Ausgeblutet, ausgesaugt

И перевязан шелком душным (Чтоб кровь не шла из черных жил), Я был веселым и послушным, Обезоруженный — служил. А. Блок.

Ганнибал, не испытывая прежнего довольства, подбирает себе костюм к сегодняшнему званому вечеру, неосторожно устремляет взгляд в темный угол гардеробной и чувствует отголосок пережитых эмоций. Там, на вешалке, висит то самое пальто Уилла, которое он бесцеремонно сдернул с Аланы, лежащей на холодной и мокрой земле. Ганнибал мысленно укоряет себя: давно стоило избавиться от ненужного предмета гардероба, который не подходит ни по размеру, ни по качеству, и за ним шлейфом тянутся невероятно болезненные воспоминания, но так и не может найти на это сил. Пальцы бесцельно поглаживают мягкую шерсть, а взгляд прослеживает цепочку небольших засохших пятнышек. Ничего такого, с чем не могла бы справиться химчистка, но помимо них уничтожится и вся память, сама принадлежность Уиллу. Былое намерение обезличить эту вещь кажется Ганнибалу невероятно кощунственным. Раны, запекшиеся бугристой корочкой, снова открываются, и кровь сочится из них. Нет, Лектер вовсе не испытывает раскаяния за содеянное: предательство карается смертью. Но… разве от Уилла можно избавиться, когда он проник так глубоко, играя с чувствами Ганнибала и медленно покоряя его? Его тень блуждает по залам и коридорам Дворца, внимательно рассматривая алые ручейки слез на мраморных ликах демонов и святых, но не желает быть обнаруженной. Даже здесь Уилл не принимает его, и Ганнибал снова ощущает бурлящую ярость, поднимающуюся откуда-то из самых непроглядных глубин. Все двери в комнаты с Уиллом резко захлопываются, и на них исчезают ручки. Он намерен полностью абстрагироваться, возвести еще больше барьеров и вернуться к сладкой и размеренной жизни. В реальности же Лектер хватает это пальто и собирается выбросить, но вдыхает тончайший, почти исчезнувший аромат Уилла и неожиданно даже сам для себя всхлипывает. Ганнибал тотчас же сжимает зубы и глубоко выдыхает через нос, но горло сводит сухим спазмом. В отчаянии он стремится вернуть соскользнувшую на мгновение маску невозмутимости, но выходит откровенно плохо. Одиночество, опустошительное и оглушающее, запускает когти в его истрепанную душу, и от стремительно распространяющегося внутри леденящего яда реальность отступает перед сокрушительными воспоминаниями: широко распахнутые глаза Уилла, свежий чистый аромат дождя, смешивающийся с запахом крови, нежное прикосновение к непослушным вьющимся локонам и прохладной коже, безжалостное лезвие, чья неумолимая острота легко рассекает плоть. Ганнибал пугающе хорошо помнит, как дрогнула его рука с зажатым в ней ножом. А что, если он ошибся, и теперь Уилл мертв. Эта мысль должна приносить облегчение, какое приходит с чувством завершения, но боль, терзающая сердце, только усиливается. Лектер так стремился наказать Уилла, что, вероятно, потерял его навсегда. Своими руками убил единственного, кто смог не только увидеть суть Ганнибала и не испугаться, но и оценить мрачную красоту его творений. Он не только погрязнет в вечном одиночестве, но и никогда не получит ответа на свои чувства. Ганнибалу хочется вырвать их из груди и избавиться от тяжести, камнем лежащей на душе, отрезать кусок от ставшего слишком большим сердца, но впервые в жизни власть эмоций побеждает, а глаза начинает подозрительно пощипывать. Лектер каким-то рваным движением прижимает к груди пальто и утыкается носом в воротник. Он испытал бы гораздо больше удовольствия, обнимая его владельца, а не кусок ткани. Ощущая тепло живого тела, с упоением вдыхая восхитительный аромат Уилла и пытаясь совладать с нервозностью, чтобы услышать, как бьется его сердце. Но он может быть мертв, погребен под землей, а все потому, что Ганнибал бросил его истекать кровью. Предательские слезы моментально впитываются в ткань, а воображение, вытаскивающее на поверхность все самые сокровенные желания, уже не остановить. Оно рисует прекрасные несбыточные миражи, от которых остается горькое послевкусие: потемневший сосредоточенный взгляд Уилла в тот миг, когда он хладнокровно отнимает жизнь, его ослепительная улыбка за обедом и легкий, сладчайший поцелуй перед сном. Хищник в груди Лектера воет и скулит, как побитый пес, пока сам Ганнибал из последних сил цепляется за последние остатки самоконтроля, чтобы не сорваться и не присоединиться к нему. Звучит еще один всхлип, уже более громкий, и он пытается притвориться, что не слышал этого. Ганнибал принимает бескомпромиссное для себя решение: отбросить всякую осторожность. Если ему так суждено, он не станет противиться и ознаменует возвращение Эль Мостро. В постоянном поиске новой жертвы противоречивый клубок эмоций должен перестать мучительно пульсировать, Лектер не знает, как по-другому врачевать свои раны. Он еще несколько мгновений проводит в гардеробной, стоя в обнимку с пальто Уилла, потихоньку восстанавливая самообладание. Острая боль сменяется глухой и ноющей. Ганнибал знает, что нынешнее облегчение весьма недолгое: потом эмоции опять попытаются одержать верх над разумом и станут изводить его все более и более сильными приливами неразделенной любви к Уиллу, но решает не избавляться от пальто, аккуратно возвращая его на вешалку и неловко разглаживая помявшуюся ткань, а затем забирает коричневый костюм и подходящий к нему шелковый галстук. Возможно, сегодня ему повезет встретить кого-то, чья невероятная грубость потребует чрезвычайных мер.