Головная боль Фелагунда

Я шел в свои покои, надеясь если не поспать, то хотя бы привести растрёпанные мысли в порядок, как вдруг знакомый голос окликнул меня сзади. — Эй, Финдарато! Я невольно вздрогнул. За моей спиной стоял Келегорм в обманчиво-расслабленной позе: привалившись плечом к стене и закинув ногу за ногу. Словно соткался сию минуту из ночных теней, прямо на этом месте. Впрочем, может, и соткался — балрог знает, чему его там Оромэ учил. По крайней мере, Тьелко невозможно заметить, если он этого не хочет. Даже по гулким коридорам Нарготронда Призрачный передвигается абсолютно бесшумно. И ни на минуту не забывает, за что его прозвали Красавчиком: серебристая голова чуть запрокинута, руки небрежно скрещены на груди, серые глаза цепко смотрят в самую душу — спасибо, что хоть в неё не плюют! — Ну и? — выжидательно произнёс он. — Что «ну и», дорогой кузен? — невозмутимо переспросил я. — Может быть, ты наконец объяснишь мне, что за бред ты нёс в главной зале и на какую дичь ты нас с братом только что подписал? — нарочито терпеливо и ласково поинтересовался Тьелкормо. — На военное управление Нарготрондом, Тьелко! Сам знаешь, какой из Артаресто полководец! — на этот раз я спокойно выдержал его пронзительный взгляд в упор, а вот он слегка поперхнулся от неожиданности: — Дорогой кузен, тебе не кажется, что такие вещи на пороге не обсуждают? Широким, воистину королевским жестом я распахнул перед ним дверь в свои покои. Он незамедлительно плюхнулся в одно из кресел возле низкого столика, а я налил два бокала вина, как и полагается гостеприимному хозяину. — Ну, я понимаю, конечно, как по тебе ударила потеря Тол-Сириона, — примирительно протянул кузен, с наслаждением вытягивая ноги и непринуждённо отхлёбывая из предложенного бокала. — Да что ты понимаешь! Я этот форпост собственными руками строил, можно сказать! Стены по камешку выводил! — обиженно вскинулся я, перебив его на середине фразы. — …но когда на твои стены прут орки, с численным преимуществом двадцать к одному, облажаться можно, даже не будучи Ородретом! — невозмутимо закончил он, подняв вверх указательный палец. Вот голову наотрез даю, он этих назидательных штучек от Оромэ нахватался. Вроде бы и за кузена вступился, но и опустил при этом нас обоих ниже плит, которыми вымощен пол в главной зале. — Впрочем, плавает он хорошо, подозреваю, что и вовсе не тонет… по известным причинам, — глумливо хохотнул он, отпивая ещё глоток вина. — Лодки там были! Лодки! Я их сам в камышах прятал, недалеко от тайного выхода… Я судорожно выдохнул, чувствуя, как от гнева темнеет в глазах. Тьелкормо примирительно похлопал меня по плечу: — Ладно, Златовласка, не шипи — разберёмся как-нибудь. Не первый раз так с братушкой попадаем, когда мы вроде бы здесь и ни при чём, а кроме нас — некому. Сам-то что делать собираешься? Я устало пожал плечами: — Ну, от короны я уже отрёкся, осталось только отдать долг жизни этому адану, балрог его задери. — Это да, короной ты знатно об пол шарахнул, аж погнул! — саркастически хмыкнул он. — А стоит ли вся никчемная жизнь этого адана твоей жизни? Аманэльда, короля Нарготронда, моего кузена, наконец? — «Этого адана» я совсем не знаю, но… Отец у него хороший был, Барахир. Прямой и честный, но не только… он ещё и головой умел пользоваться по прямому назначению. — пустился я в заведомо бесплодные объяснения. — Это как? — заинтересовался Тьелко. — Неужели он ею… думал? — глаза Охотника изумлённо округлились. — Да нет, бред какой-то! Сынок его явно с головой не дружит и в неё только ест. Ну, и шапку на ней носит. Иногда. — Барахир — тот думал! — я уже был готов броситься на ехидного кузена с