***
— Назад! — раздался вдруг громовой голос Моргота, и его воинство покорно отхлынуло. Темный Вала был закован в черную чешуйчатую броню, голову защищал шлем. Стоя в расслабленной позе, он небрежно опирался на рукоять Гронда. Окинув эльфов взглядом, он скривил губы в издевательской ухмылке и обратился к Финголфину: — Мне казалось, ты вызывал меня на поединок, Нолофинвэ, но для него нужны лишь двое… Или решил подстраховаться, на случай если в этот раз Орел не прилетит? — Скажи это своим тварям, — вмешался Маэдрос. — Нельяфинвэ, — проворковал Моргот. — Я так рад снова видеть первенца Феанаро… Успел соскучиться по этим стенам? — Переведя взгляд на Фингона, он добавил: — Говорят, что между вами нечто большее, чем дружба? Ведь неспроста ты пришел за ним тогда, когда даже родные братья отвернулись, оставив гнить здесь. — Ах ты, мразь! — зарычал Куруфин, ринувшись вперед, и Келегорм с Маэдросом едва успели перехватить его. — Не по вкусу правда, Атаринке? — продолжал издеваться Моргот, намеренно назвав Куруфина его материнским именем. — Он специально провоцирует вас, — крикнул Майрон. — Если вы нападете, то это будет уже не поединок, и у него появится повод спустить своих тварей! — Ма-а-айрон, вот так встреча, — протянул Моргот. — Признаться, ты огорчил меня… Познакомишь со своим другом, или мне самому угадывать, кто он? «Наш Государь золотоволос, глаза его горят как звезды, он добр и мудр», кажется, так говорила о нем старуха из аданских мудрецов, которую мои орки нашли в уединенной хижине, после падения Дортониона. Как же ее звали, не припомню… — Андрет… — невольно выдохнул Аэгнор, прижимая руку к груди. — Возможно, — усмехнулся Вала. — Разве вспомнишь по именам всех, кого замучили в моих подземельях… Я рад вас видеть, недонолдор дома Арафинвэ, особенно, прекрасную Нэрвен… уверен, у нас с ней еще будет время узнать друг друга ближе, намного ближе… Хотя я, кажется, ошибся, здесь не все, — его взгляд впился в словно высеченное из камня лицо Глорфинделя. — Ты из ваниар, любимчиков Манвэ. — И что? — приподнял бровь Глорфиндель, спокойно глядя в лицо врага. — Что же ты делаешь среди этого сброда? — вкрадчиво продолжил Моргот. — И как твои родители отнеслись к тому, что ты оставил их, примкнув к предателям и убийцам? — Видя, что ему все же удалось задеть ваниа, он переключился на следующую жертву. — Кого я вижу… Маэглин, сын Эола, не так ли? Хотя… я не был бы так уверен, тем более, зная о глубокой и нежной привязанности Аредэль к кузенам, особенно Тьелкормо и Атаринке… — Довольно слов, Моргот! Бейся! — перебил его Финголфин, видя, что большая часть отряда уже жаждет крови Темного Вала и вот-вот сорвется, а ряды тех, кому еще удается сохранять спокойствие, стремительно редеют. — Кстати, если вам интересно. — Моргот, проигнорировав Финголфина, снова обратился к Финроду и Майрону: — Мне на днях доставили двух прекрасных пленниц: соблазнительные тела и горячий нрав, невероятно волнующее сочетание! Кажется, их имена Лаурэль и Эруанна… — Что ты с ними сделал? — выдавил вмиг побледневший Финрод. — Они в моих покоях, — хищно осклабился Моргот. — Найдете, или дать сопровождающего? — Если ты коснулся их хоть пальцем, — едва сдерживая ярость, заговорил майа. — Даже не сомневайся, коснулся, — промурлыкал Темный Вала с многозначительной усмешкой. — И не только пальцем, признаюсь… Рассказать подробности? Раскатисто расхохотавшись, он легко, будто от назойливых насекомых, отмахнулся от выпущенных стрел. — Довольно, Моргот! — прокричал Финголфин. — Только ты и я! — Конечно, Нолофинвэ, — ухмыльнулся Вала. — Я не лишу себя удовольствия скормить твои останки волколакам. — После чего бросил через плечо, обращаясь к своему застывшему воинству: — Он мой. Парочку на стене и девицу захватить живыми, остальных… как получится. Люди, орки и гоблины, тролли и варги, все, кто высыпал на широкий двор крепости, зарычали, завизжали и снова бросились в бой. Финголфин рванул вперед, туда, где стоял Моргот, но тот ждал этого, и эльф едва успел увернуться от удара Грондом, которым Темный Вала размахивал с такой легкостью, будто тот был пушинкой. — Спасайте девушек! — крикнул Глорфиндель, Финроду и Майрону. — Спешите!***
