***
Меня зовут Айнур. Свое необычное имя я получила в память об отце, о котором знала довольно мало. Мама всегда очень много работала, так что растила меня бабушка, к которой я была очень привязана и старалась не доставлять хлопот, хотя это было непросто. Из-за своей любви к справедливости я порой попадала в разные истории, а уж если дело касалось близких, была готова ринуться в бой с удивительными для хрупкой девушки смелостью и решительностью. Довершал картину сложный и довольно вспыльчивый характер, заметно осложняющий мои отношения с людьми. Мама семь лет назад перебралась в столицу, где ей предложили высокооплачиваемую работу в представительстве иностранной компании. А два года назад вышла замуж за владельца этой компании и теперь жила с ним в Америке. Я решила остаться с бабушкой, потому как не хотела уезжать от всего привычного. Бабушка считала, что ребенок обязательно должен быть занят чем-то помимо учебы, поэтому с раннего детства я перебрала множество секций и кружков. Около двух лет занималась вокалом, потом увлеклась рисованием, на этом и остановилась. Еще я всегда любила читать, особенно книги по миру «меча и магии». Лучшая подруга Ксюша во всем уравновешивала меня: обаятельная и жизнерадостная, всегда позитивная, видящая везде и во всем только хорошее и абсолютно неконфликтная, она, словно лучик солнца, дарила тепло всем вокруг. Иногда я даже немного завидовала ее яркой внешности. Золотисто-русые волосы Ксюши мягко обрамляли лицо, чаще всего свободно спадая до лопаток, в хвост она их собирала очень редко, а косы, в отличие от меня, не любила совсем. Большие, широко посаженные глаза цвета весенней зелени и россыпь веснушек на вздернутом носике добавляли ей еще больше очарования. У меня же преобладали азиатские черты, должно быть, в отца. От мамы я унаследовала разве что невысокий рост и яркие голубые глаза, правда, у меня они немного раскосые. Пожалуй, единственной моей гордостью были волосы — стоило распустить косу, и густые, черные волосы укрывали меня, словно плащ, спускаясь до бедер. Ксюшу невозможно не любить, и мы близки, как сестры: стоит одной увлечься чем-нибудь, вторая тут же подхватывает. Именно подруга впервые познакомила меня с миром Толкина, подарив на пятнадцатилетие книгу «Хоббит». Ксюша и сама тогда была увлечена волшебными произведениями Профессора, ну, а я просто «заболела». Приобрела остальные книги и запоем прочла их все. А потом еще и еще. Вместе с подругой мы увлеклись косплеем и авторской песней. В наших плейлистах прочно прописались Джем, Тэм и другие, а я особенно любила «Финрод-зонг» и Скади «Лэ о Лэйтиан».Часто мы представляли себя прекрасными эльфийками и даже придумали имена. Подруга назвалась Лаурэль*, меня, после долгих совместных раздумий, назвали Эруанна.** В отличие от Ксюши, находившей «Сильмариллион» скучным, мне нравилась эта книга. Моим любимым персонажем стал Финрод Фелагунд, пожертвовавший жизнью, исполняя клятву. Было до слез жаль этого благородного нолдо. Читая, я словно видела своими глазами все описанные события. Именно после этой книги мне и начали сниться странные сны… Последний поход владыки Нарготронда… песни силы и поражение эльфа… гибель отряда… Фелагунд из последних сил разрывает оковы и сцепляется с волколаком… мертвый зверь… смертельно раненый владыка прощается с Береном и умирает в подземелье Тол-ин-Гхаурота. Сон повторялся, и я все чаще просыпалась в слезах. Бабушка прибегала в мою комнату и обнимала меня, шепча: — Это сон, милая, просто сон. — Он умер! — всхлипывала я, не в силах вырваться из плена кошмара. — Кто умер, Солнышко? — ласково спрашивала бабушка, и я замолкала, не зная, как объяснить ей. Уговорив бабушку научить меня шить, я увлеклась и записалась в кружок кройки и шитья, сама сшила пару «эльфийских» платьев и даже наряд на школьный выпускной для Ксюши. Увлечение эльфами сказалось и на моих рисунках, появились эскизы характерных украшений и одежды.***
