— Где ты, грязная шлюха? — прямо с порога раздается свирепый рык. Скорее всего, его можно услышать даже в отдаленных комнатах второго этажа, если не в целом элитном районе.
— Честер, неужели это должен говорить любящий бойфренд при встрече со своим ненаглядным? — звучит в ответ приторно-ласковый голос.
— Выходи! — мужчина в строгом костюме решительными шагами проходит по светлому холлу, озираясь по сторонам, в поисках определенной похотливой личности. В кошки-мышки ему сейчас совершенно не хочется играть. Железное терпение в любой момент готово хрустнуть на две части.
— Что такое, мистер Кросс? — тактично и официально произносит Арнольд, мягкой походкой выбираясь из столовой. Он прислоняется бедром к дверному проему из бразильской вишни, дорогого и почти что бесценного материала. Который пора бы занести в Красную книгу, а не в палитру столяров для богатеньких особ. — Я тебя слушаю, — поза Арнольда излучает расслабленность, лишь цепкий взгляд говорит о сосредоточенности и настороженности.
— У тебя еще наглости хватило остаться здесь? — Честер сощуривает свои блеклые глаза и стискивает руки в кулаки. От одного взгляда на спокойное лицо сожителя, его хочется удушить прямо на месте. Филигранная наглость.
— Я не понимаю, о чем ты? — вздергивает бровь Арнольд, слегка отступая на шаг, когда замечает поползновение в свою сторону. Конечно же, он понимает, о чем идет речь и даже догадывается, что в этот раз действительно перегибает палку. Вот только собственный характер невозможно изменить, особенно тогда, когда даже не пытаешься стать порядочным.
— Я позволял тебе покупать проститутов! На мои деньги! Я даже изредка присутствовал при этих сеансах. Я, как последний дурак, желал сохранить нашу связь и терпел разнообразие в личной жизни. Но какого черта ты взялся окучивать Эндрю? — взрывается Кросс, в несколько шагов подлетая к любовнику и хватая того за грудки. Хорошенько встряхивая, Арни прикладывают прямо о раритетные часы прадеда Честера. Абрахам Кросс в гробу бы перевернулся, узнав, как низко упал его правнук, раз живет с таким блядуном; а затем бы начал крутиться, как дисковой шар, ведь тот самый Эндрю являлся прямым потомком Честера — приходился тому сыном.
Арнольд понимает, что он неблагодарная скотина, но ничего не может с собой поделать. Кажется, что по жизни его преследует недотрах. Он решительно старается это отнести к какому-то заболеванию или психическому отклонению, лишь бы снять с себя ответственность.
Вся жизнь Арнольда Морроу наполнена похотью и многочисленными половыми опытами. Лишь в самом детстве его можно было назвать невинным, хотя даже тогда (в садике) он старался подкатить к мальчонке, который сидел на самом красивом горшке в группе. В школе Арни не отличался выдающимися способностями. Очередной ученик со средними баллами. Не дурак, но мог бы быть и отличником, если бы действительно этого захотел. Однако Арнольд этого не хотел. Он хотел свободы и развлечений. Тогда-то он и осознал, что его привлекают больше мужчины, чем женщины.
Со своей миловидной мордахой на него обращали внимание представители обоих полов. И это чертовски радовало самолюбие. Любой натурал мог засмотреться на его задницу, когда Морроу отплясывал в ночном клубе и напивался до умопомрачения и отключения почти всех нейронов, отвечающих за кратковременную память. После таких ночей он просыпался не в обнимку с подушкой, а с каким-то голым мужиком.
В университете амбиций не стало меньше, но хотя бы добавились мысли о будущих перспективах. Для самого Арнольда удивлением было уже то, что он смог поступить в высшее образовательное учреждение. Да еще и пойти по стопам отца — определиться на экономический факультет. Уже тогда Морроу наступил на горло своим предубеждениям, отказываясь от художественной академии. Душой-то ты будешь спокоен, рисуя свои каляки, но одним лишь спокойствием не будешь сыт. А так… Белый воротничок — стабильный заработок.
