"When our flowers began to blossom?"

      — М…момо? — слегка оторопев, Ким посмотрел на спутницу Кёнхуна, а после снова на самого Мина, полностью шокированный таким началом вечера.       Не понятно, что в этот момент казалось более странным: то, что у его тонсэна внезапно появилась девушка, или то, что эта девушка увивалась за самим Хи всю среднюю школу.       — Мы… мы знакомы, — Момо первая осмелилась оборвать неловко затянувшуюся паузу, протянув руку Киму в знак приветствия, робко улыбнувшись и слегка наклонив голову вбок. В её глазах не промелькнуло ни намека на удивление при взгляде на парня, но отчетливо читалась растерянность, ведь Хичоль молча хлопал глазами, будучи настолько ошарашенным появлением девушки. Похоже, лишь один Ким не был в курсе происходящего.       — Да, мы знакомы, — слегка тряхнув головой и пытаясь тем самым прийти в себя, Хи спешно пожал изящную ладонь и натянул в ответ дружелюбную улыбку. Подхватив волну удивления, Мин озадаченно посмотрел на Хичоля, уже готовясь задать ожидаемый вопрос, но мамы парней, появившиеся в дверях кухни, быстро перевели всё внимание на себя и рассадили присутствующих по местам вокруг праздничного стола.       Момо даже десять минут выдержать было бы сложно в такой неловкой атмосфере между парнями, но благодаря известной говорливости женщин, которые интересовались всем, чем только можно, обстановка быстро разрядилась, возвращая в комнату настроение семейного праздника. Еда потихоньку исчезала со стола, пока сидящие за ним люди, расслабившись, шутили и рассказывали друг другу разные глупые истории из прошлого, что веселило лишь в значительной мере благодаря бутылкам соджу, которые давно стояли опустошенными среди множества тарелок.       Однако Хичолю совсем не удавалось надолго отвлечься от витающего вокруг напряжения. Даже поглощённые в рассказы историй из своей молодости миссис Мин и мисс Ким постоянно обращались к девушке Кёнхуна с расспросами и многочисленными сопливыми комплиментами, отчего старший непроизвольно закатывал глаза.       — Момо, дорогая, а как вы познакомились? — после очередной истории о зимних каникулах в далеком 1981, мама Хичоля вновь повернулась к девушке, поглощая её любопытным взглядом. — Наш Хуня же так редко из дома выходит… Ах, как же ему повезло тебя встретить.       — Ну, мы вообще то учились в одной старшей школе, — снова ответив женщине с неисчезающей с милого лица улыбкой, Момо, уже привыкшая к бесконечному допросу, неловко заправила выбившийся из причёски локон за ухо. — Правда мы в то время особо не общались, но буквально месяц назад встретились на одном празднике у общих знакомых. Наверное, тогда-то между нами и… пролетела эта искорка.       Любой даме польстило бы такое внимание к своей персоне. Засмеявшись, Момо прикрыла рот ладонью, после чего смех подхватили и женщины, видя слегка покрасневшие от ответа девушки уши Мина. Наблюдая за этой приторно-сладкой картиной, Хичоль с раздражением выдохнул, сжимая ладонь, что держал под столом, в кулак.       «Это вроде задумывалось как рождество, а не смотрины невесты. Но если и смотрины, то какого лешего я тут делаю?» — Ким с отвращением смотрел на чириканье голубков и мурлыкающих вокруг них женщин, всей душой желая перемотать эту мелодраму до титров и пойти спать. Однако, к его несчастью, это была не запись на кассете, а прямой эфир, который ему ещё нужно наблюдать минимум до того, пока кто-нибудь не захочет снова выпить, или на столе не закончится еда.       И почему все за столом решили, что абсолютно нормальным является вести себя так с девушкой Кёнхуна: прыгать вокруг неё и лелеять, как будто Момо — снизошедшее к ним с небес существо, способное спасти человечество от конца света? Никто совсем не замечал, что терпение Хичоля уже почти достигло своего пика, и в считанные секунды парень может взорваться, подобно бомбе замедленного действия. Хотя Ким и сам не особо анализировал причину своих странных чувств, которые редко в нём возбуждались настолько, что парню хотелось ударить кого-то по лицу.       — Хичоль! Хичоль! — отвлекая парня от мысленного ворчания на мир, миссис Мин окликнула Хи, слегка похлопав его по плечу. — Мы с твоей мамой в магазин пошли. Соджу вы с Кёнхуном бы и сами могли купить, но торт, мы знаем, вы нормальный не выберете, так что мы быстро за тем и другим. Уберёте со стола? И тарелки для десерта достаньте.       Дождавшись от Хичоля согласного кивка, женщина скрылась в коридоре, после чего хлопок двери через пару секунд оповестил о том, что молодые люди остались в квартире одни. С обречённым вздохом поднявшись со своего места, Хичоль стал медленно убирать оставшуюся еду в холодильник, а пустые тарелки складывать в стопку рядом с раковиной, одновременно обдумывая, как лучше отвертеться от десерта. Кёнхун, собираясь встать, чтобы помочь хёну, был остановлен фразой: «Сиди, я сам», пробубнив которую старший надел жёлтые резиновые перчатки, что лежали возле груды грязной посуды, и включил воду. Мыть грязные тарелки его хоть никто и не просил, но желание быстрей закончить с этим вечером было большим стимулом для совершения такого благородного дела. Для некоторых людей, бывает, мытьё посуды может послужить неплохим антистрессом, ведь, агрессивно натирая губкой грязную вилку, можно выместить на ней хотя бы часть своего накопившегося гнева, да и звук воды делает своё дело, слегка успокаивая нервы.       Хичоль был бы счастлив, если бы в его уши можно было залить эту воду. Даже шумящий кран и звук телевизора не могли отвлечь Кима от воркующих за столом Кёнхуна и Момо, которые отражались в каждой грёбанной тарелке, что так старательно отмывал Хи. Словно маленький ребенок, который увидел поцелуй своих родителей, Хичоль по-детски кривился от каждого милого словечка и комплимента, которые Момо говорила Мину своим тоненьким голосом.       «Я вообще-то ещё тут, можно бы и постесняться», — без конца ворча себе под нос, Хи яростно оттирал остатки соуса с салатницы, однако, когда последние капли терпения утекли вместе с пеной в водопровод, парень, не выдержав, резко стукнул по краю раковины кулаком. Удар, очень даже неслабый, пришёлся именно той рукой, в которой была тарелка, из-за чего та разлетелась на десяток небольших осколков.       — Хён! Ты в порядке? Не порезался? — вскочив из-за стола, Кёнхун подбежал к парню, который всё ещё сжимал в кулаке кусочек разбитой тарелки. — Хён!       — Все замечательно, — отдёрнув руку от младшего, который хотел осмотреть её на наличие порезов, Хичоль отвернулся и стал убирать осколки, игнорируя перепуганного парня. Ему было плевать на разбитую тарелку, Кёнхуна за своей спиной и девушку. В этот момент все мечты Кима были направлены лишь на то, чтобы поскорей убраться как можно дальше от этой кухни, а лучше — исчезнуть в своей комнате, всю ночь просидев закутанным в одеяло и успокаиваясь под мелодии любимых песен.       — Дай, блин, руку, — неосознанно повысив голос, Кёнхун, раздражённый детским поведением хёна, дернул парня за локоть, насильно разворачивая старшего к себе и с силой хватая его за ладонь, которая могла пострадать от разбитого стекла.       — Не трогай меня, — прошипев сквозь зубы и снова выдернув свою руку из хватки Мина, Ким скинул перчатки и поспешно пошёл на выход из комнаты, больше не в состоянии находится в этом проклятом помещении.       — Почему ты себя так ведёшь?       — Я? — Хичоль замер в дверном проёме. Вопрос Мина оборвал все ниточки, которые сдерживали зашкаливающие эмоции старшего. — Как веду себя Я?       — Да, ты! Ты же испортил весь вечер своим тупым ужасным настроением! Не мог хотя бы ради наших мам натянуть улыбочку? Перестань вести себя так! Как ребёнок!       Медленно развернувшись, Ким одарил тонсэна полным ярости взглядом.       — Ха, то есть это я виноват? Какого ты привел сюда её? — окончательно вышедший из себя Хичоль взглянул на Момо, отчего та вздрогнула, — Это семейный ужин, а не смотрины для твоей девушки!       — Не впутывай её! А может, она станет моей семьёй? Этот мир, что, должен крутиться лишь вокруг тебя? Или ты ревнуешь?       Хичоль застыл на месте, сжимая кулаки до хруста костяшек.       — Она уже сказала мне, что вы, кажется, встречались в средней школе. Месяц? Два? — Мин подошел к Момо, взяв её за руку, после поднимая ладонь девушки, показательно сплетая пальцы. — Даже если всё так, извини, но, как видишь, сейчас Момо не спешит к тебе в объятия.       — Мне плевать на неё, на тебя, на ваши взаимоотношения. Мне плевать на вас обоих, Кёнхун! Меня тошнит от всех этих соплей, которые вы разводите у меня дома.       — Тебе самому не смешно это говорить? Во-первых, это квартира твоей мамы, и именно она позвала нас сюда. И то, что Ваше Величество не осведомили об этом — не моя проблема. А во-вторых… Тебе просто стыдно, что меня ставят тебе в пример, да? — Кёнхун усмехнулся. — Наши мамы все твердят, какой я умный и распрекрасный, какая у меня замечательная девушка, что я у…       — Я сказал, что мне, блять, по барабану! Я больше ни секунды не собираюсь сидеть здесь. Даже не думай просить меня притворяться, что ваши перемурлыкивания все такие милые и прелестные! Пусть она уйдёт.       — Ты не можешь заставить меня сделать это. Я не выгоню её.       — Это мой дом. Пусть она уходит!       Бедная Момо, чей взгляд был полон непонимания и испуга, подорвалась из-за стола и начала лепетать, что сейчас же уйдёт, но Кёнхун, который, если бы обладал лазерным взглядом, то давно бы оставил на месте Кима пустое место, решительно усадил её обратно и подошёл почти в плотную к старшему.       — Думаю, я решу эту проблему за нас всех, — встретившись с глазами Хичоля, Мин замер, будто собираясь ударить, но через несколько секунд вытолкнув Кима из дверного проёма, поспешно прошёл в коридор. Накинув куртку и быстро обувшись, Кёнхун без слов удалился из квартиры, захлопывая за собой бедную дверь так, что остававшиеся у раковины тарелки слегка задребезжали.       В доме воцарилась гробовая тишина. Хичоль продолжал стоять на выходе из кухни, смотря в след тонсэну. Спустя полминуты он немного пришёл в себя и подошёл к девушке, которая всё это время неподвижно сидела за столом.       — Прости, что тебе пришлось наблюдать этот концерт. Я немного перегнул палку… ничего личного, — запустив руку в волосы, Хичоль выдавил из себя какое-то подобие улыбки. — Заварить тебе чай?       — Нет, спасибо… я, наверное, лучше пойду… — Момо посмотрела на парня с тем же страхом в глазах, но всё-таки неловко улыбнулась в ответ. Девушка собиралась наклонить голову в знак благодарности за предложение, но тут же замерла, широко распахнув глаза. — Твоя рука…       — М? — Ким посмотрел на место, к которому был прикован взгляд Момо. Посередине ладони Хи красовались несколько весьма немаленьких царапин, из которых выступило уже достаточно крови, чтобы вся ладонь окрасилась в красный. — Ох, прости. Видимо, осколок прорезал перчатку. Не волнуйся, я найду аптечку.       Посмотрев на лицо парня, которое не выражало ни капли беспокойства, девушка кивнула, и, поднявшись из-за стола, направилась к выходу. Атмосфера вокруг совсем не настраивала на разговоры, поэтому в полной тишине Хичоль подал Момо куртку и ждал, пока та оденется.       — Что тут происходит? — долгожданное спокойствие и идиллия, которая даже не успела прочувствоваться парнем, были прерваны, когда входная дверь распахнулась и в квартиру влетела мисс Ким. — Что случилось? Мы даже не успели подойти к дому, а из подъезда вылетел злющий Кёнхун. Что вы не поделили?       