Новый странный сон приснился мне прямо на выпускном. Как только мы появились, вокруг Ксюши столпились поклонники. Ко мне одноклассники относились неплохо, но несколько опасались из-за вспыльчивости, а поэтому предпочитали держаться на расстоянии. Парни же, в большинстве своем, еще и робели, опасаясь моего бойкого, хорошо подвешенного языка. Стоило только найти тихий уголок и устроиться на мягком стуле, как вдруг перед глазами все поплыло. Я парила в пространстве, наполненном одновременно тьмой и светом, казалось, будто вокруг бескрайний космос и мириады звезд. Неожиданно очертания звезд сложились в подобие тронного зала со множеством колонн, а рядом со мной появился… Дед Мороз! Первая мысль была именно про него. Я увидела седовласого дедушку с курчавой белоснежной бородой. У него были добрые и немного грустные синие глаза. Только, в отличие от реального Деда Мороза, одежды его сияли белизной. В руке он держал посох со странным камнем сверху, который сверкал и переливался так, что казалось, будто какие-то силы втиснули в него целую галактику. Я долго не могла отвести от него взгляд, но, решив, что невежливо просто молча пялиться, выдала: — Здравствуй, дедушка Мороз… Удивившись, он уставился на меня, как на умалишенную, и переспросил: — Дедушка Мороз? Кто это? — Добрый волшебник из детских сказок, который появляется раз в году и дарит подарки… — растерялась я. Он отрицательно покачал головой. — Еще есть варианты? Вспомнив «Властелин Колец», я предположила: — Гэндальф Белый? — Ближе, но все же не угадала! — расхохотался мой собеседник. — Можешь называть меня Эру или Илуватар. — Эру? Тот самый? Вы же шутите, да? — Нет, Айнур, я не шучу! И, хотя я и не Дед Мороз, подарок для тебя у меня найдется… Только запомни: песня — язык вселенной! Старик мягко улыбнулся и исчез, пространство вокруг поплыло разноцветными кругами, и я услышала голос подруги. — Нет, вы только посмотрите! Проспать собственный выпускной! — на меня укоризненно смотрела Ксения. — Проспала? — переспросила я. — Ну да! Я потеряла тебя, даже решила, что ты домой сбежала, а потом нашла спящей тут, в углу! Вот так… проспала выпускной.***
После школы мы стали видеться реже. Я пошла учиться на графического дизайнера, а Ксения, с ее любовью и сочувствием ко всем на свете и стремлением помогать, предсказуемо поступила на медицинский. Тем не менее, периодически встречаясь, мы пили чай и делились секретами. Ксюша посмеивалась надо мной, призывая выбросить из головы всю ерунду про эльфов, так как сама она уже переросла свое увлечение миром Толкина. — Лучше бы встречаться с кем-нибудь начала. Неужели среди сокурсников никто не нравится? — Никто, — ответила я. — К тому же у нас в основном девочки учатся. — Эх ты, никак не повзрослеешь, — рассмеялась Ксения. — А как же романтика и все такое? — Не до того мне, да и ты бы лучше об учебе думала столько, сколько о парнях! — Я рассмеялась в ответ. Ночью, после одного из таких разговоров, мне приснился очередной странный сон. Я стояла у большого круглого озера с кристально чистой водой, берега которого поросли буйной зеленью. Высоко вздымались кроны могучих деревьев, в пушистом травяном ковре пестрели цветы. Неподалеку высился зеленый курган, на котором росли два