Безупречный противник

2001 год.       Счастливая семья Эгеменов прогуливалась по центру Стамбула в воскресный день. Хазым Эгемен вышагивал по улице, приобнимая Севинч, свою трофейную жену, олицетворение роскоши и достатка высшего общества. Впереди них наперегонки бежали трое детей — Селин, Синан и Ягыз, весело хихикая и подначивая друг друга. Четвертый сын, четырнадцатилетний Гекхан, держался рядом с матерью и сохранял спокойный важный вид, как и подобает старшему сыну, хотя и немного жалел о том, что не может присоединиться к остальным. Шумная улица с множеством магазинчиков и зазывалами-продавцами словно расступалась перед великолепием семейства. Каждый продавец считал честью угостить чем-нибудь детей Хазыма Эгемена или вручить им подарок. Хазым в ответ лишь кивал, чуть клоня голову вбок и продавцы кидались целовать ему руку в почтении, прикладывая лоб. Севинч недовольно поджимала губы, но ничего не говорила, не переставая следить за неугомонными детьми напряжённым взглядом. Ягыз, потеряв интерес к продавцам и их подаркам, разглядывал улицу, заполненную уличными артистами. Музыканты, художники, мимы, певцы, одни благодарно, а другие равнодушно, принимали деньги от туристов, у которых разбегались глаза от бесчисленных представлений и диковинных сувениров, которые им предлагала шумная торговая улица Истикляль. Внимание же маленького голубоглазого мальчика привлекло нечто совершенно… необычное. Ярко-синяя длинная юбка, вышитая у подола золотыми нитками, мелькала и вновь терялась в толпе, загораживаемая торопливыми жителями города и снующими туда-сюда туристами. Многочисленные браслеты на руках и ногах отдавались веселым звоном, а босые ноги кружили по брусчатке, заставляя юбку вздыматься и оголять смуглые тоненькие щиколотки. Вокруг девочки собралась толпа, время от времени подбрасывались монетки в небольшую тряпичную сумку, расстеленную на земле. Ветер гулял в девичьих, немного спутанных волосах, и с каждым поворотом ее улыбка становилась все шире, а щёки румянее. Одиннадцатилетний Ягыз дёрнул Хазыма за рукав и тот, что-то прошептав жене, последовал за ним. Они пробрались сквозь толпу и встали недалеко от девочки. Музыка не играла, был лишь шум улицы, и оттого, наверное, так необратимо врезалась в память эта картина Ягызу. Не набор движений, а танец, идущий из глубин души, предстал перед ним. Движения, то плавные и медленные, то резкие и стремительные, были выражением беспокойной души маленькой девочки. Танец шел от сердца и вырывался наружу через кончики пальцев, улетая куда-то в высокое небо, в грозовую пелену, застелившую город. Капля дождя коснулась пальчика маленькой ручки, ещё одна капля обрисовала вздёрнутый нос и приземлилась на горящие жаром губы. Девочка поднялась на носочки и потянулась вверх плавными движениями кистей, ловя мокрые поцелуи туч. Ягыз поежился от пары капель прохладной влаги, которые опустились на его щеки, и удивился тому, сколь радушно в отличие от него девочка встречала стихию. Вскоре его внимание перешло от красоты её действий к её внешнему виду. Он заметил, что капли дождя на лице девочки оставляли светлые линии — смуглая девочка была ещё до жути чумазой и грязной. Стопы, пальцы и даже щиколотки обволакивал слой пыли и грязи, но её это, видимо, вовсе не волновало. Затем Ягызу бросилась в глаза худоба девочки. Нескладность и красота удивительным образом переплетались в ней. Она смотрела на собравшихся зевак прямым искрящимся взглядом, полным жизни. Загадочная улыбка не сходила с её лица. Маленький Ягыз бросил на нее ещё один прищуренный изучающий взгляд и обратился к отцу, стоявшему чуть позади, и затем указал на лоток уличной еды. Хазым понял его и кивнул. Мальчик купил стаканчик айрана и огромный донер-кебаб, а затем ещё подумав, купил большой батончик шоколада с карамельно-арахисовой начинкой. Он расплатился деньгами из собственного кошелька — Хазым с раннего возраста давал детям карманные деньги, чтобы они учились с умом ими распоряжаться. У Ягыза