***
В десять двадцать Гарри оказывается на том же месте. Он опоздал, и в его руке только девятнадцать фунтов монетками, которые он смог стащить по карманам зевак в супермаркете, прежде чем охранник не вывел его. Он подходит ближе к раздражённому шатену, молча протягивая горсть мелочи. Может, он не станет пересчитывать? Луи зол. Зол на этого сопливого пиздюка, чей телефон он сейчас держит в руке. Но через двадцать минут после назначенного времени он всё же видит эту худую фигуру, что раздражает даже кончики его волос. А протянутая мелочь просто добивает. — Я что, не ясно выразился? — не выдерживает Луи и повышает голос, выбивая из руки парня мелочь и хватая его за горло, пригвождая к стене. Наркоманы такие слабые. — Даже не пересчитывая эту никчёмную мелочь, видно, что там и двадцати долларов нет. Ты, блять, меня за кретина держишь, огрызок?! — злобно шипит он, а в конце всё же срывается на крик. Сердце Стайлса и так работает на износ, а большие глаза в обрамлении тёмных кругов кажутся ещё больше, когда тот оказывается вжатым лопатками в бетонную стену. — Отпусти, — хрипит Гарри, чувствуя, как пульсируют виски. Его худощавые пальцы касаются чужой руки в тщетных попытках ослабить хватку на горле. Кудрявый не из тех конфликтных идиотов, которые вечно попадают в неприятности, сосут за дозу и так далее. Да, полгода назад он определённо был близок к подобному методу оплаты, но добродушный Марк позволял нихуёво расслабиться и забить на подобное, поэтому Гарри был тихим наркоманом, если не брать в счёт периоды ломок. — От того, что ты меня задушишь, из меня, блять, не посыпятся деньги, — сдавленно выпаливает парень, хватая воздух бледнеющими губами. — Пере… — перед глазами начинает мутнеть, и Гарри стучит по руке, сжимающей шею. Томлинсон соврёт, если скажет, что представленная картина ему не нравится. Особенно эти глаза чувственного зелёного цвета на таком бледном и красивом лице, которые не должны принадлежать такому моральному уроду, как Стайлс. Он с ненавистью смотрит в них, иногда переводя взгляд на губы, когда тот говорит или хватает ртом воздух. Прикосновение холодной руки к его тёплой, разгорячённой злобой кисти словно обжигает, но он не намерен просто так это оставлять. Луи ослабляет хватку и, всё так же удерживая кудрявого за шею, бросает его на засыпанный строительным мусором пол, пиная монеты, из-за чего поднимается пыль прямо в лицо наркомана. — Какого чёрта ты, ничтожество, решил, что можешь нарушить условия?! — продолжает орать шатен, не боясь, что его может кто-то услышать. Здесь всем плевать. Глаза слезятся, и Гарри издаёт странные хрипящие звуки, жадно вдыхая воздух, который так же резко сменяется пылью, заставляя задыхаться и кашлять ещё сильнее, чем прежде. Рефлекторно отползает назад, как побитый щенок, пытающийся уйти от очередного удара. — Ты психопат?! У меня нет больше денег! — кудрявый тоже срывается на крик, когда глаза начинает жечь от облака, оседающего прямо на лицо, которое он трёт рукавами такой же грязной толстовки. Наркоман торопливо подскакивает на подкашивающиеся ноги, чувствуя, как горячие дорожки слёз стекают по щекам из-за пыли, попавшей в глаза, но всё равно подаётся вперёд, ощущая прилив сил и гнева, которые возникают исключительно благодаря действию принятой пару часов назад дозы. — Отдай мой телефон, там было двадцать баксов, — говорит Стайлс, кивая на рассыпанную по полу мелочь. Парня трясёт, но он всё равно сжимает кулаки до побелевших костяшек так, словно вправду мог бы дать отпор, и осознанность собственного положения выдаёт только страх в покрасневших влажных глазах. Вся эта решимость только смешит Томлинсона, стоящего к Гарри спиной. Не сдерживаясь, он издаёт тихий смешок и резко поворачивается, снова оказываясь лицом к лицу с младшим, который даже отшатывается от неожиданности. — Ты что, плачешь? Господи, насколько же ты жалок, — продолжает насмехаться дилер, окидывая Гарри презрительным взглядом. — Сколько тебе лет, что ты позволяешь себе разрыдаться? — фыркает он, доставая разбитый телефон из своей джинсовой куртки. — Я