очень необычных дерева. Темно-зеленые листья одного из них снизу сияли серебром, с цветов стекала серебристая свет-роса. Подобные пламени цветы другого были окружены нежно-зелеными, окаймленными золотом, листьями. — Потрясающе! — Я поняла, что вижу Тэльперион и Лаурелин. Шагнув к озеру, в отражении водной глади я увидела девушку, очень похожую на меня, только со странной прической и характерными заостренными ушками. Я даже обернулась, думая увидеть кого-то за спиной. Но кажется, вода показала, как выгляжу в своем сне я сама. Тут слуха достигла тихая и нежная мелодия. Двинувшись на звук, я увидела мужчину, сидевшего спиной ко мне на берегу и игравшего на арфе. Одет он был в серую, расшитую по вороту рубаху, черные штаны и высокие сапоги. Длинные золотые волосы мягкой волной спадали на плечи. Видимо, услышав шаги, он обернулся и… Я узнала его! Не думала, что во сне можно упасть в обморок, но, кажется, это я и сделала. Именно таким я его представляла и таким я видела его в своих кошмарах. Ну, почти… Когда сознание начало возвращаться, я почувствовала, что лежу на пушистой траве. Юный эльф сидел рядом. Увидев, что я очнулась, он, не сводя с меня встревоженных серебристо-серых глаз, спросил: — Что с тобой? Почему ты упала? Мысли в голове проносились со скоростью молнии, но язык отказывался повиноваться. «Я, кажется, сошла с ума», « Я что, понимаю квенья?» и «А надо ли отвечать?» — Просто не ожидала тебя увидеть… — наконец промямлила я, пораженная реалистичностью странного сна. — Никогда еще девушки не теряли сознание, увидев меня. — Он улыбнулся. — Как тебя зовут? — Эруанна, — выдавила я придуманное имя. — Эруанна… Я — Артафиндэ. — Тихий голос его обволакивал, а взгляд, казалось, проникал в самую душу. Я удивленно смотрела на него, боясь даже моргнуть. Когда же до меня дошло, что молча пялюсь на эльфа уже минут пять, я, недолго думая, выдала: — Прости, ты тут наверное Амариэ ждешь? — Амариэ? Кто это? Я никого не ждал, просто играл. Кажется, я видела Финрода до того, как он встретил возлюбленную… — Тебя что-то беспокоит? — Нет, просто… — начала я и проснулась. Через пару дней, сидя на кухне с кружкой чая, я рассказала подруге о своих снах: — Знаешь, это не первый странный сон, который я вижу. — Ерунда! Ты просто перечитала Толкина! — рассмеялась подруга. — Тебе надо больше общаться с живыми людьми! Странные, поразительно реалистичные сны об Арде снились все чаще. В них я часто видела Финрода. Мы всегда встречались на берегу того самого озера, гуляли, разговаривали, он играл мне на арфе, иногда пел. Вскоре мне показалось, что он стал проявлять ко мне интерес. Спросить его я не решилась, опасаясь, что приняла желаемое за действительное, но от его взглядов и случайных прикосновений меня бросало в жар. Лишь однажды он задал мне вопрос, поставивший меня в тупик. Фелагунд предположил, что я — майэ, именно поэтому все время куда-то исчезаю. Увидев, что я не хочу отвечать, больше он не затрагивал эту тему. Наверное, это глупо, но я все сильнее привязывалась к этому эльфу из снов.***
За пару месяцев до моего совершеннолетия сны пропали. То есть остались обычные, ничего не значащие и часто не запоминающиеся сновидения, но Арду и Финрода я больше не видела. Из-за этого я переживала, подолгу ворочалась и, как следствие, не высыпалась совершенно. Накануне дня рождения я, лежа в кровати, перечитывала «Сильмариллион» и, кажется, так и заснула с книгой. Вокруг снова был «космос». Оглядевшись, я увидела Эру. Пока я судорожно пыталась сообразить, как приветствовать Бога, если случится заглянуть к нему на огонек, он с