Именно университет дал ему колоссальные познания. Нет, не умственные, а жизненные, ведь не обязательно быть гением, чтобы сдать экзамен на высший балл. Нужно просто быть изворотливым и податливым. Особенно к пожилым профессорам, у которых имелась парочка детей и стареющая некрасивая жена с обвисшими сиськами. Арнольд понял, что не имеет таланта к ораторскому искусству, но стоит во главе орального.
И полетело…
Среди многочисленных университетских секс-друзей затесался и сам Честер Кросс — богатенький наследник корпорации «Кросс Индастриз». Он учился на юридическом факультете на предпоследнем курсе, пока Арни был еще зеленым новичком-бухгалтером. Морроу заприметил свою добычу сразу.
Да, Честер никогда не был хорошим любовником, не мог доставить внеземного удовольствия, но был достаточно добр и крайне богат. Честер смотрел на Арни и не замечал всех многочисленных недостатков и дрянного характера. В буквальном смысле носил на руках и осыпал подарками. После их встреч Морроу чувствовал себя обеспеченной принцессой на ближайшие два-три месяца. Но их связь длилась недолго. После выпуска отец Кросса подсуетился и женил того на такой же богатенькой наследнице автомобильной промышленности, а уже через год у них родился сын.
Сладкая жизнь на этом закончилась. Все партнеры после были либо отличными секс-машинами без гроша в кармане, либо и вовсе небогатыми бездарями. И даже после секса удовольствие себе приходилось доставлять вибраторами. В отличие от любовников, они не раздражали пустым трепом и не пытались обкончать задницу липкой и неприятной спермой.
Развлечения сменились рутиной. День за днем, месяц за месяцем, год за годом…
Второй свой удачный шанс Арнольд обрел всего несколько лет назад. Была середина недели. Днем в кофейне, находившейся почти в центре города, всегда было многолюдно. Уставшие работники из-за плотного графика могли позволить себе вместо полноценного обеда лишь стаканчик кофе. Среди толпы этой унылой серости стоял и Арнольд. Почти всю ночь он просидел за компьютером, исправляя ошибки молоденькой сотрудницы, раскрывающей ножки перед боссом. Похоже, что она и вовсе не представляла, куда надо относить деньги — на дебет или кредит. Эх, как жаль, что этот мерзкий претенциозный ублюдок (многоуважаемый начальник) предпочитал тупоголовых сучек, а не привлекательных мужчин в самом соку.
Сонный, пустой, будто выжатый лимон, Арнольд на автопилоте выложил купюру на стол и принял в руки горячую кружку ароматного напитка. Предвкушая испить божественный нектар, он придерживал папку со стаканчиком в одной руке, а дверь заведения — во второй. И именно тогда он вновь встретил Честера. А если выражаться точнее, Кросс налетел на него сам и ошпарил только что купленным американо.
Рубашка была напрочь испорчена, как и настроение, пока Морроу не поднял глаза и не увидел жопорукого урода, который это с ним сотворил. После порции красноречивого мата дар речи отняло напрочь (если не считать нечленораздельные звуки удивления).
После этого дела пошли, как по маслу. Увольнение из захолустной дыры. Получение хорошей должности в компании Честера. Шикарный кабинет с окнами на всю стену и возможностью поиграть в мини-гольф. Новая квартира почти в центре, от которой до работы всего минут двадцать пешком. И в завершении — еженедельный секс на гладких атласных простынях, пахнущих дорогим кондиционером для белья.
После смерти отца Честер даже стал более уверенным в себе. Та мямля, которая подчинялась любому слову родителя, поняла, что имеет огромное влияние в обществе. Проблемой было лишь то, что она не умела распоряжаться этим самым влиянием. Даже жену удержать не получилось, а что там можно говорить о совете акционеров?
В глубине души Арнольд все же был благодарен Честеру за все, что тот делал для него. Лишь верность хранить как-то не получалось. Просто не тот мужчина. Несмотря на все свои огромные капиталы, за двадцать лет Честер так и не научился отменно трахаться. Он был скучным и жалким в постели. Да что там в постели, даже экстремальный секс на парковке или в лифте не был столь ярок и хорош, как со случайным парнем из гей-клуба. Вот и приходилось симулировать. Наверно, если бы Арнольд был женщиной, то все подряд обзывали бы его фригидной сукой.
