Раз попаданка, два попаданка...

                    Сияние, сперва залившее все вокруг, будто сгустилось, обретая очертания фигуры в ослепительно-белых одеяниях:       — Довольно, — в негромком голосе было столько силы, что ослушаться не посмел никто: даже Моргот и его драконы замерли истуканами.       — Повелитель, — Манвэ первым оправился от потрясения и, убрав клинок в ножны, почтительно склонил голову. За ним и другие Валар и майар, скинув изумленное оцепенение, склонились перед Единым.       Мы с Ксюшей были удивлены не меньше Валар: такого эффекта от пения мы совершенно не ожидали. Но в самом большом шоке были эльфы, уж точно не предполагавшие, что им доведется когда-нибудь лицезреть самого Илуватара. Моргот, осклабившись, обратился к Манвэ:       — Кажется, Повелитель счел, что тебе и остальным не тягаться со мной и моими урулоки, — голос Темного Вала буквально сочился ядом. — Не могу не признать, я польщен!       — Ты слишком высокого мнения о себе, — гневно сверкнул глазами Оромэ.       — Повелитель, в этот раз мы не повторим ошибок, — горячо заговорил Тулкас. — Он будет развоплощен и изгнан за Двери Ночи! Мы навсегда защитим Арду и Твоих Детей от него и всех, кто ему служит!       — Я пришел, чтобы всех рассудить, — снова заговорил Эру. — Его час тоже придет, но сначала… — переведя взгляд на драконов он произнес лишь одно слово. — Спать!       Лицо Моргота перекосилось от бессильной ярости, когда драконы один за другим стали опускаться на землю и закрывать глаза, покоряясь воле Единого. Последним тяжело опустился Анкалагон, до последнего цеплявшийся взглядом за своего создателя, будто прося о помощи. Темный Вала рванулся было к нему, но тут же был безжалостно скручен Тулкасом и через мгновение скован цепью Ангайнор.       Илуватар сделал вид, будто не заметил этого, лишь на лбу да в уголках рта залегли горькие складки:       — Итак, начнем, — он посмотрел туда, где лежала мертвая Мирэль и остальные волки. — Вы прощены и свободны.       Лица коснулся теплый ветерок, дразня едва уловимым ароматом цветов. Стояла тишина, но мне явственно слышался тихий шепот волн и далекие крики чаек. Удивленно покрутив головой, я увидела одиннадцать майар в облике эльфов, идущих со стороны побоища, да неведомо как выросшие на черных камнях Ангбанда траву и цветы. Осененная догадкой, я обернулась туда, где стояли последние выжившие волки, и тоже увидела на их месте майар. Перехватив мой взгляд, они улыбнулись, и я почувствовала, как на глаза навернулись слезы: я была очень рада за них, но было безумно жаль, что Миримона здесь нет. Оставалось лишь надеяться, что он и те, кто пал с ним, тоже получат прощение Эру. Освобожденные майар приблизились и молча поклонились Илуватару, после чего отошли к остальным.       — Нэльяфинвэ, — тем временем продолжил Эру, переводя взгляд на шокированных нолдор, с момента его появления не издавших ни звука и, казалось, даже забывших, как дышать. — Подойди, старший сын Феанаро.       Маэдрос, с трудом преодолев оцепенение, сделал несколько шагов вперед и поклонился.       — Последовав за отцом, вы пролили невинную кровь и, взывая ко мне, дали Клятву, — в этот момент к Единому подошел один из майар и передал ему черную корону Моргота. Стоило Эру коснуться ее, металл рассыпался пылью и камни легли на его ладонь, мгновенно приковав взгляды Феанорингов. — Я хочу знать, как ты, первенец своего отца, распорядишься Сильмариллами, если получишь их?       — С согласия братьев, и если в этом еще есть нужда… — тихо заговорил Маэдрос. — Освободившись от Клятвы, я отдал бы камни Валиэ Йаванне.       — Хорошо, — улыбнулся Илуватар и камни плавно опустились в ладони потрясенного Маэдроса. — Ваша Клятва исполнена, ты и все твои братья прощены и вольны остаться в Эндорэ или вернуться в Аман, как сами того пожелаете, то же касается всех нолдор и других эльдар.       — Благодарю, — прошептал Маэдрос, и его лицо озарилось светлой улыбкой, будто с плеч упала неподъемная ноша. Бросив быстрый взгляд на братьев, кивнувших ему в ответ, он подошел к Йаванне и преклонил колено, протягивая ей обретенные Сильмариллы. — Прошу тебя принять их, если в том еще есть нужда, — и немного смущенно добавил: — Только… я не знаю, как их расщепить…       — Благодарю тебя и твоих братьев, — мягким грудным голосом произнесла Валиэ, принимая камни. — Думаю, Феанаро не откажет нам в помощи, у него было время осознать, что его главное сокровище — совсем не Сильмариллы.       — Как мило, — едко произнес Моргот.       — А тебе лучше бы помолчать, — хмуро бросил Аулэ.       — Майрон, — снова заговорил Единый, переводя взгляд на майа, обнимающего вмиг побледневшую подругу.       Ободряюще улыбнувшись Ксюше, тот сделал шаг вперед и поклонился:       — Я готов принять свою участь.       — Хорошо, — мне показалось, что на лице Илуватара мелькнула тень улыбки, и я сжала руку подруги, пытаясь подбодрить. — За время службы Мелькору ты пролил много крови… я думаю ты все осознал, но… Чтобы вынести решение, я спрошу: скажет ли кто-то в его защиту?       — Да! — пылко воскликнула Ксюша, тут же смутившись от того, что все взгляды обратились к ней, но все равно продолжила. — Он изменился! Спас меня! Помогал эльфам!       — Кто-то еще? — спросил Эру, пряча усмешку.       — Даже зная, как воспримут эльфы его появление, Майрон все равно спас Лаурэль, да и в поход с нами пошел вопреки всему, — не минуты не колеблясь, поддержала я подругу. — С того момента как Миримон… — мой голос дрогнул, а на глаза навернулись слезы. С трудом справившись с эмоциями, я продолжила: — С того момента, как оказался в Нарготронде, он не причинил никому зла и даже не сопротивлялся, когда всех нас бросили в темницу…       — Майрон изменился, — твердо произнес Финрод. — Он готов был обменять себя на моего брата, плененного Тхурингвэтиль, даже зная, что, возможно, тем самым обречет себя на пытки. Когда мы оказались в плену, он намеренно спровоцировал Мелькора и подставился под плети, чтобы спасти меня. К тому же именно он вывел меня из темницы, спас Брегара, да и план захватить башни, чтобы открыть врата, принадлежал ему!       — Мне стыдно, что, пусть и не надолго, мы сочли его предателем, — поддержал Финголфин. — Надеюсь, Майрон сможет простить нас и уверен, что все, кто стоит рядом со мной, не колеблясь выступят в его защиту.       Эльфы загомонили, выражая согласие, даже все еще бледный Аэгнор кивнул.       — Майрон хороший! — раздался детский голос, и я увидела идущую к нам Нифредиль, обнимающую эльфенка с короткими, торчащими в разные стороны серебряными волосами. Именно ее сын вступился за Майрона. Следом за ними, щурясь на яркий свет, шли освобожденные рабы Ангбанда в сопровождении нескольких майар.       — Никогда не думал, что когда-нибудь выступлю в его защиту, — вдруг проворчал черноволосый майа, который привел Эсте. — Он всегда был для меня как заноза… кх-м, то есть… мы с ним поладили далеко не сразу, но… да, он изменился.       Удивленная странной речью, я уставилась на него. Заметив мой взгляд, майа хитро усмехнулся и подмигнул мне.       — Миримон? — выдохнула я, боясь поверить.       — На самом деле мое имя Морнэмир, — знакомый прищур, тысячу раз виденный мной на волчьей морде. — Но ведь это и отсутствие шерсти не мешает нам быть друзьями?       — Ты все вспомнил? — Поспешно подойдя к майа, я смущенно замерла, не зная как теперь вести себя с ним.       — Да, вспомнил, — отозвался он, и, хмыкнув, заключил меня в объятия, прижимая к груди. — Надеюсь, твой супруг не будет на меня в обиде, — и, понизив голос, добавил: — Я очень рад, что ты цела! Вот только твой наряд… совершенно не оставляет простора воображению.       — Ой! — почувствовав, как вспыхнули щеки, я поплотнее запахнула плащ под тихий смех Миримона, то есть теперь Морнэмира.       — Давай-ка вернем тебя Фелагунду, — фыркнул майа, и, взяв за руку, повел туда, где стояли эльфы и Финрод.       — Что же, Майрон, — Эру улыбнулся. — Не осуждай себя за то, что не в силах изменить. Ты прощен, думаю, Аулэ будет рад, если вдруг ты решишь вернуться.       Майрон на мгновение растерянно замер, видимо, не в силах поверить в услышанное, после чего стремительно подошел к Ксюше и крепко обнял. Похоже, он ожидал иного приговора.       — Я так растроган, что вот-вот расплачусь, — снова съязвил Моргот. — Долго мне еще терпеть этот фарс?       — Чтобы перечислить все то, в чем виноват ты, и дня не хватит, — нахмурился Манвэ.       — Да что ты говоришь! — огрызнулся Темный Вала.       — Довольно, Мелькор! — прогремел голос Илуватара. — Все присутствующие и так знают, за что тебя судить.       — За то, что хотел творить? — скривился Моргот. — За то, что хотел быть сыном, а не слугой?       — Что бы ты ни думал, я никогда не считал вас слугами, — в тихом голосе Эру звучала грусть. — И тебя я любил не меньше, чем остальных, — вздохнув, он твердо продолжил: — Итак, найдется ли тот, кто скажет в защиту Мелькора?       В напряженной тишине, воцарившейся после слов Единого, издевательский хохот Моргота показался просто оглушительным:       — Предлагаю сразу перейти к приговору, — он смотрел на всех насмешливо и зло, ничуть не сомневаясь в своей участи.       — Я скажу… — раздался тихий голос. Валиэ в пепельно-серых одеждах откинула густую дымчатую вуаль, открыв бледное, печальное лицо, обрамленное сияющим серебром волос, и большие фиалковые глаза, в которых стояли слезы. — Развоплощение и изгнание за Грань это слишком жестоко, даже по отношению к нему… даже после всего, что он совершил… Это лишь окончательно озлобит его…       — Однажды мы уже освободили Мелькора, прислушавшись к тебе! — перебил ее Тулкас. — И к чему это привело?       — Тулкас, — с мягким укором проговорил Илуватар, и Воитель умолк. — Я услышал тебя, Ниэнна. Кто-то еще скажет?       — Я все равно продолжаю верить, что у него остается шанс, — поддержал Валиэ Финрод. — Уверен, путь назад не закрыт ни для кого, и не может быть Арды Исцеленной, если исцелятся не все! Только милосердием и может быть исцелен Мелькор! Нельзя наслаждаться блаженством Амана, зная, что кто-то страдает!       — Я тоже скажу, — бросив неуверенный взгляд на Майрона, проговорила Ксюша. — Уверена, что в его душе до сих пор есть свет, просто нужно помочь Мелькору его найти… — она замолчала, умоляюще глядя на меня.       Ну вот что мне с ними делать?       — Я согласна с Ниэнной, — сдаваясь, вздохнула я. — А еще… он мог принудить нас разделить с ним ложе, но все же не стал этого делать, — то, что вероятнее всего это было просто везением, я добавлять не стала. — И, как мне показалось, он привязан к драконам, так что, возможно, Артафиндэ и Лаурэль правы…       Лицо Моргота утратило презрительное выражение. Нахмурившись, он переводил напряженный взгляд с одного неожиданного защитника на другого, будто пытаясь понять, в чем подвох.       — Что же… защитников оказалось больше, чем я предполагал, — улыбнулся Эру. — Мелькор, ты будешь прощен, но…       — Повелитель! Разве можно прощать его?! — воскликнул Тулкас, на эмоциях даже не заметив, что перебил Единого. — Я не понимаю…       — Но, — продолжил Эру, взглянув на Тулкаса с мягким укором и снова переводя взгляд на Мелькора. — Я хотел бы, чтобы ты вернулся со мной, в Чертоги Безвременья. Ты согласен?       Тот молча кивнул, слишком пораженный для того, чтобы говорить. Через мгновение его силуэт объяло сияние, и Мелькор исчез.       — Теперь перейдем к другим вопросам, — взгляд Илуватара остановился на Аулэ. — Нужно было сказать об этом давно… Я благословляю народ, что был создан тобой.       — Значит ли это, что и они отныне Твои Дети, Повелитель? — неуверенно уточнил Аулэ.       — Все вы — мои Дети, — улыбнулся Эру, окинув всех взглядом, полным теплоты и воистину отеческой любви. — Эруанна, Лаурэль, подойдите.       