испариной виски и прилипшая ко лбу чёлка. Чонгук выглядит так соблазнительно, так невинно, но в то же время распутно, что Юнги просто не может упустить этот шанс, не может упустить возможность довести своего малыша до новой грани. - Нет, нельзя, - смешок и жалобный стон в ответ. - С чего бы мне позволять тебе такую роскошь? Я специально проснулся пораньше и поехал в студию, чтобы закончить дела и провести весь выходной день с тобой, а ты звонишь мне утром, сыплешь упрёками, называешь наглой задницей и отключаешься, даже не выслушав. После ты отключаешь звук на телефоне, игнорируя все мои звонки, и мне приходится заканчивать всё в спешке, чтобы поскорее приехать и извиниться. И что я вижу? Мой малыш не только игнорирует мои звонки, он ещё и развлекается за мой счёт, балуясь с вибрацией мобильника. И как, понравилось тебе? - Н-нет, - хрипло шепчет Чонгук и сжимается весь, заслышав короткий смех. Он понимает, они оба прекрасно понимают, кто здесь врёт и недоговаривает, а потому Юнги поднимается с корточек и плюхается на диван, окидывая младшего взглядом с ног до головы и развязно подмигивая. - Врёшь, Чон Чонгук. Нагло врёшь своему любимому хёну. Раз ты такой плохой ребёнок, нам нужно с этим что-то делать. Давай, Чонгукки, разведи ноги и покажи мне, как трогаешь себя, малыш. - Хён, мы ведь... - В гостиной, да. И не нужно врать, что тебя это смущает. Ты развлекался здесь до моего прихода и не думал, что кто-то мог увидеть. Ты даже не услышал, как я пришёл, не услышал, как я звал тебя. От мысли, что тебя в подобном виде мог увидеть кто-то из парней, у меня кровь кипеть начинает. Так что давай, Чонгукки, не нужно зажиматься. Я ведь уже всё видел, верно? Что правда, то правда, и Чонгук жмурится, вновь откидывая голову на подлокотник кресла. Телефон соскальзывает на пол и с негромким стуком отскакивает под кофейный столик, а ладонь, до этого сжимавшая его, скользит по напрягшемуся животу до резинки штанов и спускается ниже. Оглаживая себя поверх одежды, сжимая крепче пальцы и даже через ткань чувствуя собственный жар, Чонгук закусил нижнюю губу, давя стон. Стыдно, неловко, немного страшно, но так возбуждающе. Заниматься подобным в гостиной действительно дико, но парень почти физически ощущал жадный взгляд, пристально следящий за каждым его действием. От этого во рту пересохло, и соски затвердели, от этого дрожь по позвоночнику и мурашки по коже, от этого член в тесном нижнем белье дёргается, и Чонгук со стоном нажимает большим пальцем где-то в районе головки, чувствуя, как поджимаются от пронизывающего тело удовольствия яички. - Чёрт, малыш, какой же ты... Приоткрыв глаза, Чонгук склонил голову к плечу и сквозь ресницы посмотрел на Юнги, непроизвольно сжимая себя сильнее. Мин сидел, широко расставив ноги, и бессовестно хозяйничал ладонью в своих джинсах, пристально наблюдая за Чонгуком. Наблюдая за тем, как ходит ходуном чужая ширинка, видя, как изредка мелькает сквозь сжатые пальцы налившаяся багрецом головка, Чонгук невольно облизнулся, вспоминая бархатность чужой кожи, её запах и привкус смазки на языке. Макнэ не любил делать минет, после этого ныло горло, и болела челюсть, а ещё неприятно саднило уголки губ, которые Юнги тщательно зализывал своим по-кошачьи шершавым языком после доставленной ласки, но в эту самую минуту вдруг очень захотелось. - Малыш, что ты... Чёрт... Юнги не ожидал, что Чонгука так заведёт происходящее, но соврёт, если скажет, что не рад этому. Чонгук неловко скатился с кресла, подполз к дивану и устроился между чужих раздвинутых ног. Мин и слова толком сказать не успел, как с него уже приспустили джинсы вместе с бельём, а после желание говорить и вовсе пропало. Чонгук сосал неумело и не умел заглатывать так, как это делают шлюхи в порно, и от этого Юнги ловил особенный кайф. С Чоном никогда не было ощущения какой-то неправильности, никогда не ощущалось наигранности или порнушности. Чонгук, даже находясь в возбуждённом состоянии, готовый на всё и даже больше, не терял себя, оставаясь всё