улыбкой сказал: — Давно не виделись. Ты выросла. Единый улыбался, глядя на меня и, не удержавшись, я спросила: — А я еще увижу… эльфов? — Эльфов? — хитро прищурился Илуватар. — Обязательно увидишь! Или тебя интересует кто-то определенный? Кажется, цвет моего лица в этот момент мог бы конкурировать со спелым помидором по насыщенности красного цвета. Эру снова рассмеялся. — Ну же, засоня, просыпайся! — ворвался в сон голос бабули, и я проснулась. Вечером мы сидели на кухне с мамой и Ксюшей. Бабушка уже легла спать, а Джеймс, так звали отчима, решил не мешать девичьим «посиделкам». Мама, по просьбе Ксюши, рассказывала о жизни в Америке, а мы отвечали на ее расспросы об учебе, в общем, болтали о том о сем. Казалось, с высоты смотрела я на темноту над Валимаром, рыдающую на Эзеллохаре Ниэнну, уносящихся прочь Мелькора и Унголианту. Через минуту я увидела восьмерых эльфов с обнаженными клинками — Феанор и сыновья, произносящие роковую клятву, вот их ссора с Финголфином и Тургоном, мудрый Финарфин, печальный Финрод и жаждущая похода Галадриэль. Вот Феанор с воинством в Лебяжьих гаванях, первая попытка захватить корабли… — Нет! Нет! — закричала я, хоть и понимала, что меня никто не услышит. Картинка сменилась, и я увидела Маэдроса, прикованного к скале на утесах Тангородрима, и Фингона, ищущего родича и друга. Мне стало даже жаль этого Феаноринга, хотя в целом симпатии к ним я не испытывала ни на грош. Надо мной склонились взволнованные мама и бабушка, рядом сидела Ксюша с глазами, как блюдца. Дальше, у двери, маячил отчим. — Что случилось? — недоуменно уставилась я на них. — Ну вообще! — возмутилась подруга. — Она тут сознание теряет, а у нас спрашивает «что случилось?» Ты нас всех до смерти перепугала! Когда вызванный врач, успокоив моих родных и порекомендовав мне больше отдыхать и в случае повторений обратиться в больницу, ушел и все разбрелись по комнатам, на меня напустилась Ксюша: — Давай, рассказывай! — Опять будешь смеяться, — вяло воспротивилась я. — Рассказывай! — Я видела исход нолдор, а еще Маэдроса и Фингона. — Ты чокнутая! — резюмировала подруга. Да уж, хотела видеть сны, а получила глюки… За что боролись, на то и напоролись, как говорится. Тем временем в Арде. Между войском нолдор и мореходами Альквалондэ поднялась огромная волна, которая разделила их. Когда волна отхлынула, оказалось, что нападавшие все же получили несколько судов, но тэлери отделались малыми потерями, а Финголфин и сыновья пришли позже и не принимали участия в резне. Но, как и суждено, продолжили нолдор свой путь, кто по морю, кто по земле. Не изменились и дальнейшие события: фигура на скале и тяжкие слова проклятия и приговора. Финарфин и многие из его народа, повернувшие вспять. Хелкараксэ и предательство Феанора. Фингон нашел своего друга, ослабленного, но живого. Тот без сил лежал на земле, неподалеку от скалы, к которой был прикован. Рядом с ним было крошево из камня и искореженные, разбитые оковы. Сам Маэдрос не мог внятно объяснить, что за сила разрушила оковы и спустила его на землю. Прилетевший Торондор унес их прочь. Опечаленные Валар сидели в Кольце Судьбы. Но вот Манвэ вопросил: — Кто ослушался и вмешался в исход нолдор? Все посмотрели на Ульмо. — Это не я! — воскликнул тот под суровым взглядом Владыки Ветров. — Оссе? Уиннен? — Мы ни при чем, вы же сами запретили! — откликнулись Майар. — А кто тогда?!***
