Иметь самого себя законом не запрещено

      Преодолев многочасовые порталы, в которые швыряло как мешок мусора, Локи очутился в полумрачной комнате. Просторная комната была знакомой: широкое высокое окно, которое было закрыто полупрозрачными шторами, нежно-зеленые обои с золотыми узорами в виде веток и лепестков роз, мебель с нежным оттенком серого и зелёного, ну и как дополнение к этому ансамблю — старое черно-белое мидградское фото, на котором Локи обнимает своего старшего брата, когда они ещё детьми сбежали на Землю. Комната младшего принца навеяла немало воспоминаний, из-за которых кудрявый замер на месте и просто рассматривал пол, иногда улыбаясь и что-то шепча под нос. Раздумья прервало копошение в кровати, под одеялом мирно спал Локи Лаф… Одинсон, совершенно не подозревая о своем незваном госте.       — Спит щенок. — прошипел трикстер, приняв образ Фригги. — Сынок, милый, просыпайся. — голос пусть и был фальшой, но сердце Лафейсона сжалось от него и по щеке потекла слеза.       Младший высунул мордочку из-под одеяла, потягиваясь и широко зевая. Улыбка сразу возникла на лице, не успели глаза ещё открыться. Молодое лицо, без морщин, шрамов и прочего, на секунду вызвало изумление. В голове не укладывалось, что принц был таким когда-то давно, невинным, нетронутым, радостным и не жаждущим мести.       А для чего будущий Одинсон вообще припёрся в прошлое?       За обеденным столом Тор признался, что был влюблен в своего брата… младшего брата Локи Одинсона. Не говорил об этом, ибо инцест вызвал бы неизвестно какую реакцию. С того момента маг решил изменить прошлое, намекнуть себе малому, что его чувства взаимны, что он должен прийти к Тору и рассказть всё.       — Ладно, хватит с тебя нежностей. — уже своим голосом протараторил трикстер, принимая истинный облик. Одинсон аж с кровати упал, стянув за собой одеяло и натягивая его по глаза. Усталый старый мужчина стоял перед ним, совершенно незнакомый и… в тоже время очень даже знакомый. Черты лица, глаза, всегда синеватые и чуть дрожащие губы — со временем всё же не исчезли.       Ядовито-зеленые глаза старшего Локи смотрели с презренностью и только через минуту в них засияла радость — сколько он себя помнит, он всегда спал обнаженным, в надежде, что Тор когда-нибудь войдёт и не вытрахает из него все соки. Младший тоже понимал, что он сейчас полностью голый перед знакомо незнакомцем, да и ещё жутко испуганный.       — Неужели я так страшен? — черная бровь приподнялась в удивлении.       — Ты-ты кто? — голос дрожал, хотелось кричать, но быть ещё больше униженным…       — Да… всё-таки с годами я поумнел. — мужчина обошёл кровать, подходя к упавшему и протягивая ему руку. Принц принял помощь, вставая на ноги и прикрываясь чёрным одеялом. — Волосы ещё короткие… — бледные длинные пальцы коснулись прямых, чуть растрепавшихся волос. — позволь представиться, Локи Лафейсон.       — Локи кто?! — испуганно выкрикнул принц, отходя назад и бегая глазами по бледному лицу, на котором светилась усмешка.       — Да-да, мой милый, сын Лафея, такой же, как и ты.       — Я и… ты братья?       — Ты идиот… Ты не Локи Одинсон, ты выродок Лафея, ледяного великана. — гость размахивал руками рассказывая уже пройденную историю и наблюдая за реакцией самого себя.       — Меня обманывали всю жизнь… — пустой взгляд смотрел в пол, младший сел на край кровати, сжимая ткань одеяла.       — Только не устраивай войны, хорошо? До добра не доведет.       Парень тяжело дышал, не понятно правда, от ярости с ненавистью или просто от шока. Хотелось и вправду сейчас прийти к Одину и разнести всё, что попадается на глаза, но с другой стороны… они с Тором не братья.       — Сколько до коронации Тора? — трикстер сел рядом.       — Месяц… и два дня.       — Значит к ётунам ты ещё не ходил.       Коротко стриженный утвердительно кивнул, переводя взгляд с пола на черные кудри прототипа. Он аккуратно их коснулся, пропуская меж пальцев.       — Что ты делаешь? — принц бросил непонятливый взгляд.       — Не каждый день увидишь себя… таким. — парень издал смешок, тонкие губы растянулись в доброй улыбке, заставляя зациклить на себе взгляд.       — Ты же еще девственник? — резко спросил мужчина.       — А… что… как… а… ну…       Маг знал, что он ещё невинный, девственности он лишился слишком поздно, на Сакааре. Наблюдать за растерянным принцем оказалось забавно, поэтому продолжать трикстер не собирался, пока полностью не увдолетворит свое любопытство.       — Ты же сам знаешь, что да. — тихо и смущенно прошептал младший, опуская голову и краснея.       — Можем исправить. — ладонь скользнула по одеялу, к паху.       — Что… что ты делаешь?! — парень отполз назад, прижимаясь к углу кровати. — Не трогай меня! Извращенец старый.       — Ты таким же станешь, Лафейсон. В твоей жизни произошло слишком много всего, да чего скрывать, ты и сейчас уже испорчен, правда не совсем это понимаешь. Согласись же. — полуётун на четвереньках стал подползать к жертве. — Сколько раз ты мечтал, чтобы Тор взял тебя, обхватил твою талию, бил, о да, ты же еще тот мазохист, любящий боль. — он схватил тонкую кисть, поворачивая ладонь к верху и разбивая иллюзию, за которой скрывались многочисленные шрамы. — Ты же хочешь этого, так ведь, малыш? — лицо оказалось уже совсем близко, губы жадно облизнулись, желая поцеловать нетронутые губки.       — Сам… сам же знаешь… — принц отвернул голову в сторону, тяжело дыша и немного вздрагивая. Рука мужчины проскользнула под одеялом, поглаживая ногу и подбираясь к утреннему стояку.       — Позволь мне. — пошло прошептал трикстер, едва касаясь губами. — Кто, как не я, исполнит твои мечты?       А ведь Лафейсон прав, он единственный, кто знает его (свои) мечты, желания, пристрастия. Младший медленно повернул голову, ощущая легкий холод у его члена. Пальцы обхватили стояк, медленно перебирая по всей длине и грубо сжимая — от этих действий дыхание парня скрылось где-то за приоткрытыми губами, а веки чуть прикрыли глаза. Губы ётуна целовали скулы, иногда касались губ невинного, проникая языком в рот, рука в быстром темпе дергала ствол, заставляя стонать сквозь поцелуй и кусать губы с языком.       Хотелось большего, громче, жестче.       Мужчина повалил принца, нависнув сверху и расцеловывая шею, оставляя на ней сине-фиолетовые засосы и следы от укусов. Пальцы зарывались в черные кудри, сжимая их и прижимая голову плотнее к коже, желая ощутить этот холод лучше. Один щелчок и тёмного костюма на старшем не оказалось, стояки терлись друг об друга, давили, зудели, пульсировали. Молодое тело извивалось под грубыми прикосновениями, вскидывалось вверх, прижимаясь к груди, требовало ещё. Соски принца оказались во власти рта трикстера, он облизывал их, кусал, сосал, заставляя глаза закатываться от удовольствия. Первый секс всегда заставляет кончить быстрее — сперма юнца выплеснулась на животы, член опал, но старший не сдавался, он продолжал ласкать торс, прерываясь на грубость и жестокость, сжимал бока до белых пятен, кусался, оставлял засосы, заставляя возбуждение нахлынуть снова.       — Скажи что хочешь меня. — горячий шёпот обжигал ухо.       — Хочу-у. — провыл младший, царапая плечи висящего над ним.       Два пальца смочились слюной и проскользнули в до невозможности узкую дырку. Стоило бы оставить один, но когда ещё выпадет шанс наказать самого себя за все грехи, которые ещё, в принципе, и не свершились. На бледных щеках появились капли слёз, боль внутри была жгучей, наслаждение тоже было, но не перекрывала неприятность ситуации. Рука грубо вталкивалась вовнутрь, мужчина не останавливался, даже когда по кисти потекла кровь, он целовал живот, проводил мокрые дорожки языком, изредка касался головки члена губами и трахал, трахал, трахал пальцами. Он заставлял кричать своё имя, просить большего, хотел слышать мольбы, которые вырывались шёпотом из приоткрытых губ. Хотел ощутить полную власть над телом самого себя.       — Смотри… — трикстер вытащил пальцы, с которых стекала смазка и кровь.       — Уб… убери эту мерзость! — принц отвернул голову, зажмурив глаза и отказываясь верить, что это его.       Старший лишь усмехнулся, вытирая руку постельным бельем. Младший был перевернут животом вниз, он сразу задрал зад вверх и стал вилять им, подразнивая. Внутренний мартовский кот проснулся в нём и молил ощутить мощь ётунского члена. От такого заманчивого приглашения мужчина отказаться не смог, схватив руками за бедра, он резко вставил почти весь и сразу начал двигаться в быстром темпе. Молодое личико уткнулось в подушку, из губ вырывался беспорядочный шёпот со стонами и хрипами, глаза были мокрыми от выступивших слез, но они закатывались от удовольствия. Грубые шлепки по упругим ягодицам вообще сводили с ума, как и укусы в районе лопаток и вдоль позвоночника. Полуётун наслаждался каждой частицей чистого тела, вспоминая, как на нём настоящем множество шрамов. Он вошёл полностью, сбавив темп на медленный, плавно входил, иногда вытаскивая полностью и вставляя непоспешно. Пальцы одной руки ласкали стояк пассива, гладили головку, чуть сжимая и щипая. Другая же рука совершенно иначе мяла кожу на заднице, царапала, впивалась ногтями в бледную кожу, била, оставляя красные следы. Спина молодого прогибалась вниз, словно кот, он прижимался задом, впуская в себя весь, сжимал в себе, из-за чего старший немного рычал, прикусывая нижнюю губу. Медленный секс постепенно стал исчезать и грубость с жестокость нарастали, принося новые синяки. Голова насильно вжималась в подушку, перекрывая воздух и не позволяя дышать, поэтому стоны сменились на что-то вроде хрипа.       