не плачу, — тут же огрызается кудрявый, вытирая слёзы вперемешку с пылью со щёк, но они скатываются снова, как только стоит ему моргнуть. Этот придурок зарядил ему прямо в глаза облако пыли, а теперь ещё и усмехается? На сей раз челюсть скрипит от злости. — Двадцать — это не тридцать, Стайлс. Я не верну тебе телефон, пока не увижу ещё десятку. Можешь называть меня кем угодно, мне плевать. Главное в наших с тобой отношениях — обмен: я тебе дозу, а ты мне деньги. Или это слишком сложная схема для твоего убитого мозга? — Да нет у меня денег! — взрывается парень, одновременно с этим пытаясь вырвать телефон из рук шатена, но его ловкость и координация чуть ниже ноля, так что он даже примерно не получает желаемого. — Да ты и ведёшь себя, как мелкий пиздюк, — вновь и вновь смеётся Луи, но почему-то не от раздражения. Его, скорее, всё происходящее забавляет, потому что тридцатка это не так много, он может себе позволить покрыть такую мелкую неустойку, но здесь дело в другом. Стоит только дать слабину, и эти заживо гниющие существа садятся тебе на шею. За десять с лишним лет Томмо изучил это. — Тебе жалко ссаные десять фунтов? То дерьмо, что ты толкаешь, не стоит и пятидесяти! — О-о-о… херня, что толкал тебе Марк, не стоит и полсотни, а то, что ты сегодня принял, качественней в разы. И этот идиот сливал почти половину товара на себя, поэтому ценник сейчас завышен. Когда его долги окупятся, доза будет в пределах шестидесяти пяти. Хотя, что я тебе рассказываю. Ты, скорее всего, даже не доживёшь до этого. На сей раз очередь Гарри смотреть на него с презрением. Он просто тупо пялится на шатена, несколько раз моргая и словно пытаясь разглядеть что-то в невозмутимом выражении голубых глаз. Стайлс не думает, что заслуживает особенного уважения, но этот Луи обращается к нему, как к куску мяса, и невольно возникает вопрос: чуваку известно хоть что-нибудь о человечности? Он даже не знает Гарри. Нихуя не знает о тех людях, которых так откровенно презирает. И это настолько мерзко, что кудрявому становится противно: от ситуации, от этого мужика и от себя самого, потому что вынужден терпеть подобное отношение. — Да пошёл ты, — наконец выплёвывает парень. И в его голосе нет и тени того язвительного веселья, которым пропитан голос собеседника. — Можешь запихнуть его себе в задницу, — подводит итог Гарри, указывая на мобильный и давая понять, что не намерен прогибаться. Шатен ахуительно задрал цену, заставляя людей, живущих и в без того ужасном положении, расплачиваться за долги барыги. Выражение лица кудрявого отчётливо говорит об отвращении и желании убраться от этого человека подальше. Чтобы отобрать телефон у наркомана, не нужно быть гением, но дилер наверняка будет собой гордиться за очередную возможность унизить торчка. Наверное, Гарри пожалеет о своём решении позднее, но прямо сейчас ему абсолютно плевать. Он не дожидается ответа, разворачиваясь и шагая к выходу через груду какого-то дерьма, о которое благополучно спотыкается. Луи нисколько не удивлён реакцией младшего. Он смотрит на него так же пристально, хитро сужая глаза. А этот малый ещё не потерял остатки человеческого достоинства, и данный факт заставляет шатена поджать губы и кивнуть несколько раз. Да и вообще, если присмотреться, то кудрявый не так уж и плох: высокий, симпатичный, имеет своё мнение — для наркомана очень даже неплохой набор качеств. — Сколько времени ты употребляешь? Не ожидал от тебя такого поступка. Те, кто сидят больше трёх лет, обычно не имеют способности сопротивляться в паре с собственным мнением. Не скажу, что беру свои слова назад, но ты меня удивил, — оказавшись ближе к Стайлсу, мужчина протягивает ему его же потрёпанный смартфон и чуть улыбается. — Я прощаю тебе долг, забирай телефон. Но теперь ты знаешь расценки, и на уступки я не пойду. Не скучай, — усмехается старший, подмигивая, и разворачивается, чтобы покинуть это отвратительное место. Гарри поджимает губы, молча принимая свой смартфон обратно. У него хватило смелости поступить так, как он поступил, только благодаря дозе, которую он