Видя, что у Хичоля не осталось никаких сил на продолжение разборок, Момо подошла к маме Кима и, взяв женщину под руку, одарила её спокойной улыбкой. Обещаясь всё объяснить, если та проводит её до ближайшей остановки, потому что девушка первый раз в этом районе и не знает, как добраться домой, Момо вышла с мисс Ким за дверь, отвечая кивком на благодарный взгляд Хи.       Оставшись в квартире наедине с собой, Хичоль наконец зашел в свою комнату и упал лицом в подушку, испуская тяжелый вздох. Казалось, что всё тело ужасно ноет, будто он совершил пятикилометровую пробежку. Вытянув руку к тумбочке в попытке найти плеер, парень обречённо промычал, не обнаружив вещь на своем привычном месте. Бурча себе под нос о том, что мама опять наворотила невесть чего в его комнате, Ким нехотя поднялся с мягкой кровати и, краем глаза взглянув на свою руку, понял, что от усталости совсем забыл про порезы. Промыв ладонь под холодной водой, Хичоль перерыл все ящики в поисках бинта или пластыря, но, как это всегда и бывает, если что-то тебе нужно — всё ломается, меняется местами или попросту испаряется. Поэтому, вернувшись обратно в комнату, так ничего и не найдя, Ким стал осматривать свой стол, надеясь заодно найти плеер, ведь без него он сегодня вряд ли сможет заснуть. Открыв одну из выдвижных полок, парень стал перебирать кучу ненужного барахла, начиная коробочкой с шурупами и кончая тетрадями по литературе за десятый класс, которые он, почему-то, до сих пор не выбросил. Где-то среди этого всего Хичоль буквально отрыл несчастный пластырь, но, когда Ким только собирался вернуться на кровать, что-то в глубине стола привлекло его внимание.       Протянув руку, Хичоль аккуратно достал оттуда небольшую книжку в мягкой красной обложке. Та не представляла из себя ничего особенного и, осмотрев её со всех сторон, парень не увидел ни одной надписи или рисунка, что подтолкнули бы на опознание содержимого. Кинув таинственную вещь на тумбочку, парень аккуратно заклеил свою пораненную ладонь и был готов в кои-то веки утонуть в мягком одеяле, по дороге запнувшись об свой плеер, что валялся под ногами. Подняв несчастный предмет с пола, Хичоль наконец-то приземлился на кровать и, надев наушники, наконец смог расслабиться, полностью отдаваясь музыке и своим мыслям.       Что на него нашло? Прокручивая сейчас в голове их с Кёнхуном перепалку, он понимает, насколько на самом деле она выглядела необоснованно и глупо. Всё это время Ким же и правда скучал по Мину, но стоило тому с Момо появиться на пороге, не прошло и пяти минут, как Кима накрыло раздражением и злостью по отношению к младшему. Наверное, это прямой пример «ожидания и реальности».       Копание в воспоминаниях о сегодняшнем дне, а впоследствии и нахождение ещё большего количества причин винить себя за почти беспричинную ссору совсем не вызывало симпатии, поэтому Хичоль увеличил громкость музыки в наушниках, надеясь заглушить лезущие в голову мысли. Приняв сидячее положение, парень взял с тумбочки таинственную книгу. Снаружи она казалась Киму очень знакомой, однако вспомнить о содержании он не мог. Открыв первую страницу, Хи вздохнул, обречённо усмехнувшись.       «Фотоальбом — 1988» — надпись, аккуратно выведенная ручкой посередине титульной страницы, будто ударяя под дых, мгновенно вернула Хичолю все воспоминания. Медленно перелистнув лист, парень, на чьем лице неосознанно появилась мягкая улыбка, стал разглядывать слегка поблекшие фотографии, сделанные на старый полароид. На каждой из них был изображен он сам, но ещё совсем ребенком: одно фото он с мамой в парке, на другом — играет в машинки с папой, тут — наряжает ёлку, а здесь… качает Кёнхуна на качелях. Медленно перелистывая хлипкие страницы, Ким с досадой осознавал, для чего нужны эти фотоальбомы. Этот почти весь был заполнен их с Мином детскими снимками. И как все эти счастливые воспоминания так легко поблекли за ссорами? Взгляд Хичоля остановился на фото, где они с Кёнхуном собирали железную дорогу. На лицах обоих мальчиков сияли улыбки, а мама, видимо, незаметно прокравшись в комнату, успела запечатлеть этот момент. Почему Хичоль совсем не помнит этого…