Казалось, что стоило Морготу уйти, и время просто остановилось. Минуты ожидания тянулись мучительно медленно, а в голове роились тысячи тревожных мыслей. Я боялась, что Моргот откажется от поединка и просто прикажет всех схватить или убить и вернется, чтобы закончить начатое. Я твердо решила, что не сдамся без боя, даже если это будет стоить мне жизни, хотя слабо представляла, что смогу противопоставить силе Темного Вала. Снова и снова дергая проклятую цепочку, никак не желавшую поддаваться, я уже до крови стерла запястье, но все равно упрямо продолжала бесполезные попытки. — Кажется, мы не справились, — печально вздохнула Ксюша, понуро сидящая рядом. — Рано сдаваться, — возмутилась я, наплевав на раздирающую горло боль. — Мы должны выбраться! Нельзя просто сидеть и ждать! Конечно, это не прошло бесследно, и я снова судорожно закашлялась, чувствуя, как не хватает воздуха, а набежавшие слезы обжигают глаза. Вдруг дверь распахнулась, и мы испуганно прижались друг к другу, думая, что вернулся Моргот, но это был не он. Запыхавшиеся, все в крови, с обнаженными мечами в руках, на пороге стояли Финрод и Майрон. В комнате после наших «догонялок» с Морготом царил хаос, поэтому, увидев нас, они явно испытали облегчение. Легко разобравшись с нашими оковами, майа встревоженно спросил, при этом не сводя глаз с подруги: — Как вы? Что он с вами сделал? Ксюша не смогла ответить. Дрожа, она прижалась к Майрону, разрыдавшись от облегчения, а он, обняв ее, гладил по голове и шептал что-то ласково-успокаивающее. Финрод тоже прижал меня к себе, прошептав: — Я боялся, что больше не увижу тебя… — Приподняв мое лицо и глядя в глаза, он тихо продолжил: — Что бы тут ни случилось, что бы Моргот не сделал, это не изменит моего отношения к тебе, понимаешь? Он… принудил вас? Я покачала головой, потому как говорить пока не могла. Финрод нахмурился, не понимая причину моей молчаливости. — Нас опоили чем-то, пока мы были без сознания, чтобы не смогли петь, — тихо объяснила Ксюша. — Горло сильно болит, а стоит погромче заговорить — начинаешь кашлять. — Я знаю, как помочь. — Майрон, прошипев под нос ругательство в адрес Моргота, отошел к столу и, налив в чашу вина, произнес над ним несколько слов и протянул мне. — Пей! Стоило сделать глоток, как я сразу почувствовала облегчение, после второго боль, раздиравшая горло, ушла совсем. Передав чашу Ксюше, я заговорила: — Моргот не успел ничего сделать, — вспомнив прикосновения рук и губ Темного Вала, я содрогнулась от омерзения и Финрод крепче сжал меня в объятиях. — Он… прикасался к нам, но… не пытался изнасиловать. Потом Финголфин вызвал его и он ушел. Я бы показала, но боюсь прибегать к осанвэ здесь… — Правильно боишься, — кивнул Майрон. — Идемте, нужно помочь остальным продержаться до… Майа замолчал, но мы и так поняли, что он имел ввиду. Замотав в свои плащи, они потянули нас прочь.***