забрал у Луи ранее. Под метом вообще море по колено. Первое время. А Стайлс употребляет его меньше полугода. И снова спасибо ёбанному Марку. До тех пор, пока Гарри не подружился со своим барыгой, он сидел на коксе, а значит: больше затрат, меньше и короче приход. Парень прекрасно знает, что с необходимостью повышать дозу практически каждую неделю, он не долго будет оставаться «человеком». Не сдохнет, нет, метамфетаминовые наркоманы умирают медленно и мучительно, если только в один день галлюцинации, вызванные наркотиком, не заставят тебя закончить жизнь раньше. Тогда почему же мет? Всё просто: его действие аналогично кокаину, но в три раза сильнее. А цена, стоит заметить, в два раза меньше. Энергия, которую даёт наркотик, не сравнима ни с чем. Первое время ты действительно способен на многие вещи, которые никогда в жизни не решился бы сделать без допинга, и, к счастью, Гарри всё ещё балансирует на той тонкой грани, когда это действие сохраняется. Поэтому, полученной в пятницу дозы парню хватает почти на пять дней, и он не проводит их даром. История его зависимости банальна до смеха. Когда-то у Стайлса было всё: семья, перспективы, будущее. Он был подающим надежды учеником старших классов, достаточно умным и эрудированным, чтобы завоевать место в престижном университете, не заплатив при этом ни цента. Всё пошло по пизде на первом курсе. Нагрузки, с которыми парень не справлялся, и страх потерять всё, чего добился, заставили юное очарование пользоваться допингом, чтобы совмещать работу и учёбу. Сначала таблетки, потом амфетамин, затем кокс. А потом Марк, который помогал ему отравлять в себе человека.***
Наркотики были способом удерживаться на гребне волны долгое время, но, как и у всех прочих, деньги, которые они позволяли заработать, быстро превратились в сумму, которая нужна на следующую дозу. Гарри вылетел из университета в начале второго курса, и сейчас, от подающего надежды, всеми любимого кудрявого ангелочка не осталось практически ничего. Один внешний вид парня отпугивает приличных работодателей ещё до того, как он перешагнёт порог, поэтому время и силы, подаренные очередной дозой, кудрявый тратит, вкалывая на работах вроде мойщика туалетов в торговых центрах. Обычно парень употреблял наркотик, снюхивая, но, чтобы эффект был максимально быстрый и яркий, мет нужно курить или пускать по вене. Стайлс убеждает себя, что никогда не опустится до иголок, но когда-то он так же был уверен, что вообще не станет наркоманом. Ха-ха. Отсутствие сна позволяет брать подработки одну за другой, поэтому в следующий раз, когда он приходит на точку за новой дозой, в его кармане есть необходимые сто баксов, и к ним прилагаются ещё более тёмные круги под глазами, абсолютно безумный взгляд и неугомонно трясущееся тело. Если бы Гарри не был третьи сутки на ногах и въёбанный, он бы вспомнил, что ему нужно отложить деньги на оплату аренды, но ведь можно просто купить ещё дозу, а потом поднять больше бабок. Луи продал ему действительно крутое дерьмо, потому что Гарри редко ловил визуалы, а за эти четыре дня ему дважды казалось, что под кожей рой маленьких букашек, пробирающихся всё глубже в организм. Так что когда он протягивает шатену свои несчастные сто баксов мелкими купюрами, рукав толстовки задирается и открывает худощавую, расчёсанную в кровь руку. Кудрявого не особо волнует внешний вид, он помнит, что был красивым когда-то, по крайней мере, ему так говорили. Но внешность — последнее, что тебя интересует, когда ты становишься зависим от очередной дозы наркотика. — Берёшь, нет? — его речь смазанная и торопливая, он нетерпеливо тянет деньги шатену, желая получить свой товар и уйти спать. Скорее всего, он проспит двое суток беспрерывно, а значит, лучше закупиться заранее. Томлинсон так же крутился всю неделю, как белка в колесе, ведь помимо нового района, у него по-прежнему остаётся свой, где все расслабились, чувствуя мнимую свободу, и начали самостоятельно налаживать бизнес. А безнаказанным это оставить было нельзя, тем более когда ты работаешь под крылом японской мафии. Все