кулаками, как в детстве. — Я подарил ему свой перстень с обещанием любой помощи, какую он сочтёт нужным затребовать. Мог ли я тогда предвидеть, что его сынок моим же перстнем ткнёт мне в нос? Тьелко опустил обе руки мне на плечи, принуждая оставаться в кресле, и произнёс уже другим, спокойным и совершенно серьёзным тоном, пристально глядя мне в глаза. — Так, вот с этого места давай подробнее: ты клятву лично Барахиру принёс? Или всем его пока ещё не рождённым потомкам тоже? Вынужден признать: кузен-феаноринг, как всегда, зрил в корень. Что его выгодно отличало от нас, арфингов, при всей его нарочитой развязности, так это внимание к деталям. Чем я сам, увы, никогда похвастаться не мог. Я опустил голову, окончательно осознав, как же я влип там, где вполне мог бы достойно выйти из ситуации. — Всему его роду. При многочисленных свидетелях, — Тьелко удовлетворённо кивнул. — Да у тебя так вечно получается, блаженный ты наш, — отечески пожурил он меня. — Брякнешь что-нибудь не подумав, а тебе же самому потом твоя доброта и выходит боком. Представь, как изящно бы могло бы получиться: любая твоя услуга спасителю на его выбор — достойная благодарность за твою спасённую жизнь. Но только ему лично. Если бы он помер, не успев эту услугу затребовать, твоей вины в этом бы ни было никакой. Не ты сделал эдайн смертными. А шансов пережить Барахира у тебя всяко больше, чем у него — даже просто выжить. И перед его потомками, опять же, никаких обязательств, кроме уже имеющихся. Кто тебя за язык-то тянул? — Именно поэтому Призрачный охотник — ты, а не я. Мне бы ничего подобного и в голову не пришло! — негодующе перебил его я. — А зря, — вздохнул он. — Но верно ведь Оромэ говорил: ума нет, так свой не приставишь! — Тебе говорил, что ли? — мстительно фыркнул я. Но он молчал и ждал ответа. Ненавижу оправдываться, но с Тьелко иначе и не бывает. — Барахир бы ничего подобного с меня и не затребовал. Он и моё кольцо сначала брать не хотел. Оскорбился даже, что он-де воин, а не торговец. И не для того он меня спасал, чтобы потребовать что-то взамен. Но факт есть факт, по которому я ему обязан, как сады Йаванны — ваньяр. Или не ему… уже не ему. — И его сынок ничего умнее не придумал, как затребовать с тебя поход за Сильмариллом? А что уж сразу не Ариэн в жёны… или Тилиона в любовники? Всего лишь свадебный выкуп за эту, как её… Лютиэнь, да? — Тьелко насмешливо фыркнул. — Скромно и со вкусом! — Так он, вроде бы, ещё в тронной зале выразился со всей определённостью? — мстительно поддел его я. Тьелко помотал головой, словно пытаясь отогнать подступившее наваждение. — Я себя редкостным недоумком почувствовал, пока всю эту галиматью слушал. Нет, каково — этот убогий требует с моего кузена помочь ему решить судьбу нашего Камня, Мелькором у нас украденного. А мы с братом тут вроде как и не при делах… Я нервно хихикнул. Насчёт «недоумка» — это он сегодня на удивление самокритичен. Но от всей этой сцены явно несло безумием, тут мне ему нечего возразить. — Это всего лишь адан, не суди его строго. И он хочет свою принцессу. Откуда ему знать истинную цену Сильмарилла? Да и про вашу Клятву ему наверняка ничего не известно, — я безуспешно попытался разрядить надвигающуюся грозу. — Не знает? И незачем ему. Много будет знать — скоро состарится! Если вообще доживёт до старости, — мрачно хмыкнул Тьелко. — Но незнание чего-либо не освобождает от последствий этого самого незнания. — Не освобождает, — сокрушённо вздохнул я, понимая, что разговор принимает совсем уж скверный оборот. — Конечно, шансов остаться в живых у вас исчезающе мало… Но, Златовласка, подумай, какую мясорубку мы с братьями будем вынуждены