Военная хитрость

It had previously occurred to me that the gypsy had taken the demise of his mother pretty lightly… Snatch        Покойный Джон Аррен еще до войны делал попытки привить и Роберту, и Эддарду хотя бы начатки светских манер, но вскоре после этого началась война, его воспитанники стали повстанческими генералами, проведя пару лет в походах и битвах, а сразу после войны Эддард Старк уехал в суровые северные края, которыми правил по-отечески. Дела его были справедливы, речь по-свойски грубовата, держал он себя по-мужски сурово, и другого поведения вокруг себя не терпел. Северяне и солдаты любили Старка и считали его отцом родным. Придворные Королевской гавани были от Старка в непреходящем ужасе. На Севере Старк обычно принимал посетителей вместе с командиром гвардии и его заместителем, которые всегда были готовы по приказу своего лорда прийти к просителю на помощь. - Он вызвал меня к себе, - бормотал мейстер Пицель, держась за сердце. – Сидит в окружении каких-то вооруженных головорезов, спиной к окну, лиц их не видно. И спрашивает так вкрадчиво: «Расскажите мне, мейстер, о последних днях лорда Аррена». Я думал, меня прямо там и казнят. - Не понимаю, почему бы благородному мейстеру бояться разговоров о смерти лорда Аррена, - язвительно замечал Варис, но на следующий день приходила его очередь жаловаться. Варис явился к Старку в шелковом халате, благоухающий духами, и в самых пространных и любезных выражениях пять минут распространялся о красоте дочерей Эддарда, путая Арью с Сансой, о здоровье прекрасного принца и о мудрости короля. - Заткнись и сядь, лысый пидар! – наконец сорвался Старк, который всего лишь хотел сообщить Варису, что следующего замеченного в своем дворе шпиона он лично разрубит от плеча до задницы. – Немедленно сними всю наружку, или ты думаешь, что меня так запросто можно пасти? - Что снять? – пробормотал Варис, не поняв ни одного слова. - Все снимай! – рявкнул Старк, и Варис начал дрожащими руками развязывать пояс халата, решив, что его будут в лучшем случае пороть. Командиры Старка тем временем пришли к выводу, что у их лорда ангельское терпение, потому что Старк взял себя в руки и перевел свои требования на простой язык, понятный самому темному крестьянину. - Не надо за мной следить, Варис, - отчетливо сказал Старк. – Я этого не люблю и всегда это замечаю. Петир Бейлиш, по прозванию Мизинец, был, по классификации старковских офицеров, мелким тщедушным мерзавцем и тыловой крысой. Сам Петир считал себя зловещим человеком и вселенским хитрецом, мечтая о хаосе, в котором можно вскарабкаться на самый верх, вплоть до Железного трона. До встречи со Старком Петиру как-то не приходило в голову, что в столице вместо хаоса для всего есть своя законная процедура, и даже для преступников есть суд, право требовать поединка и выставлять на него вместо себя наемника, а до суда мало какому преступнику грозит встреча с заплечных дел мастером и уж точно не грозит встреча с палачом. - Вы не должны доверять мне, - усмехнулся в конце разговора Мизинец, надеясь запутать Старка, но Старк только немного разозлился. - «Язык», Бейлиш, на то и «язык», чтобы говорить, что от него требуют, - поведал Старк, смотря на Мизинца траурными глазами. – А доказать потом можно. «Наконец-то!» - подумали офицеры Старка, которым надоело выслушивать запутанную болтовню, и сделали шаг к Бейлишу. Бейлиш мелко затрясся и с ужасом понял, что вожделеемый им раньше хаос уже прибыл в столицу с Севера, и теперь суд, палач и заплечных дел мастер могут встретиться ему неожиданно и сразу – причем в любой момент, включая текущий.        