По счастливой случайности через год в семейный дом Кроссов вернулся молодой наследник. Именно в Эндрю сосредотачивалось все то, чего был лишен его отец: запал, страсть, сила и недурной размер мужского достоинства. Да, природа обделила Честера, но полностью компенсировала это на его прелестном ребенке.
Арнольд напрочь потерял сон, когда увидел горячего «пасынка». А уж после того, как рассмотрел его голышом в душе (конечно, чисто случайно), то понял, что должен хотя бы раз почувствовать этот нехилый размер в себе.
И, стоя на коленях, обсасывая и облизывая внушительный член, смотря в такие знакомые и одновременно чужие глаза, Арнольд не чувствовал раскаяния. Эндрю был таким, каким Морроу его и представлял во многочисленных сексуальных грезах. Он не думал о партнере, зарываясь пальцами в волосы, насаживая глоткой почти целиком до основания. Давясь членом и собственной слюной, ощущая до боли каменный стояк, упирающийся в ширинку, Арнольд чувствовал лишь божественное наслаждение.
А потом были многочисленные разы в туалете офиса, на столе в кабинете папочки, в том самом лифте и на той самой парковке. Почти везде. И это бы продолжалось и продолжалось, если бы не Честер, чаша терпения которого переполнилась.
— Убирайся вон, — с титаническим усилием произносит Кросс, отступая на несколько шагов. Похоже, что ржавые шестеренки в его голове кто-то наконец-то не обделяет смазкой. Радужная пелена с глаз исчезает. Впервые за долгое время он осознает, что Арнольд никогда не изменится. Того солнечного и милого паренька из университета нет. Даже, вероятно, что уже тогда этот ангел являлся дьявольским отродьем.
Почему-то сейчас Морроу не хочет включать дурачка и вымаливать прощение. Обычно этот метод срабатывает вкупе с глубокой глоткой, но сейчас вряд ли удастся. Арнольд послушно поднимается с пола, поправляет одежду и гордо шествует к выходу. У самой двери появляется непонятное ощущение того, что стоишь на грани, над пропастью обрыва. Что если ступишь вперед, то больше ничего уже не сможешь исправить и вернуть.
Ступая за порог, Арнольд глубоко вдыхает прохладный воздух осеннего вечера. Он наполнен пожухлым запахом листвы, дождя, выхлопных газов и едва заметным ароматом свободы.
***
В гей баре, на удивление, тихо. А ведь сегодня пятница. Обычно все ползучие твари выбираются в свет и отправляются на поиски приключений на свою дряблую задницу.
Арнольд прищуривает глаза, посматривая на сегодняшний контингент. Не густо. «Адамов сад» сегодня пестрит изворотливыми змеями и перегнившими фруктами.
Публика действительно разношерстная. У стойки — парочка голодранцев в дешевых рваных джинсах, которые мечтают найти себе папочку. В дальнем углу — какой-то сомнительный тип в пальто, буравящий взглядом всех и каждого. Прямо у бармена под носом воркует престарелый трансвестит в ярко-алом несуразном платье и меховой куртке. Из туалета вразвалочку выбираются уже веселые и довольные два бугая в байкерских куртках, а за ними выползает затраханный маленький мужичок в испачканных бежевых брюках.
Никакого эстетического наслаждения. Морроу уже тошнит от вида всех сегодняшних клиентов. Он кривит тонкие губы и перекатывает в бокале виски два кубика льда. Уж лучше провести этот вечер в компании любимой игрушки антистресс и тюбика смазки, а не торчать с этими пернатыми клоунами.
Арнольд любит одеваться стильно. Дорожит всеми этими знаменитыми брендами, где одна вещь может стоить, как месячное жалование бюджетного работника. Еще с молодости Морроу обожает строгие костюмы. Не только на себе, но и на импозантных брутальных самцах. Особенно во время сексе ничто так не украшает мужчину, как фирменный смокинг от Армани.