начать, если Сильмарилл, вопреки здравому смыслу, вы всё-таки добудете? Звучит, конечно, безумно, но судьба убогим благоволит. А тут сразу двое разумом скорбных… Я вздрогнул. Так далеко я даже не загадывал: по моим самым смелым предположениям мы разве что до Тол Сириона сумеем дойти, какой уж там, к балрогам, Ангбанд? А мой ехидный кузен невозмутимо продолжал: — Что будет, если добытый Сильмарилл ты торжественно вручишь этому скользкому адану для передачи Тинголу? И долго ли после этого проживёт сам Тингол? Не то чтобы я по нему так уж сильно буду скучать, но вот капитан лесной стражи Куталион готовит отменные шашлычки из ворга. И с этой потерей я смириться не готов, — Охотник нервно побарабанил пальцами по гладкой поверхности стола. — Мелочный ты, Тьелко… Как твой младший брат Кано: он мне потерянный гребешок из бука до сих пор припоминает. Наверное, у вас это фамильное! — сокрушённо вздохнул я. — О да, и ты забыл сказать, что все мы без исключения падки на лесть! — самодовольно ухмыльнулся Тьелко. — Но сегодня тебе даже это крайнее средство не позволит увильнуть от прямого ответа. Что сам-то по этому поводу думаешь, Златовласка? — ласково поинтересовался он, и в воздухе явственно запахло политическим скандалом между Первым и Третьим домами нолдор. — Тьелко, ну зачем ты мне это всё напоминаешь? — я сжал пальцами виски, пытаясь сдержать пробившуюся даже сквозь действие зелья головную боль. — Третий дом не давал Клятвы, да, но имеет определенные обязательства по отношению к Первому. Не считая того, что все мы — выросшие вместе кузены, и некоторые из вас дороги мне… не только как память! И я был бы негодным королём и плохим братом, если бы хоть на минуту забыл об этом! — Так ты не забыл? — умилённо промурлыкал Тьелко, блеснув глазами в свете свечей. — Надо же, Кано будет тронут! На этот раз негодующе выдохнул я. Ну сколько можно подкалывать меня нашим… творческим союзом с его старшим братом — менестрелем? Но ответа на эту подначку он от меня не дождётся! — Кстати, Тьелко, передай мою глубокую благодарность Курво: он отлично подыграл мне в сцене моего «сумасшествия». Признаться, я удивлен, что не все мои подданные от меня шарахнулись. А некоторые смотрели прямо-таки с пониманием… — Златовласка, мы с братом достаточно давно тебя знаем, чтобы понять: ты пытался свалять войлочный коврик… из дерьма и палок. А теперь выкладывай — зачем тебе всё это? — Что именно — швыряться короной или выдвигаться в поход с аданом? — переспросил я, с удовольствием чувствуя, что самообладание хоть и медленно, но возвращается ко мне. — Убиваться об стену. Качественно и с полной гарантией успеха, — любезно пояснил он. — «Вилка», Тьелко, неужели ты её сам не видишь? Серебряная такая, на два зуба! — отчаянно выдохнул я. — Чтобы отдать затребованный долг жизни, я обязан следовать за аданом, защищать его и всячески ему содействовать в добыче Сильмарилла. Ну, слава Эру, что теперь это буду только я, а не вся армия Нарготронда… — Да, корону-то ты об пол знатно шарахнул — аж погнул! — одобрительно хмыкнул он. — Но этим я затянул узел на собственном горле ещё туже, — возразил я, — Потому что если Сильмарилл мы добудем, и он попадёт в руки Тингола, я собственноручно столкну лбами синдар Дориата и нолдор всех трёх Домов! — О чём я тебе и толкую! — Ну и решается эта задачка только одним способом: я должен героически пасть, защищая адана, в неравной борьбе с превосходящими силами противника. — А превосходящие силы добьют адана, — удовлетворённо заключил Тьелко. На пронзительной ноте «ля» над моим ухом запел комар, загадочным образом просочившийся через вентиляционные шахты дворца. Не