всегда был набитый кошелек — он практически не тратил ни на что деньги, по его разумению не стоило обременять родителей бездумными тратами. Девочка поклонилась зрителям, отошла в сторону и достала из сумки циферблат наручных часов без ремешка. Поджав губы, она взвесила сумку с мелочью в другой руке — она оказалась слишком лёгкая. В пасмурную погоду денег подавали всегда меньше. Она вздохнула, размышляя, стоит ли ей остаться еще на час здесь или поспешить, пока её не спохватились. А ведь ещё нужно было успеть спрятать часть монеток в кирпичной кладке. Присев на грязную брусчатку, она стала рассматривать прохожих. В глаза бросились дети в нарядной одежде, чьи руки буквально были набиты пакетами со всякой всячиной и сладостями. Светловолосая девочка, не доев даже половины мороженого, аккуратно и манерно выбросила его в урну и отряхнула ручки. Пятилетняя малышка побежала к элегантной женщине и бросилась ей под бок, та обняла её рукой, словно беря девочку под крылышко. Мальчик восьми лет с карими глазами и ангельскими кудряшками, увидев, что делает его сестренка и заревновав, тоже бросился к маме, вжимаясь в нее всем телом, с любовью глядя на нее. Дети отпустили женщину и вновь куда-то рванули. Но наблюдавшей за ними девочке не удалось разглядеть куда — перед ней возник мальчик в белой рубашке и черных брюках с подтяжками, а в нос девочке сразу бросился съедобный аромат, собравший море слюнок во рту. Танцовщица оглядела помешавшего ей мальчика, начиная с его лакированных начищенных ботинок до кошелька, торчащего из кармана, затем наконец взглянула на его лицо на фоне серого неба и наткнулась на пару хмуро изучающих ее серых глаз, обрамлённых густыми ресницами. Чтобы разглядеть его лицо, ей пришлось задрать голову высоко вверх. Ягыз протянул ей пакет с едой, отчего ее брови взметнулись вверх и она недоверчиво посмотрела на шуршащий на ветру полиэтилен. Она взяла пакет и, расположив на коленях, начала разглядывать содержимое. Девочка достала огромный донер и, не долго думая, разломала его и протянула одну часть ему. — Я сегодня уже завтракал, — впервые обратился он к ней. — Ешь со мной или я тоже не буду. Вдруг еда отравленная. Откуда мне знать? Мальчик сдвинул свои густые брови, задетый подобным подозрением. Он все же взял меньшую половинку и откусил кусочек, заляпав лицо бараньим жиром. Девочка с удовольствием вцепилась в кебаб, отгрызая зубами огромный кусманище. Донер не помещался в их маленьких ртах, и к концу трапезы измазались оба, добавляя к этому белые усы над губами от айрана. Девочка еле заметно улыбнулась, глядя на него. «Посмотри на себя, весь измазался» — хотелось сказать ей, но она не могла, не умела и молчала. Ягыз понял, что что-то не так по её смеющимся лукавым глазам и достал белый платок из кармана и протянул сперва ей. Она вытерла лицо голой рукой, размазывая грязь по лицу, и Ягыз брезгливо сморщил лицо. Он аккуратно вытер рот и, сложив платок, убрал его, затем отряхнул белую, идеально выглаженную рубашку, пригладил причёсанные чистые волосы и осмотрел манжеты рубашки. Это было больно. Невыразимо неприятно. Её нижняя губа задрожала от обиды и она поджала ее. Девочка следила за его действиями, чувствуя, как внутри закипает от наглой насмешки. Так нечестно. — Сегодня мой день рождения, — соврал Ягыз, — отпразднуй его за меня. Мальчик достал кошелек и её глаза зло сверкнули. Она вырвала из его рук бумажник и повалила мальчугана на землю. Лужа, в которую он приземлился, мутными брызгами окатила всё вокруг. Девочка опрометью бросилась по улице, гремя монетами и браслетами, пробиваясь сквозь прохожих. Ягыз встал, ощущая, как грязная рубашка неприятно облепляет тело, а ладони саднит от встречи с брусчаткой. Рядом с ним появился Хазым и протянул ему руку. Они оба глядели вслед убегающей девочке. — Что теперь будешь делать? — Ягыз благоговейно посмотрел на него, поднимаясь. Встретившись с уверенным взглядом, Ягыз бросился вдогонку за ней. Синяя юбка мелькала и терялась в толпе. Ягыз