Хоть Арни и является отъявленным геем, однако все пидорские разноцветные вещички попросту на дух не переносит. Его антипатия также относится и к излишнему количеству украшений. Цветные гавайские рубашки тоже стоят в ряду ненавистных. Особенно после того, как одним летним отдыхом на островах он завязал курортный роман с горячим мулатом. Тот носил только эти цветастые тряпки, пил из волосатых кокосов коктейли с зонтиком и сливал через пять минут скачек. Не самый лучший кандидат, оставивший неизгладимое впечатление на все курортно-гавайское.
Но все равно молодость вспоминается с теплой улыбкой на губах. Ведь были и забавные времена. Не всегда радужные, но определенно запоминающиеся. Которые разряжали серые будни и наполняли их пестрыми красками.
А что сейчас? Тридцать девять лет. Почти сорок. Это вам не двадцать, когда находишься в расцвете сил, и жизнь бьет наружу ключом. Сейчас понимаешь, что стоишь у горизонта. Видишь, как солнце постепенно кренится к закату, заливая все багровыми красками.
Появляются налицо все признаки старения: от облысения до импотенции. И если с первым можно как-то справиться, надевая парик, втирая всякие шампуни и лечебные травки, то со вторым… Не будешь же глотать виагру, как витаминки на завтрак, обед и ужин?
Арнольд часто задумывается о том, что пора уже остепениться. Затащить все-таки того самого Кросса в собор и поставить вопрос ребром. Женить бедолагу на себе и продолжать сосать деньги без всяких криминальных махинаций (не переводить тайно деньги в офшоры и не срать кирпичами при каждой аудиторской проверке).
Вот только Честер не тупой (хотя бы в этом плане). Одного раза ему хватит на всю оставшуюся жизнь.
Счастливых семейных пар у геев мало. Несмотря на всю толерантность, не все общество принимает подобные извращения. Многие богатенькие бизнесмены чураются раскрывать свои предпочтения, боясь потерять многомиллионные контракты со странами Азии и Ближнего Востока.
Из раздумий Арнольда вытягивает самый банальный вопрос, который он слышал в этом заведении.
— Может перепихнемся?
Гомо сапиенс, который к нему подходит, явно желает обратить вспять теорию эволюции Дарвина. Лицо обделено интеллектом и привлекательностью. Картину дополняют слипшиеся сосульки на голове и неприятный запах от одежды, который пытаются забить дезодорантом. Просто блеск. Мужик, конечно, не обязан следить за собой, как женщина, но и от обезьяны хоть как-то должен отличаться. По сравнению с этим… Орангутанги и те опрятнее.
Неужели все настолько плохо? Неужели теперь — это его предел? Заниженная планка.
— Не могу, дружище. Эти дни, — картинно выговаривает Арнольд, выбираясь из-за стола и кидая на него пару купюр. Он не обращает внимание на нелепый говор за спиной и спешит удалиться. Сегодня просто не его день.
***
Серьезная беда больших городов — невероятное количество бомжей и еще больше — машин. Пробок немерено. Морроу выныривает из такси где-то на половине маршрута у центрального парка. Ночь прохладная, но не сильно ветреная. Высотки сверкают тысячами огней, а небо озаряется огромной желтовато-оранжевой луной. Сплошная романтика. Почему бы не прогуляться? Через парк можно сократить добрые пятнадцать минут.
Фонари приветливо освещают путь, завлекая любопытного прохожего вглубь витиеватого тоннеля. Дорожки чисты и опрятны, кажется, что их вылизывают до блеска сами ангелы. Хоть здесь деньги налогоплательщиков идут на пользу обществу.
Арнольд ступает вперед неторопясь. Прячет руки в карманах длинного черного пальто и по-ребячески выдыхает в воздух клубы пара.
Внутренний голос занудливо ноет об одиночестве. После расставания проходит более двух недель. Глубоко внутри Арнольд надеется, что Честер не выдержит. Что он приползет вымаливать прощение, всучит ненужный вонючий веник из ста алых роз и согласится с тем, что в отношениях все-таки важно разнообразие. Ведь раньше он не был против, что изменилось сейчас? Чем какой-то проститут отличается от собственного сына? Оба те еще блядуны. Второй так вообще счастливый засранец — укатил в другую страну, избегая гнева папочки, и оставил Арни без еженедельной дозы секса.