глядя, Тьелко ладонью поймал его на лету и задумчиво продолжил. — Что ж, вторая часть твоего плана мне уже нравится. Осталось только придумать, как избежать первой… — я представил себе, как в голове у кузена легко провернулись невидимые шестерёнки, просчитывая многочисленные варианты событий и выбирая из них лучший, создавая новые планы и отбрасывая старые за ненадобностью. — Знаешь, Златовласка, а я тебе сейчас в морду дам. Не за этот простой, изящный и легко исполнимый план: тебе за ним даже далеко ходить не придётся. Не дальше второго-третьего орочьего форпоста между Нарготрондом и Тол Сирионом. А за то, что про свои обязательства перед эдайн ты мне ни словечком не обмолвился. — И что бы ты сделал? — скептически хмыкнул я. — Что? — Тьелко задумчиво поискал глазами ответ между потолочных росписей. — Лес — закон, медведь — судья. Договорился бы как-нибудь. — С медведем? — Почему бы и нет? — кажется, на сей раз мой остроумный кузен даже не шутил. — Или даже проще можно было бы сделать: ну поехал адан на охоту, ну сверзнулся с лошади, ну сломал себе… хвост. Бывает, дело-то житейское! Я поёжился, как от порыва холодного ветра, хотя в моих покоях было тихо и тепло. — Но у эдайн нет хвостов! — обескураженно возразил я. — А ты им что — под каждую юбку заглядывал? Или, учитывая твои предпочтения — в каждые штаны? — похабно взоржал Тьелко, аки жеребец необъезженный, панибратски хлопая меня по плечу. — Но я тебе по секрету скажу: именно у этого адана хвост точно есть. Он только вчера с дерева слез, надо же ему было хоть чем-то за ветки цепляться! Или ты желаешь проверить? Вот чего у моего кузена не отнять — он может опошлить самый трагический момент. Подозреваю, что и с романтическими моментами у него дело обстоит точно так же. Потому что за исключением кузины Аредэль его шуточки ни одна дева не могла долго выносить. Да и она уже не сможет, как это ни печально… Я лишь укоризненно покачал головой. — Не зря тебя за глаза зовут коварнейшим изо всех, далеко не наивных, феанорингов. — Где-то эти сплетники даже правы, — безмятежно улыбнулся Охотник. — Но они забыли одну небольшую подробность. За своих я глотки рву. Только потому, что это — свои! — Тьелко… — ничего больше я сказать не смог. Потому что к горлу подкатил ком, а в глазах подозрительно защипало. Как в детстве. Правда, в детстве я чаще к Нэльо прибегал за утешением, но вот поди ж ты — сейчас самый ехидный и задиристый из моих кузенов сам пришёл ко мне. Чтобы не оставлять меня наедине с собственным решением. Я только сейчас это понял. И как-то так само получилось, что через мгновение я уже сидел, уткнувшись носом в твёрдое и тёплое плечо Призрачного, а он успокаивающе гладил меня по волосам и спине. Словно на прощание. Или всё-таки нет? Какая-то безумная, необоснованная надежда проснулась во мне. Неужели мы совсем ничего не придумаем… вместе? Да ну, бред какой-то… — Знаешь что, Златовласка? Ложись-ка ты спать, утро вечера не дряннее, — примирительно проговорил Тьелко, ненавязчиво высвобождаясь из моих объятий. — Или мне тебя на руках в постель отнести? Кано наверняка, так неоднократно проделывал… — А пошёл ты! — оскорблённо фыркнул я, скрываясь за балдахином. — Ну вот и молодец, вот и умница. А я тут немного посижу, покараулю, чтоб какая-нибудь тварь тебя ненароком не разбудила. — Я не боюсь мышей… и крыс тоже… — пробормотал я, сладко вытягиваясь под одеялом. Как-то мне вдруг стало мягче, глуше, словно мою голову обернули мягкой куделью, и она вмиг перестала болеть. Ответный смешок мне, наверное, уже приснился. Равно как и блики каминного огня, играющие на серебристых волосах кузена, неподвижно замершего в кресле.