***
Тэхён послушно идёт вслед за мужчиной, и его сердце гулко бьётся в груди. Он не знает от волнения ли это за Чимина, или из-за того, что прошло почти десять минут с тех пор, как он пришёл, но Хосок за это время не сказал ни слова. Молча встретил и так же беззвучно проводил до палаты. Тэхён знает, что виноват, понимает, что сделал, потому что на альфе лица нет, а внутри будто атомная война, битва правых и виноватых. И он тут, кажется, единственный проигравший, потому что не может посмотреть в глаза Хосоку, не может объяснить свой поступок, но всё равно придётся рассказать, Хосок заслуживает знать правду. И решать только ему – прощать Тэхёна или нет. — Показатели стабильные, но он ещё слаб. У вас полчаса. — Спасибо, — бормочет Тэхён, огромными глазами глядя на мужчину. — Ты… — Смена закончилась. Я еду домой. Хосок не продолжает и торопится уйти, но омега его останавливает, хватает рукой, которую тут же отдёргивает, почему-то думая, что не имеет на это права. Будто всего за несколько дней смог сделать достаточно, чтобы не быть достойным даже капли внимания от человека, которого любит. — Я приеду, — короткий кивок заставляет его наконец-то выдохнуть и вспомнить, где он сейчас находится. Удаляющиеся за спиной шаги его почти не волнуют. Он знает, что Хосок будет его ждать, несмотря на то, что в глазах альфы была лишь злоба и обида. Тэхён обязательно поговорит с ним и сделает всё, чтобы заслужить прощения. Ни за что не позволит какой-то глупости испортить их отношения. — Вспомнил, что у тебя есть друг? Тэхён поднимает голову и только тогда будто просыпается, избавляясь от наваждения и непрошенных, наивных мыслей. Он стоит в центре палаты, спиной к двери. Ему мерещится, будто места становится катастрофически мало. Ему страшно, потому что голос у Чимина призрачно тихий, невесомый и совсем неживой. Будто сердце вырвали и бездушный кусок плоти вернули, чтобы заставить говорить. Ошеломлённо смотрит на лежащего в полутьме омегу, словно это не его друг совсем, чужой человек, который по случайности его с кем-то спутал. Сбежал бы, если бы была возможность. Но сделал уже достаточно, чтобы так безрассудно и глупо больше не поступать. Тысячу раз повторил себе, что виноват, каждую минуту повторяет, чтобы не забывать, а в больных глазах столько боли и ненависти к себе, что окружающим становится страшно. А Чимин не может бояться, потому что страх стал его второй половиной, его безликой тенью, которая однажды останется позади, как страшный сон, исчезнет и больше не потревожит. — Ты такой дурак,— шепчет и протягивает руку, видит, как трясутся плечи Тэхёна, дрожат ладони, которыми он тянется к нему, слипаются глаза от слёз, но ни за что не отказывается подойти ближе и даже обнять, потому что глаза у Чимина такие же красные и болезненные, губы бледные, искусанные, а вторая рука совсем не двигается, лежит там, где ей положено быть, где больше никого нет, там пусто и холодно, а Чимину больно, и никто не говорил, что будет именно так. Чтобы больше дышать не хотелось. Так обидно и страшно. Но почему-то не за себя, а за других, за Чонгука, который тоже кого-то сегодня потерял, за Хосока, который не смог уберечь, за Тэхёна, который в самый страшный для него момент оказался не рядом. — Перестань. — Мне жаль, — Тэхён утыкается лбом ему в плечо, не сдерживает слёз, потому что ему тоже это нужно, потому что он никогда не плакал так сильно, ни перед кем не был слабым, таким, кого одним касанием можно разрушить. — Мне так жаль, — хватается за больничную рубашку, трётся носом о пахнущую лекарствами ткань и морщится, потому что Чимин пахнет почти так же. Приподнимается, чтобы посмотреть ему в глаза, прикусывает губу и касается его лба своим, чувствуя каждый всхлип и судорожный вздох. — Его больше нет, — слова, которые Тэхён так боялся услышать, которые Чимин так боялся сказать вслух и осознать, почувствовать боль утраты по-настоящему. Это всё происходит с ним, ни с кем другим, и назад никак не вернуться, ничего не исправить и произошедшее не забыть. Немыслимое счастье – плод его воображения. Надежда – остатки себя, которые он соберёт и склеит. Ни за что не позволит страху победить, потому что он обещал быть сильным. А быть сильным – значит бороться.***
— Я обещал твоему парню, что ты хорошо поешь, — хмурит брови Тэхён, пытаясь засунуть ложку Чимину в рот. Тот крепко сжимает губы и задушевным мольбам друга не поддаётся, отпихивая от себя тарелку. — Пожалуйста. — Боишься, что уволит? — спрашивает ровным голосом Чимин, а Тэхён этим пользуется и запихивает в него безвкусную кашу. — Отвратительно, — Чимин морщится и тяжело сглатывает. Противный вкус на языке запомнится ему на всю жизнь. Врагу не пожелает иметь дело с поварами, создающими такие «шедевры». И очень надеется, что больше никогда сюда не вернётся. — Не думаю, что он меня уволит, — тихо отвечает Тэхён, опуская глаза в тарелку. Чимин с любопытством смотрит на своего друга, и ему кажется, что он что-то упускает, но не торопит Тэхёна с ответом. — Не продолжишь? — щурится и задумчиво трёт нижнюю губу пальцем. — Ты что-то не договариваешь. Тэхён не смотрит на него, ставит тарелку на столик и вытирает руки полотенцем. Садится