таким же смущающимся, скрывающим нервозность за хамской манерой поведения мальчишкой, и Юнги вело от этого. - Какой же ты невероятный, Чонгукки, - ласка в голосе и скользнувшие по оттянутой изнутри головкой члена щеке пальцы, поглаживающие горячую кожу. - Самый невероятный малыш для меня. У Чонгука от услышанных слов в груди сладко ёкает, и дрожь по позвоночнику. Неловко придерживаясь за колени Юнги, ритмично двигая головой, Чонгук старался доставить старшему как можно больше удовольствия, совсем позабыв о себе. От ощущения терпкого привкуса смазки во рту, от скользящего по горячей тонкой кожице языка, от собственных губ, жмущихся, трущихся о набухшую чувствительную головку, Чонгук ощущал, как всё сильнее тянет внизу живота, как ноет собственный член, требующий ласки. В какой-то момент Чонгук не выдержал и сжал себя сквозь штаны, после пробираясь ладонью под них и бельё, обхватывая член влажной ладонью и громко мыча от пронзившего тело удовольствия. Где-то над головой застонал Юнги, ощущая вибрацию на члене, зажатом меж распухших раскрасневшихся губ, а его пальцы зарылись в волосы младшего, дёргая у корней и заставляя зажмуриться, судорожно двинуть несколько раз ладонью по члену и отставить зад, чувствуя, как тянет где-то в копчике, а может и чуть ниже. - Всё, малыш, хватит. Давай, иди ко мне... На ватных ногах Чонгук неловко поднимается и сразу же плюхается на колени Юнги, жалобно простонав от пронзившего тело удовольствия. Ласкать себя бесконечно приятно, слышать похвалу и чувствовать ласку - тоже, но ничто не сравнится с ощущением чужого тела, прижатого к собственному, с крепкой хваткой широких ладоней на своих боках и бёдрах, с сухими губами, скользящими по покрытой тонкой плёнкой испарины горячей коже. Юнги прижимает к себе и впивается поцелуем между плечом и шеей, посасывает, покусывает, пока кожа не начинает алеть, а после обхватывает Чонгука за пояс и дёргает на себя, впиваясь в мягкие губы жадным поцелуем и одновременно пробираясь ладонью к чужому члену, обхватывая пульсирующую горячую плоть плотным кольцом из пальцев и сразу же принимаясь резко, немного грубовато надрачивать. Чонгук стонет, скулит в поцелуй, хнычет и ёрзает. То зарывается пальцами в мягкие волосы старшего, больно дёргая за пряди, то цепляется за плечи до побелевших костяшек, то судорожно шарит ладонями по чужому телу, цепляя край свободной футболки и пробираясь под неё, царапая короткими ногтями проступающие под мягкой кожей мышцы пресса. Юнги меньше Чонгука, субтильный и не такой накачанный, но Чонгуку нравится, так нравится, как выглядит его хён, что порой достаточно ленивого утра и пары поцелуев, чтобы находиться на грани оргазма, прошивающего позвоночник острыми иглами, стоит только Юнги ухмыльнуться и вжать бедро меж чужих ног. Сейчас Юнги целует, прижимает к себе, ласкает, шепчет пошлости на ухо, и Чонгук просто не может оставаться спокойным, сидеть на месте ровно и просто получать удовольствие. Рука цепляет чужое запястье, заставляя прекратить ласку, а после Чонгук встаёт на коленях, расставленных по обе стороны от чужих бёдер, и начинает судорожно стягивать с себя штаны и бельё. Юнги усмехается, шепчет хрипло «мы же в гостиной, крольчонок», а после сам же подливает масла в огонь. Чонгук стонет громко, несдержанно, когда старший с трудом, но наклоняется вперёд и мажет языком по оголившейся головке. Из-за этого ноги совсем отказывают, и Чонгук цепляется за плечи старшего, отклоняется назад, громко выстанывая чужое имя. Юнги таким раскладом доволен, наклоняется сильнее и обхватывает влажную от смазки головку губами, посасывает немного и одновременно с этим впивается пальцами в оголившиеся ягодицы скулящего от удовольствия макнэ, царапает их, мнёт и разводит в стороны, чтобы после скользнуть указательными пальцами между, дразня конвульсивно дёргающиеся мышцы ануса. - Даже не думай, что я трахну тебя сегодня. Ты не заслужил, - усмехается Юнги и смотрит снизу вверх, сверкая дикими глазами. И резко вводит внутрь один палец до