виновные по закону Якудза приносили свои извинения посредством отрубания фаланги мизинца, поэтому в рюкзаке Томмо, помимо различных наркотиков, валяется четыре части пальцев, одна из которых выпадает по неосторожности, когда Луи достаёт товар для кудрявого. — Блять, — матерится он, поднимая то, что обронил. Нельзя оставлять улики, тем более такие веские. Шатен быстро обменивает деньги на дозу, пересчитывая купюры. — Молодец, не огорчил папочку и принёс всю сумму. Надеюсь, так пойдёт и дальше. — Ты мне не папочка, — огрызается парень, решая, что ему привиделись отрубленные пальцы, и потирает глаза, бросая взгляд на пакетик, прежде чем запихнуть его в карман и уйти. Как и предполагалось, Гарри дрыхнет почти двое суток. Первый день он просто сидит на полу кухни, борясь с пугающими визуалами. Второй день он пытается работать, но снова ничего не выходит — его практически за шкирку выбрасывают с заправки, где он намывал машины, когда начал бредить пришествием каких-то странных людей в костюмах. В третий день он приходит на точку, где через час обещал появиться барыга. У него в кармане чуть меньше пятидесяти фунтов, скомканных вместе с просроченными квитанциями на аренду. Гарри откровенно перебарщивал с дозами в прошедшие сутки, но это не мешает ему снюхать пару дорожек, сидя на грязном полу в полуразрушенном помещении. Накрывает медленно, но верно, и уже через двадцать минут кудрявый парень в панике ползает по полу, доёбываясь до нескольких таких же обдолбанных торчков, умоляя помочь ему, потому что по нему что-то ползает. Сознание превращается в несвязную кучу, и он убеждён, что они слышат его, но упорно игнорируют, а потому кричит сильнее, в надежде достучаться. В реальности же он цепляется за какую-то груду пакетов, которая даже приблизительно не похожа на человеческие силуэты. Приближаясь к зданию, Луи слышит истошные вопли, которые почему-то совершенно не пугают местных обитателей. Ах да, всем абсолютно похуй на всех, он постоянно забывает об этом. Мужчина старается как можно незаметнее и быстрее проникнуть в корпус заброшенной стройки, хотя вряд ли кто-то обратит внимание на обычного парня в спортивной одежде, ведь подростки обычно тусуются в подобных местах, а если его не разглядывать, то вполне можно принять за тинейджера. По мере приближения Луи слышит, что громкость криков становится больше — должно быть, это его клиент, и он удручённо стонет. «Как же всё это заебало, нужно скорее искать людей для этой работы», — думает Луи про себя и поднимается на нужный ему этаж. Шатен подходит ближе к кудрявому, что валяется среди чёрных пакетов с мусором, цепляясь за них так, словно это последнее, что у него осталось. — Кому-то здесь не очень хорошо? Доктор Томмо принёс волшебные пилюли и рад ими поделиться за сотню, — говорит дилер, усаживаясь на корточки и убирая пряди с лица Гарри, чтобы тот посмотрел на него. — Лу, — парень цепляется за его руки мёртвой хваткой с непонятно откуда взявшейся силой, продолжая трястись и испуганно озираться. — Луи, пожалуйста, убери их, — умоляет кудрявый, пытаясь сфокусироваться безумным взглядом на лице шатена — на единственном, что выглядит чётко среди размытого окружения. — Блять, — шипит Луи. Он давно не сталкивался с этим, потому что давно не видел самих наркозависимых уже больше пяти лет, и поэтому немного теряется, ошарашенный внешностью Гарри, который и до этой встречи выглядел, мягко говоря, не очень. Сейчас же его вид просто отвратителен. — Они пробираются прямо под кожу, я не могу их остановить, Луи, пожалуйста! Помоги мне, ты должен помочь мне, пожалуйста, Луи, пожалуйста! — не оставляя шатену шансов вставить слово или одёрнуть руки, как заведённый вскрикивает парень. Его предплечья снова расчёсаны, так же, как и шея, на которой буквально нет живого места. Он выглядит хуже, чем в первую и даже во вторую встречу. Это вообще ужасное зрелище, потому что, если в трезвом рассудке ты понимаешь, что пугающие видения были лишь плодом твоего воображения, то как только сознание отключается, всё снова кажется реальным, и ты не контролируешь