обратно на стул, который принёс Хосок специально для него. Альфа молчит, почти не смотрит в его сторону, но помнит, с какими болями в спине мучается омега, а Тэхён ценит его заботу. Обещает, что обязательно всё объяснит, когда вернётся домой, но не может оставить Чимина одного ни на минуту. Выпросил разрешение остаться на ночь и помочь другу с выпиской. К счастью, никто не оказался против. — Я расскажу, — Чимину тоже даёт обещание, потому что не может сейчас рассказать больше. — Это в твоих интересах, так что забудь и думай о себе. — Ты пользуешься моим положением, — жалуется Чимин. — Я же вижу, что с тобой что-то произошло. Я знаю, что ты не хочешь меня волновать, поэтому молчишь. Но я готов услышать. — А я не готов рассказать, — Тэхён вдруг резко каменеет и теряет улыбку с лица, снова превращаясь в видимость того человека, которого Чимин помнит. — Это тяжело, потому что я сделал достаточно, чтобы молчать сейчас. — Ты не должен, если не хочешь, — говорит Чимин, совершенно уверенный в своих словах. Тэхён криво улыбается, трёт уставшие глаза запястьем и склоняется к нему, чтобы быть чуточку ближе. Мягко сжимает его пальцы и прижимается к ним губами. — Готов к выписке? — Готов, — Чимин поддерживает его улыбку и прижимается щекой к его ладоням. — Всё ведь будет хорошо? Спрашивает, потому что его самые страшные опасения могут подтвердиться. Тэхён не отвечает, может быть, не может, может быть, не хочет, не врёт и не даёт ложных надежд. Он просто коротко кивает и помогает Чимину подняться, собирает его вещи, подписывает нужные бумаги и оплачивает свою ночь в палате, чтобы не создавать лишних вопросов и проблем. Ему не нужна ничья помощь, никому не сообщает о ранней выписке, а Чимин в свою очередь договаривается с ним о маленькой сделке. Всё так, как и должно быть. Почти. Теперь у каждого из них есть своя цель, веская причина, чтобы не опускать руки.***
Чимин стоит на лестничной площадке, перескакивает с пятки на носок, держит руку на весу и не может нажать на кнопку, потому что внутри всё клокочет от страха и предвкушения. Возможно, он принимает слишком поспешное решение, делает неправильный выбор, но сейчас о нём совсем не жалеет, потому что обдумал всё тысячу раз и больше не смеет сомневаться в себе. Чонгук открывает почти сразу же, будто почувствовал его присутствие ещё до того, как Чимин нажал на звонок. Замирает, опираясь одной рукой о дверь, смотрит на омегу слишком долго и внимательно, словно не верит своим глазам. — Я тебя люблю, — выпаливает Чимин на одном дыхании и сжимает телефон в руках крепче. Репетировал эту фразу достаточно, чтобы произнести её чётко и ясно. Но слышит, как вздрагивает собственный голос, когда лицо альфы резко меняется. Он шокирован и испуган, но Чимин боится ничуть не меньше, потому что впервые заявляет о своих чувствах так открыто. И даже если Чонгук закроет перед ним дверь, он придёт сюда снова и напомнит о сказанных им же словах. Хотя бы потому, что видит в чужих глазах понимание. Видит то, чего никогда не ожидал увидеть… — Я люблю тебя. И хочу, чтобы ты сделал мне ребёнка. … искреннюю взаимность и уважение. — Сейчас.***
Их отношения начались совершенно случайно, немного банально, но Тэхён был уверен в том, что встретил того самого, с кем готов был прожить всю свою жизнь. Человека, которому готов был отдаться. Которому отдал своё сердце. — Я не буду оправдываться, — бормочет Тэхён. Неудивительно, что он увяз в этом альфе. Даже сейчас, когда оба выглядят уставшими и разбитыми, страшно разочарованными, Хосок кажется ему самым красивым мужчиной на свете. Но влюбился не в его красоту. Влюбился в его душу, в его жизнь, в него всего. — Ты не заслуживаешь этого. Прости. Холод становится его самым очаровательным спутником, колким, игривым, требовательным и опасным. Ему больно не потому, что шанса на прощение нет, а потому что в глазах альфы такая же боль, может быть, даже сильнее, боль обиды и тоски. Боль предательства. Хосок морщится и пытается не сорваться, потому что чувствует на Тэхёне чужой запах, видит на нём фантомные касания и мерзкие ухмылки того, кто его омегой завладел. — Он мой истинный, — шёпот Тэхёна едва можно расслышать. Но не в состоянии контролировать себя, свой голос, свои эмоции. Будто он совсем исчез, оставив за собой лишь тусклую оболочку. — И я его не люблю. Звучит настолько абсурдно, что от досады зубы скрипят и глаза невольно закрываются, когда Хосок резко поднимается и подходит к нему. Тэхёну тоже очень больно, но он виноват и заставит себя испытать наказание сполна. Как он того заслуживает. Кусает дрожащую губу и медленно поднимает глаза, не пытается коснуться, потому что даже дышать рядом без его разрешения не имеет права. — Мне жаль, — ещё тише говорит и задыхается от своей же беспомощности, когда Хосок уходит, когда понимает, что он не поменяет своего решения и к нему не вернётся. Хосок дал свой ответ, а Тэхён должен его принять. Зажимает рот ладонью и беззвучно плачет, сжимая кофту в области груди, где бьётся разбитое сердце, собственными руками поломанное. Снова одинокое. Замолкает и кричит в пустоту, потому что болит. Потому что человек, которому он отдал своё сердце, от его любви отказался.