самой костяшки. Он не касается вот так запросто с первого раза простаты, и без смазки столь грубое проникновение, пусть и в растянутое утром в душе кольцо мышц, ощущается слишком сильно, даже немного болезненно, но Чонгук всё равно реагирует, вскрикивает даже, пока всё тело дрожит из-за прошившего его удовольствия. Глаза слезятся, сперма стекает по члену, пачкает нижнее бельё и домашние штаны, а ещё... - Лопаешь столько сладкого, а всё равно горько-солёный на вкус. Чонгук огромными глазами смотрит на Юнги, слизывающего с губ попавшие на них капли спермы, а после наклоняется и несдержанно впивается в его припухшие, растянутые в едва заметной улыбке губы жадным поцелуем. Юнги негромко стонет в поцелуй, когда Чонгук вновь садится на его бёдра, а после ненадолго отстраняет макнэ от себя и судорожно сдёргивает с себя джинсы с бельём до колен. То же самое Мин проделывает и с Чонгуком, заставляя стянуть полностью с себя одежду помимо футболки и усесться к себе на колени вплотную. Кожа к коже, член скользит между ягодиц, задевая яички, и Чонгук жмётся ближе, кусает за ухо и шепчет «а если кто-то войдёт?». Юнги ничего не отвечает, потому что плевать ему, кто там войдёт и когда. Всё, что его волнует, это льнущий к нему Чонгук, трущийся начавшим вновь наливаться кровью членом о низ его футболки и кожу на лобке, и собственный член, скользящий в непосредственной близости от конвульсивно сжимающегося кольца мышц. - Чёрт, ты ведь наверняка готовился сегодня утром, верно? Растягивал себя, вымывал, чтобы быть готовым к сексу в любой момент, - почти рычит Юнги и вновь впивается пальцами в крепкие ягодицы с невероятно мягкой кожей. - Почему у меня вечно нет смазки и презервативов под рукой, когда они так чертовски нужны? - Потому что ты любишь трахаться в неудобных местах в самое неурочное время, хён. Чонгук посмеивается негромко, перемешивая смех со сладкими стонами, и Юнги срывается на жалобный скулёж, упираясь лбом в плечо мягко покачивающегося на его члене младшего и жмурясь до цветных пятен под веками. Чёртов маленький кроль как всегда прав, и остаётся лишь толкаться в его зад, имитируя секс, и наслаждаться контактом кожи к коже, вслушиваясь в мелодичные постанывания и ощущая жаркие выдохи на коже. - А, может быть, ты примешь меня и так? Юнги толкается головкой в самое кольцо мышц, и Чонгук резко выпрямляется в спине, кусая губы и смотря с испугом. Мин, завидев изменения в его лице, тут же подался вперёд, ласково и легко целуя в губы, после вжимаясь носом в горячую румяную щёку. - Тише, я просто подумал об этом. Я не собираюсь брать тебя на сухую, тебе ведь будет чертовски больно, малыш. - Я... Просто подумал, что... - Надеюсь, я не услышу сейчас какого-нибудь дерьма, выставляющего меня тираном и деспотом? Потому что иначе мне придётся сделать тебе больно, выпоров хорошенько ремнём. - Хорошо, я промолчу и не буду упоминать тот случай, когда мы устроили ночной марафон, смазки под конец не осталось, а ты решил, что я и так достаточно растянут, - фыркнул Чонгук и вскрикнул, когда его куснули за натянувший ткань футболки сосок. - Не смей упрекать меня в этом, маленький засранец, - прошептал Юнги, сверкая глазами, и коротко лизнул чужие губы. - Это ты вжимался грудью в сбитое комом одеяло, покачивал перед моими глазами задницей и шептал «ну же, хён, мне так хочется ещё немного». Развязный ребёнок, ты фактически вынудил меня заняться тобой ещё раз. - И не жалею, - прошептал так же тихо Чонгук, будто по секрету, и застонал, откинув голову, когда его резко прижали к себе, судорожно толкаясь членом между ягодиц. Имитация секса получалась у Юнги так же хорошо, как и сам секс, а потому Чонгук вскоре потерял способность говорить, лишь стонал и извивался, чувствуя трущийся о яички и между ягодицами член, соскальзывающий иногда из-за судорожного движения бёдрами и трущийся о член самого Чонгука. В какой-то момент этого стало недостаточно, и Чонгук обхватил оба члена ладонью, судорожно надрачивая, пытаясь как можно быстрее подвести