всеобъемлющий животный страх. — Гарри, это галлюцинация, их нет на самом деле! — кричит Томлинсон, перехватывая руки младшего и сильно сжимая, чтобы тот больше не смог расчёсывать свою кожу. Но, скорее всего, парень его не слышит, потому что не реагирует на слова, и шатен в порыве отпускает одну руку, влепляя Гарри звонкую пощёчину, которая должна хоть немного привести его в чувства. — Стайлс, блять, этого всего нет! Младший замирает на секунды, моргая и глядя на шатена широко распахнутыми стеклянными глазами. В повисшем молчании слышен каждый шорох, и парень не шевелится, пока невыносимый зуд не возвращается. Он медленно тянет пальцы обратно к сгибу локтя, чтобы начать чесать, словно шатен не заметит этого. Гарри выглядит испуганным, вжимаясь в стенку и отворачиваясь, как будто может раствориться в ней и избежать чужого взгляда, который кажется враждебным теперь. С каждой секундой он всё сильнее вжимает ногти в кожу, не замечая появляющейся на этих местах крови. «Нужно найти плоскогубцы или что-то острое, чтобы вытащить их», — думает Гарри, пытаясь сфокусироваться на предметах, валяющихся на полу, прежде чем начинает шарить по нему руками. Он ползком перебирается в сторону от Томлинсона, как будто на нём плащ невидимка или типа того, и если он будет действовать очень тихо, то шатен не заметит. Луи внимательно наблюдает за действиями наркомана, а после тяжело вздыхает, качая головой, и снова хватает отползающего от него парня, тянет на себя, и они оба падают обратно на мешки. Дилер удобнее усаживает Гарри на своих ногах, перехватывая его рукой поперёк груди, чтобы руки Стайлса были обездвижены, а второй, свободной, укладывает кудрявую голову себе на плечо, массируя кожу. — Чшш… тише, — повторяет Томлинсон, понимая, что объяснять обдолбанному, что это всего лишь видения — пустая трата времени. Лучше подождать, пока всё закончится. Глаза парня не закрываются ни на секунду, он прислушивается к тихому голосу над ухом, ничего больше не говоря. Гарри думает о стольких вещах одновременно, изредка начиная трястись сильнее и пытаясь вырваться, но в эти секунды чужие руки сжимают его тело крепче, и через пару минут он снова успокаивается, в исступлении глядя перед собой. Конечности ломит, визуалы мучают ещё несколько часов, в которые парень продолжает стискивать зубы, молча сжимая чужую толстовку дрожащими пальцами, не позволяя шатену бросить его одного с этим. Постепенно шёпот Луи исчезает, и остаются только размеренные прикосновения пальцев в волосах. Гарри не помнит, когда последний раз мылся, его кудри грязные и сальные, наверняка ужасно воняют, как и он сам. Ещё одна отличительная черта мета от кокса — он держит дольше. В разы дольше. Стайлс не чувствует времени в таком состоянии, но проходит больше трёх часов, прежде чем пересохшие губы снова шевелятся: — Почему ты не свалил? — еле передвигая языком, задаёт вопрос Гарри. Время пролетело быстро, потому что Луи ни на секунду не отпускало напряжение, и он сам не понимает, почему вообще лежит на непонятных мусорных пакетах с обдолбанным парнем на себе, прочёсывая его грязные волосы. Но Луи вздыхает с облегчением, услышав тихий хриплый голос. — Мне тебя жалко. Я в наркообороте с шестнадцати и мог стать таким же, как ты, и… Ты был неплохим парнем, судя по информации, которую мне предоставили. У тебя было всё то, чего хотелось мне, а сторчался ты. И я, блять, не понимаю этого, — потерянно шепчет Томмо, продолжая массировать пальцами кожу головы, словно в трансе. — С шестнадцати, — тупо повторяет кудрявый, не замечая, в какой момент его руки оказались обвитыми вокруг Луи, пачкая чужую одежду кровью. Когда младший прижимается к его торсу, шатен даже немного расслабляется. Последний раз его обнимали родные на рождественских каникулах три года назад. Тогда японское руководство дало ему небольшой отпуск, и он чертовски скучал по этому ощущению. Конечно, было бы лучше, если бы они лежали на мягком диване перед камином, а не на мусоре с видом на серые стены, местами измазанными кровью и содержимым желудка, но это лучше, чем