Приключения и опасное путешествие отравили кровь сестер Старк жаждой воли, стремительности и риска. Арья вскоре после прибытия в Королевскую гавань начала бегать на уроки танцев и гоняться по всему городу за кошками, а Санса, с которой септа Мордейн теперь не спускала глаз, решив соблюсти хотя бы ту свою воспитанницу, кому предназначено стать королевой, безумно скучала. Песни и музыка не шли ни в какое сравнение с пением ветра, трепавшего волосы и бившего в лицо во время скачки, приличные даме танцы не давали блаженного ощущения усталости, которое, бывало, приносил проведенный в седле день, книги о героях прошлого были пресными после настоящей кавалерийской атаки, в которой вместо оружия и доспехов было лишь сознание того, что лорд должен быть впереди своего отряда. - Перчатки возьми, - посоветовала Санса сестре, когда та вернулась с очередного урока. – Болят руки небось. - А ты откуда знаешь? – удивилась Арья, которой казалось, что эвфемизм с танцами действительно что-то скрывает. - Отец меня тоже пытался танцам учить, - поделилась Санса. – Потом решил, что танцора из меня не выйдет, и посоветовал стрелять из арбалета. - Научишь? – загорелась Арья. - Да где бы его взять, - с напускным равнодушием сказала Санса. – Дома Джон постоянно то в кузницу таскался, то в оружейную. - У принца! – решила Арья. – Ему повезло, он теперь у Барристана учится. Идем! - Из окна направо нужно идти или налево? – спросила Санса, вспоминая уроки отца, и Арья наконец заметила, что из-под платья с оборками у Сансы высовываются потертые в походе штаны. Сестры Старк, в походных нарядах и со счастливыми улыбками на лицах, довольно быстро добрались по крышам до двора, в котором сэр Барристан муштровал принца – Арья не только гонялась за кошками по совету своего странного учителя, но и хорошо запоминала дорогу, а Санса помнила уроки отца по прокладыванию незаметного пути по крышам. Сестры останавливались посовещаться, выбирая наиболее незаметный путь, и им обоим при этом вспоминалась бешеная скачка до Винтефелла и обратно. - Жалкое зрелище! – вздохнула Санса, смотря с крыши во двор, где принц проигрывал схватки многорукому чучелу. - Душераздирающее зрелище! – согласилась Арья. – Арбалетов нам здесь не дадут. Слушай, ты действительно за него замуж собираешься? - Быть хорошим рубакой – не главное для супруга качество, - рассудительно сказала Санса. В этот момент разгневанному на чучело принцу прилетело колотушкой соразмерно его удару, и сэру Барристану пришлось ставить своего незадачливого воспитанника на ноги. – Впрочем, не до такой же степени. Арбалет можно у Сандора взять. Сандор Клигейн был в этот день радостно возбужден: Эддард Старк махнул на мастера над шептунами рукой и наконец нашел командира армейской разведки, оставленного в Гавани Станнисом. Военные обрадовались друг другу как разлученные в детстве братья, выпили, вспомнили, кто где был при Пайке и в гражданскую, и к вечеру Старк уже знал, что Грегор Клигейн готовит диверсию, а к утру десятку солдат были закуплены рваные армяки, чтобы они заранее изображали жертв коварного набега – Старк решил предвосхитить удар и встретить диверсантов Грегора на границе. «Пошлю Дондарриона, а пойдешь ты. Мандерли уже выступил», - объявил Сандору Старк, появившись в его комнате чуть свет, и Сандор, чуя скорое исполнение своих кровожадных мечтаний, готов был слушаться любого Старка как гласа небесного. - Представляешь, Сандор, у нас с Сансой совершенно закончились арбалеты, - поприветствовала Сандора Арья, появляясь в проеме окна. – А у тебя, мы знаем, запас. С арбалетами прогулка сестер Старк пошла веселее, и спустя час Арья уже довольно успешно била крыс на слух среди драконьих черепов. Поначалу, неожиданно для себя попав в усыпальницу драконов, Арья и Санса даже поежились от жути, но потом практически одновременно их посетило одно и то же чувство: вот оно! То, чего не хватало в размеренных буднях и что было у них в походе, одно на двоих! Санса вынула огниво и пошарила по стене в поисках оставленного факела, но Арья поймала ее руку, и легкое дрожание их рук сошлось в унисон. - Не надо, - прошептала Арья, чувствуя сладкий и быстрый стук своего сердца. – Так лучше. Но глаза привыкают к темноте, а сердце перестает тревожиться вымышленными опасностями, и вот Арья уже тянула сестру в темный коридор, в конце которого дрожал слабый неверный свет. - А представь, там мостик над