***
Время против меня, и годам к сорока сигареты меня доконают. Я курю одну за одной, сидя у окна на верхнем уровне «Джаэнт-Мидас». Вдали за окном лиловое сияние Танагуры, и мне достаточно одного движения, чтобы оборвать свою жизнь. Слишком просто. Мне хочется истлеть пеплом, рвануть в ночь, рассеяться по ветру миллионами частиц и осесть на твои плечи. Мне до смерти хочется тебя коснуться. Шрам на щеке тянет сладкой болью. Он — мое проклятье и мой дар. Я меченый, навек привязанный. Горло перехватывает от сухих рыданий. Сигарета выскальзывает из дрожащих пальцев и светящейся оранжевой точкой летит вниз. Я — медленно угасающая ничтожная крупица жизни Ясона Минка.***
Кто-то резко хватает меня за плечо, я падаю на пол, но тут же вскакиваю. Обезумевшее сердце мечется в груди, потому что ты смотришь на меня, и взгляд этот — как разряд тока по моим оголенным нервам. Для тебя я навсегда останусь вещью, но я живой, и твое короткое прикосновение уже выжжено клеймом в сердце. — Мертвым ты станешь мне бесполезен, — твой голос как всегда равнодушен и холоден. — Найдешь другого, — в тон отвечаю я, вот только по моим венам струится лава. — Мне не нужен другой. Я вздрагиваю. По твоему совершенному лицу ничего нельзя прочесть. Что это значит? ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ? Мгновение. Еще одно. Едва слышный шорох ткани. Ты уходишь. Ты всегда уходишь. Мои губы тянет улыбка — жуткое, непривычное явление, и я чувствую, как покалывает с трудом сросшаяся в месте шрама кожа. Слова несутся впереди мыслей и врезаются в твою спину хриплым: — Скажи это еще раз. Да, я снова нарушаю правила, и все во мне ликует, когда ты застываешь на месте. «Покажи мне хоть какие-то эмоции, Ясон Минк». Ты оборачиваешься, и мое хваленое самообладание рушится. В твоих глазах такой огонь, что я не выдерживаю и падаю на колени, глухо ударяясь о холодный пол. Я готов вечность стоять так перед тобой. Гореть перед тобой. Никто не видел меня таким, но я знаю, что ты всегда знал, какой я на самом деле. Ты приближаешься, и мне хочется выть от мучительного, безумного исступления. Ты — мой грех и мое искупление. — Убей меня, — хриплю я. — Нет. Ты мне нужен, — чеканишь каждое слово, дотла сжигая во мне желание смерти, но я уже почти мертв: грудь пронзают острые кристаллы и со скоростью рождения звезды рвут сердце в клочья. Я зажимаю ладонью огромную рану на груди. Сейчас все закончится с последним отчаянным ударом. Мгновение, еще одно — я до сих пор живу. Рука безвольно падает. Мы молчим, глядя друг другу в глаза — сломанный человек и совершенное создание. А потом… Твои холодные пальцы невесомо касаются моей изуродованной щеки. — Ты красивый. Тогда и сейчас, — твой голос сухой и усталый. — Мы не выбираем, какими нам явиться в эти миры. Даже я не выбирал, Катце. Мы лишь можем стать тенью того, кем хотим быть. В этой жизни. В другой. Мы играем предназначенные нам роли. — Я буду выбирать тебя во всех жизнях. Всегда, Ясон. Синева твоих глаз темнеет. — Я знаю.