Трикстер свалился на спину, притягивая на свои бёдра принца и натягивая его на себя медленно. Детский огонь в зелёной радужке уже не горел, там бушевал только костёр страсти и извращения. Некая гордость возникла внутри — он испортил самого себя, дал начальные азы, так сказать. Тело само медленно двигалось на члене, крутя задом, оно прогиналось вперёд, соприкасаясь с грудью лежащего, губы уже сами грубо целовали, не позволяя вдохнуть (это было что-то вроде мести). Наконец темп увеличился и Одинсон прыгал на члене невероятно быстро и легко, словно его кто-то дергает за веревочки сверху. Он прижимался задом вниз, сжимая, в себе, зажимал ногами бёдра Лафейсона, чтобы тот не мог двигаться, прижимал его рукой к кровати, нагло улыбался, показывая свою власть. Пульсация своего и чужого члена распласталась по всему телу, создавая вибрацию. Парень слез с члена и спустился чуть ниже, чтобы ствол оказался перед его лицом. Язык шустро облизал каждую вену, обвёл головку, прикусил её, взял в рот, обсосал. Принц заглатывал полностью, не давая выдернуть из себя, при этом ещё умудрялся дрочить себе, медленно и аккуратно.       Белая жидкость выплеснулась на кровать, а сперма старшего заполнила рот, да так, что она начала стекать с губ и по подбородку.       — Глотай же… — мужчина был безумно удовлетворен и говорил тихо, обессиленно.       Младший не решался, он держал сперму во рту и не желал её глотать. Трикстер притянул к своему лицу резко испугавшегося себя.       — Глотай. — с яростью прошипел он, сжимая кисть руки до онемения.       Голова как-то неуверенно кивнула, кадык медленно дернулся, давая понять, что жидкость поступила в горло. Сперма обжигала горло, но на вкус очень даже понравилась принцу, поэтому он довольно улыбнулся.       — А теперь слушай меня. — голос был серьезен и немного прерывался тяжелым дыханием. — Я сотру эти воспоминания.       — Что? Зачем? Разве ты пришёл просто выебать меня… себя… тебя…?       — Я и не планировал это… просто понимаешь. Я, точнее ты, и Тор помолвлены. — трикстер пронаблюдал как в глазах заблестела радость и шок. -И я боюсь, если ты не сотворишь того, что сотворил я когда-то давно в будущем, то всё может пойти иначе.       — Тебе стоило думать об этом раньше.       — Лучше поздно, чем никогда.       Будущий Одинсон коснулся пальцами виска коротко стриженного, но тот отвернулся, скатываясь с кровати и не давая стереть себе память.       — Чертов щенок, стой на месте! — яростно прокричал Лафейсон.       — Я не позволю!       — Ты не понимаешь с кем связался.       Одного взмаха руки хватило, чтобы младший оказался прибит к стене без возможности двигаться. Трикстер подошёл к упрямцу, попутно надевая на себя костюм, снова коснувшись виска, он прочитал заклинание и парень вырубился. В голове стали исчезать картинки последних двух часов, затягивая в кратковременное забвение.       — Что ты натворил?! — за спиной мага послышался голос Чернокнижника.       — О, ты уже протрезвел? Отлично, возвращай нас домой. — трикстер положил спящего на кровать, накрыв одеялом и избавляясь от следов. — Я стер ему память, не волнуйся.       Стрэндж фыркнул, прочертив круг в воздухе и со словами «Удачного полета» затолкнул принца, который и слова не мог сказать, в портал. Спустя некоторое время полуётун плюхнулся прямо перед ногами Тора, сидящего на троне и с недоумением смотря на прибывшего.       — Милый?       — Я его рано или поздно проткну ножиком. — отряхиваясь и переодевая в свой синий костюм, пробубнел Бог.       — Милый…       — Ась?       Одинсон указал на шею, на которой остался засос и немного царапин. Маг неловко улыбнулся и попятился назад.       — Поверить не могу, что Стрэндж отправил тебя в прошлое! — недовольно прокричал царь.       — Я же Бог Лжи.       — Я бы наказал тебя за твою ложь и за то, что ты изменил мне самим с собой.       — Но ты же до свадьбы ни-ни. — хитро улыбнулся полуётун.       — Думаю, можно сделать исключение.       Громовержец подошел к любовнику, поднимая его на руки и со смехом унося в комнату. «      И с сам собой поебался и Тора ещё завлёк — не день, а сказка.» — мысленно прошептал принц, обнимая своего уже спящего удволетворенного Бога и погружаясь в царство Морфея.