обоих к концу, и Юнги не выдержал первым. Струя спермы ударила в чужую ладонь, тут же размазываясь Чонгуком по членам, а после новая порция семени залила пальцы и низ футболки Юнги, растекаясь мутными потёками на светлой коже и тёмной дорожке волос, ведущей к паху. Рухнув поверх чужого тела, чувствуя, как неприятно липнет к спине футболка, Чонгук крепко обнял старшего, зарываясь лицом ему в шею. Приобняв макнэ одной рукой за плечи, а второй за пояс, Юнги мягко поцеловал того в висок, пытаясь выровнять дыхание, и сыто улыбнулся. А после негромко рассмеялся, смотря на валяющиеся на полу телефон и штаны с бельём, принадлежащие Чону. - Как ты вообще додумался дрочить в гостиной при помощи мобильника? - Я не дрочил, - тут же вспыхнул Чонгук и мстительно куснул рассмеявшегося рэпера за плечо. - Я спал, а ты мне названивал. Телефон соскользнул на ширинку, я даже не понял сначала, что произошло. - Да, сначала не понял, - согласился Юнги и прошептал в самые губы смущённого макнэ, - но после продолжил. Неизвестно, чем бы закончился этот бесконечно неловкий для Чонгука разговор, если бы не хлопок входной двери. Понимая, что одеться они не успеют, Юнги подхватил с пола скинутую туда по приходу кожанку и накинул её на голый зад Чонгука, сидящего у него на коленях, заодно прикрывая и себя, насколько это возможно. И вовремя, ведь спустя секунду в гостиную ввалился Хосок, скидывая рюкзак на пол и застывая на пороге. Взгляд его скользнул по бардаку вокруг, по нагло ухмыляющемуся ему в лицо Юнги, по напряжённой спине вжавшегося в старшего всем телом Чонгука, и по кожаной куртке, которая, если быть честными, не очень-то много и скрывала. - Ёбаный пиздец. Вы трахнулись на нашем общем диване, - неверяще и немного растерянно протянул Хосок, а после вскинул посуровевший взгляд на лучшего друга. - Ты грёбаный извращенец, Мин Юнги. - Вообще-то это всё Чонгук начал. И мы не трахались, - пожал плечами Мин, на что Хосок фыркнул. - Ну да, конечно. Чонгук. Который после каждого паления бегает от поймавшего вас на горячем неделями, стыдясь смотреть в глаза. Ты наглая бесстыжая морда, Мин Юнги. И вам лучше прикрыть ваши голые задницы да побыстрее, там остальные у подъезда толкутся. Хосок уходит, игнорируя летящее в спину «я тебе хён, придурок!», а сам Мин негромко посмеивается и приподнимает краснющее лицо макнэ за подбородок, заглядывая в наполненные стыдом и смущением глаза и мягко, медленно, ласково целуя любимые губы. - Прости, если из-за меня ты теперь чувствуешь себя дерьмово... - Всё... Всё в порядке, хён, мне... Мне было хорошо, - негромко отзывается Чонгук, отводя взгляд и кусая нижнюю губу, - но... Хосоку-хёну я в глаза действительно смотреть в ближайшее время не смогу. - И не надо, - поддакнул Юнги и вновь потянулся за поцелуем. - Смотри только на своего великолепного хёна, Чонгукки. - Это на кого же? - прошептал в его губы Чонгук и рассмеялся, почувствовав лёгкий щипок и завидев надутые в возмущении щёки. К тому времени, как остальные парни ввалились в гостиную, там уже никого не было. Юнги на кухне бессовестно доедал последнее пирожное, которое Чимин оставил себе на чёрный день, всё никак не наступающий, а Чонгук заперся в душе, отмываясь после учинённого безобразия. Хосок, пришедший на кухню, налил себе чая и сверкнул шкодливо глазами, на что Мин провёл ладонью вдоль горла, тонко намекая, что подъёбывать ни себя, ни Чонгука в этот раз не позволит. Хосок вскидывает примирительно ладони, Юнги облизывает крем с ложки, а после... - Что это, блять, такое?! Мин Юнги! Вопль Сокджина такой громкий, что Хосок давится чаем и принимается судорожно кашлять, при этом ещё умудряясь ржать. Слыша громкие топочущие шаги, приближающиеся к кухне, и предчувствуя очередную лекцию на тему «вы здесь не одни живёте, ублюдок, весь диван заляпали!», Юнги сполз ниже на стуле и тяжело вздохнул, готовясь к взбучке. Прав был Чонгук, от его любви к сексу в неподходящих местах одни проблемы. В этот раз очень злые, очень шумные и очень розовые.

|End|