пропастью, узкий-узкий, - прошептала Арья, чувствуя движение холодного воздуха, но Санса, как однажды в походе, поднесла палец к губам, а потом показала на ухо. - Этого человека просто так в сторону не отодвинешь, - услышали сестры Старк. - Волк и лев скоро вцепятся друг другу в глотку, хотим мы этого или нет. - Что хорошего принесет нам война сейчас? – ответил второй голос, с акцентом Вольных Городов. - Что ты хочешь, чтобы я сделал? – ответил первый, и сестры Старк, начав спускаться по узкой лестнице, уходящей вдоль стены в темную пропасть шахты, увидели его фигуру, в кольчуге и шлеме, но слишком штатскую и рыхлую, чтобы предположить, что это обычное его одеяние. - Если может умереть один десница, то почему не может погибнуть другой? — ответил мужчина с акцентом и с раздвоенной желтой бородой. - Берем обоих, - шепнула Арья сестре, и ее глаза по-волчьи вспыхнули в темноте. - В шлеме Варис, - ответила Санса, которая больше времени проводила при дворе, и это теперь пригодилось. – Его сразу хватятся. Берем иностранца. Двое заговорщиков уходили вперед по коридору, и когда Варис юркнул в небольшой проем в стене, а Иллирио почти вышел в оживленный двор, у него за спиной хрустнул взводимый арбалет. - Имя, сословие, сеньор! – тихо потребовали из-за спины. - Не понимаю, - испуганно пробормотал с нарочито сильным акцентом Иллирио, который уже отвык от буйной жизни на улицах Вольных городов. - Все ты понимаешь, - ответили из-за спины, и Иллирио почувствовал прикосновение стали, которая целила ровно в сердце. – Чей холоп, спрашиваю? - Я магистр Пентоса Иллирио Мопатис, - обиженно ответил Иллирио, и Арья, которая, изучив под оригинальным руководством отца геральдические книги Вестероса, в свое время взялась и за эмблемы Эссоса, сразу выхватила взглядом в толпе охранников-пентошийцев. - Вели своим нукерам убраться со двора, - распорядилась Арья. - Иди спокойно, ни с кем не заговаривай, - приказала Санса, когда охранники Иллирио ушли. – Если что, я не промахнусь. И руки-то, магистр, - опусти. Когда потеющий и трясущийся Иллирио начал путь по безлюдным закоулкам Королевской гавани к башне Десницы, Санса достала из-за пазухи два ярких шелковых платка, которые закрыли арбалеты и превратили двух юных разбойниц в простолюдинок, несущих за своим господином не то подарки его любовнице, не то питье и кальян. - А ты говорила, что тряпки – это ерунда, - улыбаясь, шепнула Санса сестре. – Наоборот, очень полезная вещь.        Эддард Старк обладал немного странным чувством юмора – бывает, скажет всем, что поехал в бордель, а сам работать, работать, работать: проверять войска, укрепления и караулы. Именно эту нестареющую шутку выдал Старк и на этот раз, и пока разгневанный Джейме Ланнистер ловил его по борделям, Эддард объехал все городские ворота в сопровождении пары гвардейцев, понаблюдал за городской стражей, поцокал языком и решил, что могилу принца Деймона он обязательно найдет, потому что учредитель Золотых плащей должен греметь в ней костями, да так, что слышно должно быть миль за пять. Отряд Джейме Эддард встретил только на обратном пути в Красный замок. Джейме был возмущен тем, что его незаконнорожденный сын по милости Роберта и Эддарда стал посмешищем среди оруженосцев, хотя в том был виноват исключительно Джоффри, с бестолковостью и изнеженностью которого не мог пока справиться даже Барристан Селми. Джейме был дополнительно взбешен тем, что его сестра фактически попала под домашний арест, потому что стоило ей выйти из комнаты, как с ней тут же случались мелкие, но досадные неприятности, начало которых странным образом совпало по времени с возвращением сестер Старк из похода. И вдобавок к этому Джейме досадовал на то, что его брат как заехал по пути со Стены в Винтерфелл, так и гостит там, со всеми удобствами и окруженный всеобщей любовью – но вместе с ней и довольно навязчивым гостеприимством, которое никак невозможно отвергнуть. Джейме имел много претензий к Эддарду Старку и отряд в двадцать пехотинцев впридачу – а Эддард всего лишь