Вот уже около года я жила одна. Вскоре после моего совершеннолетия тяжело заболела бабушка. Приехавшие мама и Джеймс решили забрать нас к себе, но я снова отказалась. Все вместе мы побыли недели две, пока родители подготавливали бабушкин переезд. — Неужели ты действительно хочешь остаться тут совсем одна? — в сотый, наверное, раз спросила мама. — Почему же одна? Ксюша всегда рядом, да и с вами я буду общаться по скайпу. К тому же я уже большая девочка. — Я обняла маму, сдерживая внезапно навернувшиеся слезы. — Если передумаешь — скажи, мы сразу тебя заберем, — улыбнулся Джеймс. После их отъезда поначалу было очень одиноко, спасло общение с Ксюшей и немногочисленными друзьями. Родители иногда приезжали на несколько дней, не прекращая попыток уговорить меня перебраться в Америку. Бабуле стало лучше, видимо, и правда сказались условия, да и появился стимул выздороветь. В последний свой приезд мама призналась, что у них с Джеймсом будет малыш! У меня появится братик или сестричка! Еще они помогали деньгами, хотя я и сама уже зарабатывала — рисовала эскизы для ювелирных мастерских и шила на заказ. Видимо, кто-то из моих знакомых в сети показал фотографии сшитых мной платьев кому-то, и ко мне начали обращаться с просьбами сшить одежду по миру Толкина. Так мое хобби стало приносить доход.***
Как-то осенью Ксюша вытащила меня на природу с компанией своих сокурсников и друзей. Я долго отказывалась, но все-таки сдалась, ей не терпелось познакомить меня со своим парнем. Когда приехали на место, оказалось, что там собралась большая компания. Подруга «ненавязчиво» намекнула, что большинство молодых людей свободны. — Присмотрись, вдруг найдется тот, кто вернет тебя из мира иллюзий! — улыбнулась она. — А вот и мой Марк. К нам подошел высокий спортивный брюнет. Он обнял Ксюшу и демонстративно поцеловал, при этом не сводя с меня цепкого и оценивающего взгляда серо-голубых глаз. Я не могла поверить, что это и есть парень Ксении, о котором она мне все уши прожужжала. Как-то не получалось у меня соединить его с эпитетами «нежный, заботливый, чуткий» и многими другими. Пока все болтали и занимались шашлыком, я, сидя на траве, любовалась природой и размышляла о своем, когда ко мне подсел один из парней. — Привет, я Игнат. Ксюша рассказывала о тебе! — Да? Интересно что? — вскинулась я. — Что ты очень хорошая, но одинокая, а еще… немного странная. — О, как дипломатично! — не удержалась от колкости я, затем резко поднялась и пошла на разборки с подругой. Отведя ее в сторону, злобно зашипела: — Ты что, решила сводничеством заняться? — Исключительно для твоего блага! — не смутилась она. — Сколько уже можно? Ты как будто выпадаешь из мира! Чего ты ждешь? Эльфа на белом коне? Так вот, если ты не в курсе, их не существует! Я молча повернулась и пошла прочь. Вечером раздался звонок в дверь. На пороге стояла Ксения с моим любимым тортом в руках. — Привет, — тихо сказала она. — Пустишь? Я молча посторонилась. — Извини, я много наговорила, но я беспокоюсь о тебе, как и твои родные… — Нет, это я виновата, сорвалась из-за ерунды. Сидя на кухне, мы пили чай с тортом. — Ты только не обижайся, — начала Ксюша. — Игнат — он хороший, и он друг Марка. Тоже увлекался миром Толкина, участвует в исторических реконструкциях. Да и внешне ничего… Неужели совсем не понравился? Ну хоть чуть-чуть? Пещеры, полные трудящихся гномов. Вот в уже готовых залах собрались на пир сыны Финарфина. Вот Фелагунд играет на арфе, сидя подле умирающего костра в лагере клана Беора. Картинки быстро сменяли одна другую. Вот Финголфин задумал атаку на Ангбанд. «Сейчас начнется Дагор Браголлах, погибнут Ангрод и Аэгнор, братья Финрода!» — поняла я, на глаза навернулись слезы. Реки пламени вырвались из Тангородрима, Железные горы изрыгнули ядовитые испарения, но