интерлюдия

Пустота. Ванда чувствует пустоту. Смерть Пьетро вырвала что-то важное из нее, оставив пустоту в груди. Злость и горе, и облегчение, и горечь утраты, и каждая эмоция, которую сложно назвать… они скручиваются вокруг этого пустого места и кричат, оставляя эхо внутри. В ее голове никогда не бывает тихо, несмотря на то, что она прекратила прислушиваться к обрывкам мыслей и чувств окружающих. Ее голова словно создает эхо. Если ты переступишь порог, ты Мститель. Не видишь грядущее? Все вокруг красное и туманное, как кровь. Как магия. На базе Мстителей тепло и уютно. Почти по-домашнему. Стив, Наташа и остальные… они добры, приветливы. В их головах — облака страха и тревоги, решительности и отваги. Ванда утешается тем, что даже герои боятся. Вижн… необычный. Он не теплый, а прохладный. Как бальзам на ее измученный разум. Они готовят вместе, он учится человечности, а она — доверию. Старк то появляется, то исчезает без особых причин врываясь на Базу, как фейерверк. Все всегда знают, когда он приезжает, яркий, громкий и перетягивающий на себя все внимание. Время его отъезда узнать тяжелее, потому что он присутствует во всех ее видениях. Ванда думает, что ненавидит его, почти всегда. Вижн уверяет ее в обратном. Он говорит о Старке с теплотой и уважением, нежно отзываясь о тех воспоминаниях, которые остались в нем от ДЖАРВИСа. Вижн тепло рассказывает об их поездках по всему миру — так Старк пытается научить его взаимодействию с людьми. Он улыбается, добавляя, что Тони примерил на себя много ролей, но среди них едва ли можно найти «обычный человек». Но даже окруженная комфортом, добрыми людьми и домашней атмосферой, Ванда не может расслабиться. Она никогда не чувствовала себя хорошо, почти не знала доброты. Ванда забирается на крышу. Ночью холодно, и ледяной ветер пробирается под кожу, гуляет в пустоте, наполняющей грудную клетку. Звезды в Америке отличаются от звезд Соковии, но это все равно те же звезды. Ванда замечает его на секунду позже, чем следовало бы, замирая, когда дверь позади нее закрывается, а тихий хлопок разрывает тишину ночи. Старк сидит на краю, свесив ноги с крыши базы и болтая ими в воздухе. — Эй, — ласково говорит он, но не поворачивается. — Я не уйду. На крыше достаточно места и для двоих. Ванда садится рядом с ним, не зная почему. Старк медленно вдыхает и отпивает из бутылки. Сейчас он не кажется ей ярким или раздражающим. А его мысли слишком туманны и хаотичны даже для нее. Ванда берет из его рук бутылку. Жидкость обжигает, но ей это нравится. — Ты знаешь, что видят люди, когда ты колдуешь? — внезапно спрашивает он, и его тихий голос кажется слишком громким для этой тишины. Ванда делает еще глоток. — Нет, — отвечает, отдавая бутылку. Она почти удивлена, когда Старк забирает ее. — Я просто показываю им самые сильные страхи. — Я видел конец света, — говорит Старк. Разводит руки, показывая… на всё. — Все, кого я любил, все Мстители… лежат мертвые на холодных камнях, а я слышу, что мог спасти их. Я должен был спасти их. Поэтому и создал Альтрона. Старк протягивает ей бутылку. Ванда ее принимает. — Альтрон — не то, что ты создал, — признается она. — Он говорил о твоей программе. Назвал ее неэффективной. Это все скипетр и проклятое человечество. В первый раз за ночь Старк поднимает на нее взгляд. Ванда не может посмотреть ему в глаза, поэтому не оборачивается. Делает еще один глоток. — Почему ты помогала ему? Она пожимает плечами, в груди разливается сожаление и чувство вины. — Я… Когда Пьетро и я присоединились к Гидре… мы не знали о ней ничего. Мы знали, что наша страна полыхает. А они предложили нам силу, с помощью которой мы могли бы все изменить, сделать лучше. Затушить пламя и возродить Соковию из пепла. Старк забирает у нее бутылку. Ванда думает, что могла бы бросить ее вниз. Ей интересно, услышали бы они звук, с которым она бы разбилась об землю. — Ты знаешь Обадайю Стейна? — спрашивает он. Ванда качает головой и краем глаза наблюдает за тем, как он пьет. — Он вырастил меня. Когда мои отец и мать были слишком заняты… Оби был тем, с кем я делился своими проектами, тем, кто не пропустил ни одного школьного вечера. Тем, кто пришел на мой выпускной. Старк делает большой глоток. — Я обнаружил, что он продает оружие, которое сделал я, террористам со всего мира на черном рынке. Афганистан, Сирия… Соковия. Я понял это после того, как он заплатил террористам за мое убийство. Вместо этого они три месяца держали меня в плену, и я спалил их всех, когда сбежал. Ванда забирает бутылку. — Наши родители готовили. Каждый вечер. Не важно, как сильно они устали на работе, мама всегда пекла хлеб, папа занимался мясом, а нам с Пьетро доставалось работать с овощами. Мы смеялись. Когда бомба упала на наш дом… родители погибли мгновенно. Пьетро и я днями смотрели на это имя. Никакого свежего воздуха. До тех пор, как нас нашли, мы дышали кровью, мочой и протухшим мясом. Ванда отдает пустую бутылку. Старк тяжело ставит ее на парапет между ними. — Наше прошлое формирует нас, — говорит он. — Оно формирует нас, а затем разрушает форму. И нас определяет то, что мы делаем с