Нам почти никого не попалось по пути из крепости, но внутри нарастал неясный гул, похожий на недовольное ворчание кого-то огромного. Кажется, я даже догадалась кого. — Драконы… — подтвердил мою догадку Майрон. — Нужно спешить! Выскочив во двор крепости, Финрод и Майрон сразу вступили в бой, не позволяя тварям Моргота приблизиться к нам, а мы с Ксюшей замерли, прижимаясь друг другу. Финголфин бился с Морготом. Вопреки моим ожиданиям, тот не сделался гигантом, возвышающимся над противником будто гора, и по-прежнему был немногим выше Майрона. Видимо, сделав выводы из прошлого боя, он не подпускал эльфа близко, размахивая устрашающей булавой с такой скоростью, что уследить за ней было довольно непросто. К сожалению, это приносило свои плоды: Финголфин сумел все же добраться до Моргота и ранить его в бедро, но тут же поплатился за это. Правая рука, хоть и была задета Грондом лишь вскользь, повисла плетью, но эльф, перехватив клинок левой и стиснув зубы, продолжил бой. Остальным эльфам тоже было не до отдыха. Твари Моргота катились на них, подобно морскому валу. Стоило одной упасть замертво — ее место занимали тут же занимали две других. Я огляделась, ища взглядом Миримона, но его нигде не было. Зато увидела, как огромный тролль сбил с ног Куруфина и занес над ним каменную дубину. За секунду до удара, мелькнув серебристо-серой молнией, в ногу тролля вцепилась волчица, давая Куруфину время спастись. Монстр, взревев от боли, обрушил удар дубины на ее голову. Кровь окрасила светлую шерсть, и лапы волчицы подогнулись, а глаза закрылись навсегда, но она так и не разжала челюсти. Через мгновение тот рухнул сверху, получив стрелу прямо в глаз. — Мирэль, — прошептала я, вздрагивая и пытаясь сдержать подступившие рыдания. Волчица была верной помощницей Миримона и понимание того, почему я не вижу его, тисками сжало сердце.***
— Ты всегда старался доказать всем, что ты достоин, — даже в поединке, Моргот не переставал насмехаться, вынуждая Финголфина отвлекаться и делать промахи. В это раз он не собирался повторять ошибок и оставлять эльфу хоть крохотный шанс на спасение, не говоря уже о победе. Слишком сильны и болезненны были воспоминания об острой стали, сверкающей, будто лед, беспощадно пронзающей плоть, и о крови, стекающей по лицу, рассеченному когтями проклятого Орла. Слишком многие союзники поплатились жизнью, пав жертвами его разрушительной ярости, позволив себе хоть мимолетную тень усмешки при взгляде на раненого Вала. Он рвал и метал от осознания того, что его, Величайшего из Айнур, ранил какой-то обезумевший эльф! Если бы не проклятый Торондор, охвостье Манвэ, спасший Финголфина за секунду до гибели, он, Мелькор, сломал бы тому шею и бросил на съедение волколакам и варгам! Зато теперь он закончит начатое, и никто ему не помешает! — Всегда хотел быть равным Феанаро, доказать, что не хуже, но ты всегда будешь лишь вторым! Пусть Финвэ и не признавал этого вслух, но он всегда любил Феанаро намного сильнее, чем тебя и твоего брата! — Видя, что эти слова больно ранят эльфа, Моргот, усмехнувшись, прошипел: — Знаешь ли ты, что, даже умирая, он хрипел его имя? С этими словами Темный Вала открыл осанвэ, обрушивая на Финголфина и всех, кто был рядом, воспоминания о смерти Финвэ, естественно, не совсем достоверные. — Отец! — пытаясь пробиться к Финголфину, закричал Фингон, видя, что тот замер и опустил меч, слепо глядя в одну точку. — Очнись, отец! Предвкушая победу, Моргот занес Гронд, но смертельный удар так и не достиг Финголфина: Гронд загудел, столкнувшись с неожиданной преградой. Обманчиво тонкий клинок с темно-синим, как вечернее небо, лезвием, играючи остановил громадную булаву. Сжимая рукоять клинка, Манвэ сурово взирал на брата. — Ты?! — выдохнул Моргот, делая шаг назад и бросая затравленный взгляд по сторонам. Увидев Манвэ в сияющей, будто солнце, броне, многочисленное воинство Моргота обратилось в бегство и, как оказалось, весьма вовремя: один за другим Валар принимали телесный облик. Пришли все, а с ними немало майар. — Довольно, брат, — заговорил Манвэ. — Довольно?! — Моргот ощерился, как загнанный в угол волк, и снова взмахнул Грондом, вынуждая Манвэ вступить в поединок.***
