Печальное попадание

Крезет понуро плелся за Повелителем, изредка одергивая новую пеструю рубашку, натянутую в честь «празднества». Казнь лично для него праздником не являлась, но приказ Аркала — быть при полном параде — нервировал. Прийти красивым, разряженным и расфуфыренным и наблюдать, как убивают ни в чем не повинных демонов? Да, конечно, они якобы предали Повелителя своей изменой, вот только Повелитель уже давным-давно предал их всех. Когда в последний раз он защитил слабого? Когда вступился за немощного? Да никогда. Дал клятву правителя и почивает на лаврах. Неожиданно закончился ровный коридор, и под ноги попались ступеньки, покрытые ярко-красной, словно кровь, дорожкой. Парень споткнулся, дернулся, возвращая себе равновесие, в который раз выслушал привычные матюги в адрес его бестолковости и тихо выдохнул сквозь сцепленные зубы. Как же ему все это опротивело! Ступени вывели к большой террасе над организованной площадью казней. Это место было специально построено и приспособлено только к казни — высокие трибуны вокруг небольшого пятачка для осужденных и палача. Даже напоминало театр, вот только в театре смерть не настоящая. И на площадь казней ходит намного больше народу, чем в театр. Отдельно высилась богато украшенная терраса для Повелителя и его семьи, чуть ниже — трибуны для знати и богатых демонов, а по бокам и на противоположной стороне были трибуны для всех, желающих видеть казнь и способных заплатить за такую потеху. Слуга окинул взглядом рассаживающихся знатных, и попытался прикрыться от неприятных взглядов за алым плащом Повелителя, сегодня разодетого не на шутку. Аркал напялил на себя невыразимо яркие драгоценности, которые сверкали под полуденным солнцем, слепя глаза. Волосы, шея, руки, уши — все блестело и переливалось. Черная фигура правителя почти светилась от украшений… И еще этот пафосный красный плащ. Фу! Слуга, как и положено, уселся позади Повелителя, не сколько пытаясь соблюдать правила приличия, сколько стараясь поменьше видеть арену. Народ рассаживался, о чем-то шушукались повелительские жены и парочка самых приближенных сучек из гарема. Может это они выдали девчонок? Скорей всего — вон на всех троих новые бирюлики висят. Для них это действительно праздник — избавились от конкуренток и получили порцию внимания Повелителя. Тем временем трибуны заполнялись, самые бедные, которые не смогли оплатить проход на такое зрелище, залезли на деревья вокруг трибун, кто посильнее — зависли в воздухе, поддерживая себя плавными взмахами крыльев и левитацией. Крезет неловко скосил глаза на арену — приговоренных вывозили на специальных металлических стендах, приковав демонов за руки, ноги и шею к мощным толстым стержням. При всем желании не вырвутся и не сбегут. До самой казни их не трогали и не пытали, но и не кормили, судя по впалым животам. Повелитель дождался, пока заполнятся все трибуны доверху и махнул рукой. Где-то внизу зашевелился народ, вышел на арену низковатый плотный демон в серебристом плаще и зачитал приговор. Виновны, бла-бла-бла… Крезет прикрыл глаза руками — нестерпимое сияние украшений на Аркале его раздражало. Ну почему было Повелителю позже не отбить ему ребра, сейчас лежал бы себе в лазарете, тихонечко ныл и смотрел на облачка за окном. А тут сидел бы другой слуга или еще какой прихлебала и радовался б казни-празднику… Увы, отменное демонское здоровье не покачало, и на Крезете все зажило прекрасно за три дня покоя. На самом деле, зажило раньше, но демон просто откосил, ноя и выпрашивая у помощниц целителя новые исцеляющие заклинания и порошки. Вот и пришлось выходить на службу, придя в аккурат в разгар инспекции. И получив море впечатлений. Обвинение было зачитано, никто ничего против не вякнул — еще бы! Сорвать такую потеху! А потому пришел палач и приступил, собственно, к казни. Голых узников подкатили в центр арены — начали сперва с мужчин. Они были, как и женщины, коротко острижены, у некоторых на телах виднелись синяки — следы борьбы при поимке. Повелитель махнул повторно, в этот раз левой рукой, и действо началось. Палач пользовался своим, очень редким и необычным даром. Серебристые путы врезались в лица троих мужчин и вызвали долгий вопль боли. Крови не было — только лица, руки и грудь в серебристой паутине. Только стоны и крики. Смерть нарушителей должна была быть зрелищной, потешной, долгой и запомниться навсегда, а потому заставлять жертв истекать кровью было слишком расточительно. Палач убрал одни нити и бросил другие. Они прошлись намного ниже, по впалым животам, по бедрам, по сжавшимся, почти втянутым членам… Вопль был еще громче. Крезет отвернулся — сейчас будет не слишком приятное действо. И точно — судя по срывающимся крикам, палач приступил к оскоплению. А точнее, просто медленно отрезал самые важные органы мужчин своими тонкими и острыми нитями. Бескровно, зрелищно, можно даже сказать, красиво… Слуга бросил мимолетный взгляд на арену — действо продолжалось. Теперь приговоренных просто медленно разбирали на запчасти — вынимали внутренности, рассматривали и показывали публике, как диковину. К палачу присоединились помощники, которые шустро подбегали по очереди к одному из пытаемых и быстро вынимали внутренности. Печень, сердце, кишечник, раскладывали это все на самом теле