ехал в компании двух всадников. Разница была только в том, что Джейме блистал на турнирах, а Старк неоднократно брал приступом города. Увидев, что улицу с двух сторон перекрывают копейщики, Старк и его спутники спешились и вошли в первую попавшуюся дверь. Солдаты Ланнистеров решили, что мышеловка захлопнулась, поспешили к запертой двери, и на них тут же сбросили с третьего этажа пианино. Продравшиеся через обломки пианино и павших при знакомстве с музыкой товарищей сунулись на лестницу, где почти сразу поняли, что на лестнице численное преимущество ничего не гарантирует, - этот урок обошелся солдатам Ланнистеров еще в нескольких человек. Эддард тем временем вышел во двор, вошел в соседний дом и появился на улице за спиной у Джейме, вежливо постучав ему в панцирь острием меча. - Стыдоба, - укоризненно сказал Старк. – Ну не так это делается. Давай научу. К несчастью, Джейме не сумел оценить предложенную ему дружескую помощь и ринулся на Эддарда с мечом, с которым он управлялся куда ловчее, чем с головой. Старый вояка Старк даже пропустил несколько скользящих ударов, на всякий случай следя краем глаза за гвардейцами Ланнистеров, которые перестали атаковать дом, а потом нанес всего один удар, в последний момент повернув меч плашмя. Джейме рухнул на мостовую, а Старк остался один против семерых – на ту пару минут, пока его двое спутников не подоспели на выручку, породив меткое изречение Старка, с которым этот бой и вошел в историю: «Нас стало трое против семерых, численное преимущество было уже за нами». Свое оставшееся в веках изречение Старк произнес уже в своих покоях, в компании своего друга Роберта. Первым делом, вернувшись домой, Старк прогнал от себя мейстера Пицеля, пришедшего с недостойным мужчины предложением унять боль, напившись макового молока и провалившись в долгий сон без сновидений, и пробрал мейстера по матери вплоть до дотаргариенских времен. Вместо макового молока неоднократно, но легко раненный Старк принял три пинты северного самогона, слегка захмелел и почувствовал себя отлично, хотя по-прежнему избегал вставать с кушетки. - А, Серсея! – практически единственный раз за всю жизнь обрадовался жене король, потому что выпито было немало, отличная история про бой с Ланнистерами была рассказана Недом уже дважды, и нужен был новый человек, которому можно было бы ее рассказать снова. Люди Старка исключались, поскольку они сами уже пересказали эту историю друг другу не один раз, и неожиданный приход Серсеи был довольно кстати. – Посмотри-ка на этого орла! Нет, недаром все говорят, что Старку нужен всего один удар – он ведь самого Артура Дейна так положил у Башни Радости. - По какому праву вы смеете прикасаться к моим родственникам? — потребовала у Эддарда ответа Серсея. — Кем, по-вашему, вы являетесь? - Я не прикасался, - смиренно ответил Эддард. – Я только разок мечом. Король, который считал, что лучше войти в историю как нахлобученный Старком, а не как Цареубийца, выразил одобрение ответа Старка довольным ржанием. Добродушному во хмелю королю представлялось, что его рыцари наконец-то проявили себя так, что не стыдно и рассказать, и достойным завершением этой истории будет второй поединок между Джейме и Эддардом, когда раны Эддарда заживут, а Джейме привыкнет к своему новому, более мужественному и заметно асимметричному лицу. Королю также мнилось, что после второго поединка Джейме и Эддард должны подать друг другу руки и забыть все обиды, в назидание народам древности, и хмельной Эддард был с ним вполне согласен. - Садись с нами, сестренка, - предложил королеве Эддард и протер рукавом третий кубок, из которого до этого пил Джори Кассель, недавно ушедший разводить караулы. – У Роба бас, у меня баритон, а тенора нам не хватает. Эддард Старк был прост в быту, а в застолье и вовсе вел себя со всеми по-свойски. Уже почти пятнадцать лет, с тех пор, как молодой Роберт приезжал отметить первый день рождения старковского первенца, Роберт запросто называл жену Эддарда Кэт, и Эддард не видел в этом ничего