осколками этой формы. Возможно, пару часов назад Ванда была бы удивлена той уверенностью, с которой Старк произносит эти слова. Сейчас же она удивлена тем, что ему хватает смелости поделиться с ней. — Удачи тебе, Ванда, — тихо говорит Старк и поднимается на ноги. Его шаги удивительно неслышны. Дверь мягко закрывается за ним. Ванда остается на крыше еще немного. Когда она возвращается на базу, ее тепло чувствуется как дом. Ванда ощущает себя на своем месте. То, что Старк уезжает следующим утром, не удивительно. . . . После Войны тихо. Кажется, словно мир до сих пор застыл в удивлении. Как будто все сговорились подождать. Это не так, конечно. Ванда пребывала в блаженном невежестве. Ее первая подсказка — это… — Я послал ему письмо… извинение. — Стив смотрит в сторону, пристыженно отводит взгляд. — Я… Это было не очень честно. Ванда безучастно смотрит на него — на человека, за которым последовала без колебаний — и понимает, что его образ трещит по швам. Она понимает: я никогда ничего его не посылала. Она обращается к Вижну этим же вечером. Никаких писем или телефонов. Ванда посылает ему сообщение телепатически, касаясь его разума; она не знает, что сказать, пока не начинает говорить. Я люблю тебя. Прости. То, что я сделала с тобой, неправильно. Что я сделала со Старком, твоим отцом, неправильно. Мне так, так жаль. Ты не обязан прощать меня, но, пожалуйста, дай мне знать, что услышал меня. Днем позже она получает призыв от Т’Чаллы. До тронного зала она идет в тишине. Дора Милаж молча сопровождают ее, на их лицах не написано ничего. Они выглядят свирепыми, сильными. Ванда восхищается их уверенностью. — Тони Старк хочет поговорить с тобой, — говорит Король. Он выглядит мрачно, но не зло. Не испуганно. Ванда касается его разума — там что-то, похожее на смирение. Возможно, на сожаление. Дальше они идут тоже в тишине, только теперь ее сопровождает всего одна Дора, Генерал. — Тебе есть что мне сказать? — тихо говорит Ванда, когда они останавливаются перед другой дверью. Она не ожидает ответа, но отчаянно в нем нуждается. — Прошлое не диктует нам будущее, но оно изменяет нас, — в конце концов спокойно произносит Генерал, и в ее голосе звучит мудрость. Генерал — Окойе, вспоминает Ванда — разворачивается и смотрит ей в глаза. — Не зацикливайся на том, что произошло, но и не забывай. Эти слова эхом отзываются в груди, похожие на те, что когда-то она услышала на крыше. Ванда просто кивает. Эта дверь закрывается куда громче, чем предыдущая. — Он падал через семь этажей Тони Старк — человек, которого Ванда знала всю жизнь и думала, что понимала его, но все оказалось не так. Старк стоит посреди комнаты — шикарного бального зала, так подходящего дворцу — и выглядит так, будто это место принадлежит ему. Ванда чувствует себя маленькой и ничтожной, чувствует себя не на своем месте; ей хочется, чтобы здесь было больше окон. — Семь этажей — и только потому, что спецагент в отставке вломился в твой дом и сказал, что Капитан Америка нуждается в тебе. А ты еще утверждала, что любишь его. Ванда закрывает глаза и просто дышит. Она открывает их, когда слышит тяжелый и болезненный вздох Старка. Ванда ничего не может с собой поделать; она подходит ближе и смотрит на него без предубеждения — наверное, впервые в жизни. Той ночью, которая, кажется, была в прошлой жизни, она так и не отважилась посмотреть ему в глаза. Старк зажимает нос между большим и указательным пальцами, на его лбу и под глазами — темные пятна синяков. Его рука сжимается в кулак рядом с грудью. Он очень устал, ему больно. Когда Старк открывает глаза и видит Ванду прямо перед собой, он, кажется, даже не удивляется. В его глазах — грусть. — Зачем ты так поступила с ним? Он говорит не о себе, конечно же, нет. Старку все равно на те ужасные вещи, которые Ванда сотворила с ним. Ванда вспоминает, как он смотрел на нее той ночью — с пониманием, если не с прощением. Она не знала, заслуживает ли всего этого. Сейчас Ванда знает, что не заслуживает, но отчаянно этого хочет. — Я… я сделала то, что могла. То, что делала с другими… — нет, она качает головой, это неправильно. — Я не должна была так поступать. Он не заслуживал этого. Это было неправильно. Мной двигал страх, и я предала любовь, которой, как я думала, никогда у меня не будет, и предпочла доверие, которое едва ли заработала. Ванда останавливается, часть ее хочет, чтобы Старк перебил ее, но она знает, что в этом случае никогда не сможет сказать эти слова. — Клинт, Стив… они — первые после Пьетро, кто увидел меня такой, как я есть. Думаю, однажды Вижн тоже сможет. Я хочу, чтобы он смог. Пожалуйста, скажи ему. Старк смотрит на нее с нечитаемым выражением лица. Наконец-то… — Не было хороших решений. Он вздыхает, отводит взгляд. Ванда внезапно понимает, что ему почти пятьдесят лет, и он никогда не ожидал, что проживет так долго. — Я передам ему твои слова. В голове у нее становится пусто, в горле пересыхает, поэтому Ванда просто молчит. — Ванда? — внезапно говорит Старк, обернувшись через плечо. Она поднимает взгляд, но так и не осмеливается посмотреть ему в глаза. — Будь с ним осторожна.