Вот тот момент, которого я когда-то желала, а теперь боялась больше всего на свете. Судя по лицу Ксюши, она думала о том же. Майрон и Финрод провожали нас встревоженными взглядами, понимая, что раз мы выполнили свое предназначение, то возможно все…       — Теперь, когда Арда в безопасности, вы должны решить свою собственную судьбу, — тихо проговорил Илуватар.       — Что будет, если мы решим остаться? — прошептала Ксюша.       — Из вашего родного мира исчезнет все, что могло бы напоминать о вас, и все, даже родные и близкие забудут вас, будто вы никогда не рождались, — вздохнув, отозвался Эру. Подруга прижала руки к лицу, пытаясь подавить рыдания. Обняв ее, хоть и сама с трудом сдерживала слезы, я все же рискнула спросить:       — А если уйдем?       Эру лишь молча покачал головой, глядя на нас с сочувствием.       — Я не прошу принять решение немедленно, — снова заговорил он, протягивая нам две тонких цепочки с каплевидными подвесками. — Если решите вернуться в свой мир — просто наденьте их.       — Думаю, я больше не нужен здесь, — пророкотал Тулкас, обращаясь к Единому.       — Можно и мне вернуться? — робко попросила Ниэнна.       — Да будет так, — отозвался Эру, и снова все вокруг залило ослепительное сияние. Когда же оно померкло Илуватар, Тулкас, Ниэнна и все драконы исчезли, а там, где они были, стояла немного растерянная девушка с длинными темными волосами в простом белом платье. Стоило Аэгнору увидеть ее, как он бросился вперед и, упав подле нее на колени, спрятал лицо у нее на груди. Его плечи вздрагивали, а руки крепко сжимали любимую, будто он боялся, что стоит хоть немного ослабить хватку — она исчезнет. На лице Андрет сияла улыбка, а из глаз катились слезы, гладя спутанные золотые пряди Аэгнора, она что-то ласково шептала. После одной из ее фраз Аэгнор медленно поднялся и недоверчиво отвел прядь волос, открывая заостренное ухо, после чего с радостным возгласом подхватил Андрет на руки и припал к ее губам с поцелуем.       Я улыбнулась, смахнув слезы умиления: Эру выполнил мою просьбу и дал любящим сердцам шанс быть вместе навеки.       — Я приму любое твое решение, — тихо проговорил Финрод. — Там твоя семья… Только… позволишь ли ты пойти с тобой?       Представив жизнь Фелагунда в нашем мире, и то, что его ждет, если вдруг кто случайно узнает, кто он на самом деле, я содрогнулась и ожесточенно затрясла головой.       — Я… понимаю, — вздохнул он.       — Ничего ты не понимаешь, — сквозь слезы улыбнулась я, прижимаясь к нему. — Я люблю тебя, Артафиндэ, теперь ты моя семья, и я не уйду!       — Моя Эруанна, — прошептал он, сжимая меня в объятиях.       Стоящая рядом Ксюша кусала губы, не решаясь поднять взгляд на мрачного Майрона.       — Я не столь благороден, как нолдо, — охрипшим голосом произнес наконец майа, приподняв ее лицо и вынуждая смотреть ему в глаза. — Я люблю тебя и не отпущу… просто не смогу без тебя, а потому не стану спрашивать твоего позволения и, если ты решишь уйти, последую за тобой!       — Айка? — Она посмотрела на меня, и я все поняла без лишних слов.       Размахнувшись, мы бросили кулоны далеко в сторону и, взяв за руки своих супругов, вслед за остальными покинули молчаливую громаду Ангбанда. Услышав за спиной оглушительный грохот, мы обернулись и увидели, как, вздымая тучи пыли, рухнули пики Тангородрима, погребая под завалом крепость, а вместе с ней и наши кулоны. Пришедшую мысль об участи орков и других я отогнала — время покажет, что с ними стало, тем более, без направляющей их злой воли они скорее всего уйдут в пустынные земли и забьются в норы.       Окинув взглядом идущих с нами рядом эльфов, я не смогла сдержать улыбку. Сложнее всего было принять решение остаться, и, хотя я и буду скучать по маме, бабушке и Джеймсу, хоть мне и жаль, что не увижу братика и сестричку, но… я не могла сожалеть ни о том, что попала в этот удивительный, сказочный мир, ни о том, что решила последовать зову сердца и остаться в нем навсегда.