странного. - Если бы кто-то обращался с Таргариеном так, как с тобой обращается этот… - задохнулась от возмущения королева, и хмельные Нед и Роб удивленно переглянулись, не вполне понимая, что ей не так. - Да зачем кому-то обращаться к этим дохлым мерзавцам? – наконец задал вопрос король, когда очередная пара глотков не прояснила его рассудок, а наоборот, все запутала. - Джейме и Тирион твои братья по законам брака и родственных связей. Старки изгнали одного из них и захватили другого. Человек этот бесчестит тебя каждым своим дыханием, а ты кротко сидишь здесь, спрашиваешь, болит ли его нога и не подлить ли ему вина! – выдала королева, но эта витиеватая тирада далеко превосходила способности восприятия двух напившихся лордов. - Слушай, знаешь чего? – задумчиво проговорил король, глядя на королеву и пытаясь про себя решить, может ли быть такое, что в королевском театре дают дурную пафосную пьесу, а Серсея выучила оттуда роль. – А иди-ка ты на хуй!        Эддард и представить не мог, как скоро короля не доведет до добра его пристрастие к выпивке, прощаясь с ним утром после попойки, когда король решил немедленно отправиться на охоту. Прошло всего три дня, и король вернулся, не верхом, а в закрытом паланкине, а за ним на простой телеге везли пьяных в умат Ланселя и Тирека Ланнистеров, бестолковых оруженосцев короля. Серсея, злорадно чувствуя, что боги все же обрушили на голову короля те кары, которые она призывала, поспешила через двор к паланкину и, еще не откинув полог, почуяла кислый запах крови и аромат гниения. - Ваш супруг велел нам отойти в сторону и не мешать ему брать вепря, - пояснил сэр Барристан, глядя в сторону, и королеве показалось, что это потому, что Барристан стыдится того, что не смог защитить своего короля. – Копье подвело милорда, и зверь раскроил ему живот. Но милорд убил вепря кинжалом в глаз и только после этого упал. - Прочь, женщина! – прохрипел король из паланкина. – Пошли за Недом, и пусть кроме него и мейстера никто не входит в мои покои. Барристан, ты встанешь часовым! - Угораздило же тебя, - сказал другу Эддард, прихромав к его постели. – Я сделаю что смогу, но ведь в летописях все равно напишут: «в пьяном виде попал под кабана». - Садись, - пригласил друга король, который по примеру Эддарда отвергал маковое молоко и был поэтому уже хороший. – Будем писать завещание. Король с трудом повернулся на подушках, глубоко вздохнул и выдал почти без передышки настоящий исторический документ. «Я, Роберт Баратеон, первый этого имени, король андалов, ройнаров и Первых людей, будучи раздосадован тем, что жена моя тощая сука, а меня зашибло свиньей, оставляю после себя лордом-протектором Эддарда Старка, что будет вам всем поделом. Вместо Джейме Ланнистера, который обижается, если дать ему в морду, и оставляет боевой пост, назначаю в королевскую гвардию Бриенну Тарт и завещаю ее не обижать, а ей не обижаться. Боевой молот свой завещаю кузнецу Джендри, ибо принцу Джоффри до этого кузнеца как в Асашай на карачках. Рога от моего боевого шлема завещаю брату своему Ренли, на случай, если он, педрила, жениться задумает. Нового жеребца своего завещаю Варису, больно жеребец тот норовист, я его объезжал – чуть яйца себе не отбил. Любимого же коня завещаю кхалу Дрого, с которым пару раз довелось мне переведаться в Эссосе, и прошу кхала исполнить мою последнюю волю: не слушать баб, которые вечно тянут нас в какой-то блудняк. Петиру Бейлишу завещаю не быть таким мудаком. Мейстеру Пицелю завещаю вылечить хоть кого-нибудь, а то из последних пациентов у него выжил только Старк, каковому я и поручаю исполнить это завещание, огласив его на Малом совете, и передать брату Станнису мое наследство». - Ты не должен умирать, Роберт, - восхищенно сказал Эддард, завещание записав. – Ну постарайся, будь хорошим мальчиком. Страна нуждается в тебе – и в таких королевских указах. - Воображаю, какие у них будут морды на Совете, когда ты это зачитаешь, - с удовлетворением сказал король. – Даже жаль, что я этого не увижу.