неожиданно налетел бешеный ветер, не дававший яду распространиться, а воинству Моргота атаковать… Нолдор понесли потери, в ярости уничтожен был Арт-Гален и стал выжженной пустошью, Дортонион пал, осада Ангбанда подошла к концу, но многие эльфы выжили и отступили, среди них и братья Фелагунда. Вот Финрод с небольшой свитой в гуще врагов и Барахир спешит к нему на помощь. Владыка Нарготронда клянется в вечной дружбе и дарит свое кольцо. Картинка снова сменилась. Битва Финголфина с Морготом… «Ну почему Торондор не мог прилететь раньше?!» Я почувствовала обжигающую боль… — Айнур! Ты заснула что ли? — цепочку видений нарушил голос подруги. — Больно, — пролепетала я, еле сдерживая слезы. — Я видела Нарготронд… Дагор Браголлах… Моргота… — произнеся это имя, я вздрогнула. — Ты сумасшедшая! — простонала Ксюша. — А больно потому, что ты опрокинула на себя кипяток. Дай, «Спасателем» намажу! — Наверное, ты права. Я сумасшедшая… — Кажется, я все-таки расплакалась, потому что подруга подошла ко мне и крепко обняла: — Твоя семья и я любим тебя любую. — И, улыбнувшись, добавила: — Даже сумасшедшую! Манве был озадачен известиями, что принесли Орлы. Снова в битву вмешалась стихия, и Торондор, якобы по просьбе самого Повелителя Арды, в последний момент спас Финголфина, вышедшего в одиночку на бой с Морготом. «Что за сила вмешивается в дела Арды?» — думал он, но ответ никак не находился… А в Ангбанде Саурон предстал перед разъяренным Мелькором: — Что все это значит? — взревел раненый Темный властелин. — Говорят, что в бой вмешалась дева из нолдор. Но думаю, что лгут, — поклонился Майрон. — Утверждают, что она призвала ветер… — Лишь Манве властен над ветрами Арды! — В любом случае, она погибла в огне и больше не побеспокоит вас, мой господин. — Для тебя будет лучше, чтоб так оно и было!***
Ксюша все же убедила меня дать шанс Игнату, которому я, видимо, понравилась. Мы даже пару раз сходили в кафе. Правда, за себя я платила сама и избегала попыток сблизиться. Против воли я сравнивала его с героем моих снов, и это сравнение он, конечно же, проигрывал, так что шанс получался так себе… Однажды ночью я проснулась от странного звука. Накинув халат, вышла из спальни и увидела в прихожей подругу. — Ксюша? — Моему удивлению не было предела. — Прости, я не хотела идти домой, — еле слышно ответила она. — Ты давала мне ключи, давно, когда бабушка уехала… Только тут я заметила красные заплаканные глаза Ксюши. — Что случилось? — Марк… Он… — Она не смогла закончить и снова разрыдалась. Кое-как я отпоила подругу чаем, и она начала свой рассказ: — Он не любил меня! Понимаешь? Он просто поспорил с друзьями, что сможет со мной переспать, использовал меня, а я дура-а-а… — Она снова заплакала. Так, чай тут не поможет. Я достала из холодильника начатую бутылку коньяка, оставшуюся после недавнего визита родителей, и налила бокал. Другого алкоголя в доме не было. — Выпей! Спустя два часа бутылка опустела, а мы, с пьяным хихиканьем, строили планы мести. Утром нам было ужасно плохо, так как раньше мы могли выпить только полбокала вина по праздникам, и, проклиная всех и вся, в особенности Марка, мы зареклись пить. Через пару дней я, возвращаясь домой, столкнулась с Игнатом: — Привет! Почему не отвечаешь? Я тебе звоню, звоню… — Тоже захотел спор выиграть? — фыркнула я, обходя парня. — Какой спор? О чем ты? — удивился он. — А то ты не знаешь? Так вот, ничего у тебя не выйдет! А твой дружок-подлец пускай мне не попадается! Я ушла, старательно заглушая голос совести, пытавшийся возражать, что, возможно, я сорвалась на того, кто ни в чем не виноват.