Фингон и Маэдрос, находившиеся ближе других, поспешили оттащить все еще находящегося в спутанном сознании Финголфина подальше от сражающихся Валар. Финрод и Майрон потянули нас к ним. Я перебегала взглядом с одного лица на другое. Многие эльфы были ранены, некоторые очень серьезно, из волков же выжило лишь двое. Галадриэль рассказала нам о том, что волки снова, как и в прошлый раз, приняли на себя основной удар воинства Моргота. У меня в горле встал ком при известии о том, что Миримон пал в тот день, когда нас захватили в плен, но это были не все плохие новости. Куруфин и Ангрод притащили наспех сооруженные из орочьих копий и щитов носилки, на которых лежал смертельно бледный Аэгнор, укрытый плащом. Бросившись к нему, Финрод откинул плащ и обнаружил, что неведомый противник сокрушительным ударом буквально разворотил грудь брата… Аэгнор едва дышал, на губах пузырилась кровь. Мы с Ксюшей бросились к нему, но были довольно бесцеремонно отодвинуты в сторону: — Пропустите, — черноволосый майа с трудом оттащил потрясенного Финрода от брата, освобождая дорогу для Эсте. — Я помогу, — ободряюще улыбнулась Валиэ. — Анд… рет, — еле слышно прохрипел Аэгнор. — Я… иду… — Спи, — прошептала Эсте, и его глаза покорно закрылись. Проведя руками над его телом, она нахмурилась и принялась что-то едва слышно напевать. Закончив, ласково и немного грустно улыбнулась: — Тело я исцелила, но сердечная рана, заставляющая его желать гибели, мне увы не подвластна… В этот момент раздался жуткий грохот, и один из отвесных пиков Тангородрима будто взорвался изнутри, разметав каменное крошево, и небо заслонила громадная крылатая тень, а в землю ударил ревущий столб пламени. Из разлома появлялись и другие, последним выполз Глаурунг. Драконы пришли на помощь своему Создателю, не страшась силы и гнева Валар. Теперь и остальные Валар и майар поспешили вступить в бой, лишь черноволосый, тот, что удерживал Финрода, на мгновение задержался, глядя на меня странным взглядом. Я нахмурилась, не понимая, что ему нужно, но, не сказав ни слова, он поспешил за остальными. Земля дрожала, а к дыму, извергаемому Тангородримом, стали примешиваться пепел и искры. Нужно это остановить, иначе случится именно то, что мы хотели предотвратить: Белерианд будет разрушен! — Они все разрушат! — закричала Ксюша, вторя моим мыслям. — Надо что-то делать! Я сжала руку подруги и она поняла меня без слов. Что Ты мне дашь, о Эру, Когда Солнце моё погаснет — Какую надежду, какую веру, какую любовь? И какие крылья моя душа распустит, Если она не исчезнет, конечно, когда Остановится кровь? Что Ты мне дашь, Отец мой, Ведь в лампе фитиль иссякнет — Какой залог, и какой звездой Я должен клясться Тем, кто в глаза мне смотрит, Что когда я уйду, я не стану безликим, И что память моя будет со мной? Что я не кану, как искра во тьму, И не вольюсь в сияющее Ничто — Не стану одной из частиц В аду без радости или в раю без лиц? И какой надежды, какого огня Ты ждёшь, Если не говоришь со мной и не зовёшь? Я не знаю статуй и храмов Твоих, Но что Ты оставишь мне потом От мира живых? Что Ты мне дашь, о Эру, Когда Солнце моё погаснет — Какую надежду, какую веру, какую любовь? И какие крылья моя душа распустит, Если она не исчезнет, конечно, когда остановится кровь — О, пусть она не исчезнет, когда остановится кровь!.. Стоило нашим голосом затихнуть, как все вокруг залило ослепительное сияние, в клочья разорвавшее окружающую тьму и заставившее всех изумленно замереть.