В кармане тихо вибрирует мобильный. Младший Кросс легок на помине.
— Две недели, Эндрю, — приторно отвечает Арнольд, хмуря брови. — За чертовы две недели можно было поднять свой член и написать мне пару ласковых фраз.
— Мой член был за-а-анят, — хмыкает парень. Его голос излучает улыбку. Морроу даже представляет лицо юного любовника. С очаровательными ямочками и завораживающим похотливым взглядом.
— А теперь он свободен?
— А ты нетерпелив, я смотрю. Что, папочка действительно дал от ворот поворот?
— Увы. Теперь я бедный и никому ненужный мужчина, — иронично вещает Арни.
Несмотря на тишину и умиротворение этого вечера, Арнольду неспокойно. Он останавливается у ближайшего фонаря и пытливо оборачивается назад. Почему-то шестое чувство подсказывает, что кто-то идет по пятам. Однако в поле зрения никого нет.
— Такой уж бедный, — хохочет Эндрю, вновь отвлекая. — Хочешь немного отдохнуть? Расслабить дряхлые косточки?
— Что ты предлагаешь? Заняться йогой?
— Да, детка, встань в позу раком.
— Не путай религиозно-философское учение с камасутрой, — хмыкает Арнольд, устраиваясь на ближайшей лавочке и проводя пятерней по коротким платиновым волосам.
— Ты действительно ведешь себя, как старикан. Папочка, — с придыханием произносит Эндрю. — Лучше представь, что мы находимся в крутом отеле. С гигантским траходромом, покрытым шелковыми простынями. Стена спальни и ванной комнаты прозрачна. Ты голый лежишь на постели и надрачиваешь, посматривая на то, как я принимаю душ.
— Оу, продолжай, — усмехается Арни, томно выдыхая. Это ведь услада для ушей.
— Я подставляю лицо под горячие струи душа, провожу рукой по груди, прессу, спускаюсь ниже… У меня так сильно стоит, что почти прижимается к животу.
— Тебе хочется вставить свой член мне в мокрую дырку, да?
— Да, хочу засадить тебе по самые яйца. И трахать-трахать, пока не упаду без сознания.
— Хочу тебе отсосать. Стать на колени, облизать головку. Помять в пальцах увесистую мошонку. Заглотить глубоко и двигать головой, не отпуская твой ствол, — сглатывает Арнольд, прикрывая глаза. От недостатка секса рука непроизвольно тянется к ширинке.
— У тебя такая узкая и горячая глотка. Хочется дернуть за волосы и насадить до предела. И кончить. Бурно, заливая в рот сперму. А потом еще размазать по лицу. Провести головкой по губам и заставить слизать все до последней капли… Блядь… Да…
— О да… Да… — Арни сильнее сжимает пальцами возбужденный орган и гортанно стонет. Сейчас как никогда хочется, получить здоровый член в задницу. Но увы…
Вместо приятного ощущения горячего пениса, Морроу чувствует удар по затылку. Руки не удерживают телефон, и он со стуком приземляется на асфальте. Рядом с ним падает и само тело. Сознание утекает слишком быстро. Арнольд из последних сил пытается крикнуть и призвать на помощь, но из глотки почему-то вырывается сдавленный шепот.
— Эй, чего молчишь? Ты там хоть кончил? — из динамиков раздается громкий голос Эндрю, но на него никто не обращает внимание.
Свет от фонаря закрывает большое тело, нависающее сверху. Лица незнакомца не разглядеть. В руках у него что-то увесистое и большое. Даже в такой плачевной ситуации хочется пошутить о размерах.
Последнее, что Арнольд видит — замахивающуюся руку с тем самым огромным «дилдо». А потом — сплошной мрак. Никакого тебе света и пернатых ангелов.
Да, сдохнуть после секса по телефону, даже не кончив, — это отстойно.