ничего. — Я не собирался сторчаться. Так случилось, — Гарри всегда был умным, но по-детски наивным, он действительно не мог даже подумать тогда, в самом начале, что всё закончится этим. — Вы собираете информацию на наркоманов? — сложно концентрироваться на разговоре и сидеть на жопе ровно, но он почему-то старается. С ним давно никто не разговаривал из «нормальных» людей, но Энн до сих пор звонит раз в неделю, а Гарри не берёт трубку, потому что ему стыдно даже слышать голос матери. — Не на всех, но мне было интересно, что тебя заставило начать употреблять, и я не нашёл причин для этого… Боже, ты на самом деле такой малыш, — Томмо грустно усмехается и смотрит на разодранные руки Гарри. — Тебе нравится всё то, что с тобой происходит? — Не знаю, — глупо, но Гарри правда не знает. Сложно задумываться над полноценными ответами в таком состоянии, потому что наркотик действует как допинг лишь по началу. Потом, хоть твоё сердце и бьётся с бешеной скоростью от каждой новой дозы, мозги, скорее, похожи на кашу. — Но я ведь почему-то здесь. Думаю, всем нравится в начале, а потом просто… Нет выхода? — он старается изо всех сил, чтобы не теряться в мыслях и произносить слова последовательно. — Просто, однажды ты делаешь неправильный выбор, и жалеть о нём со временем — глупо, потому что ты уже ничего не исправишь. Ты только падаешь ниже, и ниже, и ниже. Пока всё не сливается в один долгий день, в котором нет ничего, кроме тебя и наркоты. Иногда бывает страшно, но потом ты употребляешь снова, и страх уходит. Ты становишься сильнее и чувствуешь себя… Живым? Всё обретает смысл. Это невозможно понять, если не торчишь. И я не маленький, — заторможено возмущается кудрявый, хотя на самом деле он привык к этому прозвищу. За счёт когда-то очаровывающей непосредственности и детского обаяния, оно привязалось к Стайлсу ещё со времён старшей школы. Но его давно так не называли, потому что люди из «прошлой» жизни перестали поддерживать с ним связь, когда поняли, что парень потерян. — У тебя есть выход, и я знаю, о чём говорю. Нет выхода только у смертельно больных и у мёртвых людей, а остальное всё решаемо, — возможно, Луи сейчас озвучил свой жизненный девиз. «Всё возможно, пока ты жив» — именно так считал шатен, рано столкнувшийся со всеми тёмными сторонами жизни. — Ты на самом деле не такой отбитый, как большинство торчков, и я думаю, у тебя есть шанс. Блять, я реально пока читал информацию, завидовал тебе, потому что у тебя было то, чего я даже сейчас не имею. Ты можешь завязать, если действительно этого захочешь. Любой может. Но не драг-дилеру говорить об этом. Пойдём на улицу, у меня в машине есть аптечка. Нужно обработать это всё, а то ты точно не сможешь найти выход, умирая от заражения крови. Стайлсу не нужно повторять дважды. Он торопливо поднимается на ноги, потому что быть без движения в его состоянии — почти убийственно. Гарри послушно плетётся за Луи, пытаясь воспроизвести слова, которые тот только что произносил. Всё скатывается в бессмысленную кучу, и парень оставляет эту затею. Он слышал множество подобных упрёков насчёт того, как много всего проебал. Как будто Гарри сам не понимает. Как будто он не жалеет и не ненавидит себя за то, что всё так вышло. Они останавливаются около тачки, и младший думает, что шатен вытащит аптечку на улицу, потому что шмотки кудрявого едва ли чище места, откуда они только что вышли. Но Луи кивает на пассажирское сиденье, и парень торопливо огибает машину, забираясь в салон. У него возникает тысяча вопросов, и он очень хочет озвучить их прямо сейчас, но боится. Если честно, все наркоманы — жалкие трусы, и шёлковые, когда кто-то проявляет к ним доброту. Не потому, что они благодарные, а потому, что они понимают — желающих помочь им не так уж и много, соответственно, нужно извлекать пользу. Гарри не испытывает меркантильных намерений прямо сейчас, но всё равно не хочет ляпнуть лишнего. Наркоманы, как дети: их хочется защищать, к ним быстро привязываешься, становишься созависимым. И пока парень закатывает рукава повыше, вытягивая изуродованные