бежал вслед за звоном браслетов и монет, проскальзывая меж прохожих. Лёгкие начали гореть от погони. Дети юркали меж суетливых прохожих, разрезая толпу. Ягыз заметил, что одновременно за девочкой гналось несколько уличных продавцов, которых он видел ранее, когда они приветствовали отца. Девочка обогнула красный трамвай и скрылась в переулке. Ягыз ломанулся за ней, следуя за синим теряющимся пятном. Девочка бежала, что есть сил, но вдруг встретила перед собой двоих мужчин, перекрывших ей путь. Она обернулась, но сзади нее было ещё двое мужчин. Она окинула обстановку взглядом и решила подняться по пожарной лестнице, которая была в нескольких метрах от нее. Она побежала к ней, но ее перехватила лохматая мужская рука. Колошматя его что есть мочи, она безуспешно пыталась вырваться. — Тебе нужно преподать урок, маленькая воровка. — Отпусти меня, усач, не смей. Мужчина опустил ее на землю, крепко держа за ее запястья. Она увидела, как к ним подходит запыхавшийся Ягыз. Он поправил одежду и выпрямился. — Господин Ягыз, — в уважении кивнули мужчины маленькому мальчику. Один из них выбил из ее рук бумажник и протянул голубоглазому господину. — Мы накажем эту бессовестную воровку, будьте спокойны. Передайте наше уважение вашему отцу. — Отпустите ее, — приказал он и его указ был беспрекословно выполнен. Девочка потерла освобожденые ноющие запястья. Ягыз подошел к ней и протянул ей бумажник: — Я и так собирался тебе его отдать. — Что ты о себе возомнил?! Думаешь, ты лучше меня? Благодаря своим начищенным ботинкам и этим усатым тараканам, которые пресмыкаются перед тобой? — девочка плюнула ему под ноги. Ягыз никак не мог взять в толк, на что она так злилась, за что его так ненавидела, ведь он просто протянул ей руку помощи. — Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — в отчаянии закричала она, не в силах сдержаться. Не успел Ягыз отреагировать, как один из мужчин залепил пощечину девчонке так, что она упала на асфальт. — Молчи, безмозглая дрянь. Уличная девка, нет никого, чтобы научить тебя вести себя? Удар был сильный, но упрямая девочка быстро поднялась, тяжело дыша. Она выудила кулон из-под одежды и сжала в руках золотой листок Чинары. — Что ты делаешь? — запротестовал Ягыз, обращаясь к обидчику и подходя к девочке. Желая удостовериться, что она в порядке. Танцовщица отступила, гордо вскинув голову. Ее глаза горели от слез и от ненависти так же, как и ее щека горела от удара. — Таким нужно преподносить урок, чтобы знали, как и с кем говорить, господин. — Воровать — это большой грех, девочка, — нравоучительно обратился к ней другой мужчина с воздушными пепельными усищами. — Наш пророк, мир ему и благословение Всевышнего, говорил: «Отрубите руку вору и воровке за содеянное ими как примерное наказание от Всевышнего», — мужчина ожидал трепетного страха девчонки, но она лишь выплюнула: — Нет никакого Аллаха, двуличные тараканы. Тьфу! Мужчины начали причитать «господи, упаси», «пусть Аллах тебя не покарает», «шайтанские речи». — Почему ты так говоришь? — в неподдельном интересе и крайнем неодобрении спросил Ягыз. — Тогда бы не было столько несправедливости вокруг, — она сверлила маленького господина глазами и произнесла свой главный довод. — Ты бы первый со своей наряженной семьёй провалился на этом месте. Большие деньги достигаются обманом, предательством и убийством. Мне это один уважаемый сказал, чтоб он провалился под землю и сгнил там, он об этом точно знает. По себе. — Не слушайте отравленный рот этой грешницы, — сказал мужчина, залепивший ей пощечину. Девочка презрительно усмехнулась, услышав это, закинула сумку на плечо и обогнула Ягыза свободным размашистым шагом. Она старалась идти уверенно, молясь, чтобы ее не решили проучить отрубанием руки. Ведь тогда она останется попрошайкой на всю жизнь. Ягыз, очнувшись из размышлений, крикнул ей вслед: — Это неправда! Неправда! Хазан остановилась. — Не забывай этот день, господин Ягыз! Если Бог всё же есть, то вся твоя семья провалится в ад!