жертвы, давая всем возможность полюбоваться искусством палача — жертвы были еще живы. Покосившись на Повелителя, Крезет заметил кровожадную улыбку и опустил глаза в пол. К горлу подкатывала тошнота, а еще впереди будут пытать женщин, и там уже никаких церемоний. Будет кровь и мерзость… Демон сосредоточился на собственных когтях и принялся осторожно отрывать бисер с черных штанин. Бисерный узор был красив, но руки просили что-то взять и покрутить, оторвать, потеребить. Иначе он сойдет с ума от ужаса. Угораздило же родиться трусом! Помощники палача опустили металлические подставки со своими жертвами и ловко пустили кровь еще живым демонам. Криков не было, только шумели трибуны, переговаривались дамы, что-то показывали друг другу повелительские дети, взятые на казнь. Наследники, возможно, будущие правители. Уже сейчас они становятся зверями — жестокими и беспощадными. Они радуются кровавым фонтанчикам, вырывающимся из проткнутых длинными иглами артерий казненных. Им нравилась вонь вытащенных кишок, они наслаждались зрелищем кровавой потехи и хотели еще. Еще крови, еще смерти, еще пыток. Крезет украдкой стер предательскую слезу — он поплачет в своей комнатке. Поплачет вволю, в одиночестве, запершись и не выходя никуда. Все равно после казни Повелитель уйдет к женам в гарем, недаром Азарила вьется вокруг него змеей. Ухмылки эти, легкое поглаживание бедра… Аркалу будет не до слуги, трясущегося от ужаса и омерзения в своем углу. — Эй, не спи! — грозный рык в ухо заставил Крезета подскочить на месте. Рядом в кресле вытянулся начальник охраны. — Где четвертая супруга Повелителя? — Она до сих пор чувствует себя дурно и не смогла прийти на казнь, — прошептал слуга. Может и к лучшему — с человека станется и умереть от такого зрелища. — Одно слово — бабы! — отмахнулся главный стражник всея дворца и уставился на арену во все глаза. Там убирали то, что осталось от мужчин, и вывозили на таких же стендах женщин. Демоницы выглядели привлекательнее, чем их бывшие любовники, хотя тоже лишились большей части своей красоты. Но короткие слипшиеся волосы ясно указывали — дороги назад женщинам нет. Вопиющая несправедливость резала сердце ножом. Сам Повелитель трахает все, что шевелится, при этом не глядя на ранг, чин, знатность и пол. Вытворяет порой такое, от чего хочется выпрыгнуть из окна, связав крылья. И ему это разрешено. А женщинам, прибившимся в гарем не от хорошей жизни, нельзя ничего. Дальше гаремного сада они не выходят. Вся стража и прислуга — женщины, никаких мужчин вокруг гарема нет. Из развлечений — вышивка, песни, танцы и магические фокусы. Еду приносят готовую, одежду тоже, купальни — рядом в двух шагах. Никуда не выходят, не летают, ничего не делают. И сам Повелитель приходит раз в сколько-то лет… Не удивительно, что бедным женщинам ничего не остается, как перейти на своих товарок, лишь бы не хотелось, или пытаться найти хоть какого завалящего любовника. С подружками было легче — последствий никаких, но вот беда, не все на это соглашаются. Кто-то брезгует, кто-то просто не переваривает таких склочных баб… Пытали женщин более изощренно. Тут палач не церемонился и пустил кровь сразу, одновременно всем запустив нити во внутренности и вывернув матки наружу. Крики, шум трибун — такое зрелище народу понравилось. Кровоточащие голые женщины с округлыми красными мешками между ног — что может быть интереснее? У одной из демониц кровь текла сильнее обычного, женщина кричала и извергала проклятья. — Будь ты и весь твой род проклят навеки! — орала она, извиваясь на стенде. — Чтоб все твои жены и любовницы лишились сыновей, как лишилась я! Чтоб твои дети никогда не знали покоя и счастья! — Заткните ее! — приказал побелевший Аркал. Но было поздно. Женщине быстро перерезали глотку, но черный дым проклятья повис над трибунами. Повелитель спешно активировал защитные щиты, хотя прекрасно понимал — против материнского предсмертного проклятья уже сделать ничего нельзя. Зря, зря он приказал не трогать этих куриц, лучше бы ее греховный плод вырезали еще в подвалах палачи. Там проклинать было некого. Для палачей это всего лишь работа… Крезет больше не смог смотреть на этот ужас. Он едва успел вытащить специально заготовленный пакет, как его вывернуло желчью. Хорошо, что он не ел ничего с утра! Демон возблагодарил всех богов, каких только смог припомнить, и повторно скрутился над пакетом. — Выведите вон этого слизняка, — раздраженно прозвучало над головой, и парня подхватили крепкие руки стражи. Слуга не сопротивлялся, с радостью семенил подгибающимися ногами, повисая на стражниках. Кто-то отобрал у него грязный пакет, сунул под нос флягу с чем-то вкусно пахнущим. — Пей, дурак придворный, — почти ласково сказал басовитый голос. — Настойка моей мамаши, чтоб ей хорошо было. Помогает как раз нервишки лечить. Крезет поднял глаза на улыбающегося здоровенного стража, поразился удивительно чистому небесно-голубому цвету его глаз, и покорно глотнул настойку. Напиток обжег горло — мамаша стражника спирта не пожалела, но это как раз было хорошо. Отдышавшись и утерев выступившие слезы, демон поблагодарил стражника и попросил проводить его в свою каморку. Ноги все еще подгибались и ему совсем не улыбалось позорно свалиться где-нибудь на полпути на радость шутникам и сплетникам.