***

15 августа, 2015 год. За окном мелькали бесчисленные бизнес-центры, пока раз разом, раздражаясь, Гёкхан Эгемен, проклинал жену, бракоразводный процесс с которой занимал уже полгода. Ягыз молча вёл машину, сосредоточено следя за движением на дороге. — Это не женщина, брат, дьявол во плоти. Смотри, вновь не пришла в суд, — он с раздражением убрал телефон от уха. — И не берёт трубку. — Гёкхан, успокойся. Я объясню ей, что у неё просто нет другого выбора, — Ягыз по просьбе брата сразу по возвращению домой взялся за это дело, потому что всех предыдущих адвокатов Ясемин просто-напросто запугала. — Ты уже с ней говорил. И? Итог? — всё больше распалялся Гёкхан. — С такими женщинами разговоры не действуют. Надо было приставить пистолет к ее крашеной… — Тшш, брат. В этом деле что-то не так, — размышлял Ягыз. — Три дня назад она сказала мне, что согласна разводиться, потому что любит тебя и хочет, чтобы ты ей верил. — Да чтоб она со своей любовью! — махнул рукой Гекхан. — Эта женщина любит только деньги и власть. И портить мне жизнь, — беззлобно произнес Гекхан. Ягыз в очередной раз задумался — хочет ли в действительности Гёкхан развода. — Все будет нормально, — вновь успокоил его он. — Кстати, говоря о любви… когда ты познакомишь нас со своей возлюбленной? Когда она вернётся из Лондона? — Это немного трудно, — замялся Ягыз и замолчал. — Я ещё жду, Ягыз, — напомнил о своем вопросе Гёкхан. — Скажи что-нибудь хорошее. Нам нужно что-то хорошее. Нам нужна шумная свадьба, — эмоционально воскликнул Гёкхан и вспомнил о небольшом, но неприятном моменте. — Правда сначала надо вытащить Синана из-за решетки. — Его скоро выпустят, — Гёкхана в очередной раз поразила его уверенная холоднокровность. Этот парень был сделан из льда. Вчерашний выпускник университета вел себя столь непринужденно, словно повзрослел много лет назад. Качества, которые Гёкхан вырабатывал в себе годами, были неотъемлемой частью характера Ягыза. Но в то же время, младший брат вёл себя нарочито почтительно и с уважением, признавая мудрость старших, беспрекословно выполняя желания семьи и не показывая, что давно уже не нуждался ни в чьем-либо одобрении или совете. Ягыз явно думал о своем и вдруг произнес: — Это самая чистая сердцем девушка в мире, брат, — без тени смущения поделился он, — но её семья не устроит отца. И тебя. А её семью не устроим мы. — Насчет последнего не глупи. Выкрадем девушку и сыграем свадьбу. Вот и всё, — абсолютно серьёзно произнес Гекхан и Ягыз беззвучно засмеялся. — Брат, ты забыл слова отца? — Ну-ка? — Гёкхан был заинтригован, которую из присказок отца сейчас напомнит Ягыз. — Есть такие девушки, которых не ты берешь в семью, а которые приходят и берут тебя в свою. — То есть влиятельная семья? — Гёкхан был заинтригован. — Не выдумывай, Ягыз, ещё не появилась на свете семья, которая сделает из тебя зятя. Ты всегда будешь с нами. — Ты прав. Однако ситуация такова. Очень сложная, — сказал Ягыз и заключил: — На чём договорятся наши отцы, то и будет. — Один я как идиот женился по любви! Будь проклят тот день. Они подъехали к белому одноэтажному дому с огромным зелёным садом и видом на Босфор. Ягыз и Гёкхан вышли из машины и со странным предчувствием направились внутрь. Дом встретил их тишиной и тихим отдаленным детским пением. Первым в спальню, откуда доносился голос, вошёл Гёкхан. — Ягыз. Ягыз, — надорвано позвал его Гёкхан. Ягыз прошел следом и застыл позади него. На паркете лежало два тела. Одно из них принадлежало Ясемин. На ней, разбросав свои золотые кудри, кончики которых были пропитаны кровью, лежала трехлетняя Омрюм. Вокруг их тел растекалось алое пятно засохшей крови. Девочка дернула головой, как только услышала шаги, и отлепила руки от ледяной шеи, поворачиваясь на звук. Вся сжавшись и готовясь отползать назад, она разглядела знакомое лицо Гёкхана и сиганула к нему, облепляя его ноги кровавыми ручками и прижимаясь всем дрожащим крохотным телом. Гёкхан невидящим взглядом смотрел на тело и не мог оторвать взгляда от остроносых лакированных лодочек. Настойчиво начал трезвонить телефон в его кармане. Ягыз подошёл к телу и склонившись, двумя пальцами проверил биение сердца на белоснежной шее, хотя все было очевидно. Он покачал головой. Зияющие запёкшиеся раны неотвратимо свидетельствовали о том же. Гёкхан бессильно прикрыл глаза. Телефон неумолимо продолжал трезвонить. — Заткнись уже, — Гёкхан швырнул свой телефон на пол и, подхватив Омрюм, вывел её из комнаты, наполненной чуть слышным сладковатым запахом смерти. Ягыз потянулся к телефону, оказавшемуся рядом с трупом Ясемин, и поднял его. Стерев кровь с дисплея и заляпав себе руки, он провел пальцем к зелёному значку. — Господин Гёкхан, — услышал он мужской голос. — Это Ягыз. — Это Эрдал. Передайте трубку своему брату, господин Ягыз. — Он сейчас не в состоянии говорить, — Ягыз не мог перестать смотреть на окровавленное тело у своих ног и на свою руку с кровавым разводом. — В господина Хазыма стреляли. Мы доставили его в больницу. Две пули. Его забрали в операционную. Мужчина нажал на отбой и вскоре ему пришло смс с адресом. Он устало тёр переносицу. Отец в больнице. Синан в тюрьме. Гёкхан потерял жену. Прошла только неделя, как Ягыз вернулся домой.