***

      — Ма-а-ам! — чуть не запнувшись о порог кухни, темноволосый мальчик влетел в комнату, но за мгновение до удара со столом, который малыш уже перерос, он затормозил и быстро огляделся, осознав, что тут, как и в других комнатах, он никого не найдёт. — Да где вы все? Папа! Куда все делись?       — С днем рождения, Хичолии! — внезапно из-за угла послышался оглушающий звук дудки, без которого обычно не обходится ни один день рождения, а вслед за ним на кухне появилась счастливая мама Кима с большим вишнёвым тортом. За ней сразу же вошли два производителя противного звука: Кёнхун и папа Хи, которые всё продолжали трубить в яркие бумажные дудочки чуть ли не прямо мальчику в уши.       — Хён теперь снова старше меня на 2 года, — внезапно вспомнивший о своем возрасте Мин отложил дудку в карман и надул губы, наблюдая за старшим. Тот уже успел попробовать крем, что украшал верхушку торта.       Самодовольно ухмыльнувшись в ответ на слова тонсэна, Хичоль, предварительно снова собрав крем указательным пальцем, тыкнул им в нос Кёнхуна.       — Ты — мой северный олень. А я…       — Санта. Такой же старый.       — Ащ, сам такой! — Ким бросился вслед за Кёнхуном, который, зная, что обязательно получит за свои слова, мигом убежал в соседнюю комнату.       — Хичоли, разве ты не хочешь получить свой подарок?       Затормозив на пятках у двери в зал, Хичоль, мгновенно забыв все свои обиды, развернулся и подлетел к маме. Олени оленями, но подарок в первую очередь, конечно. Всё с той же сияющей улыбкой на губах, миссис Ким, протянув сыну большую коробку, аккуратно обернутую красной бумагой, потрепала мальчика по волосам и чмокнула в щёку.       — С днём рождения, дорогой. А теперь беги к Кёнхуну, посмотрите вместе, что там.       Кивнув, малыш Хичоль, что уже был на седьмом небе от счастья, потащил подарок в комнату, где прятался тонсен. Коробка была размером, наверное, в половину Кима, что максимально возбуждало интерес, так что до комнаты она добралась уже в полураскрытом виде.       — Это я выбирал, — наблюдая за выражением лица Хичоля, которое отображало сейчас полный восторг, Кёнхун, пародируя маму Хи, потрепал хёна по волосам, после чего чмокнул в щеку. — С днём рождения, дорогой.       — Фу, слюни, — высунув язык и усердно потирая ладонью место поцелуя, Ким посмотрел на младшего, морща нос.       — Муа-муа-муа!       Потянувшись руками к старшему, Кёнхун вытянул губки, собираясь наградить именинника десятком чмоков в разные части лица. Навалившись на Хи, Мин успел чмокнуть его и в глаз, и в губы, и в нос, пока старший наконец не смог скинуть того с себя.       — Бее, уйди! — отбившись от любвеобильного тонсена, Хичоль поставил между ними подарочную коробку, ограждая себя от лишних слюней. — Что это?       — Железная дорога. Классная, да? Я сам выбирал!       — Ага… — мальчик завороженно крутил маленький поезд, с интересом рассматривая каждую деталь, после чего взглянул на младшего. — Спасибо!       В ответ он получил полный радости взгляд тонсена и счастливую улыбку, растянувшуюся чуть ли не до ушей.

***

      Каждая фотография возвращала Кима в прошлое. Воспоминания из детства возникали в голове, будто их поочередно окунали в реактив, что проявляет старые снимки. По груди медленно разливалось то самое теплое чувство, уголки губ парня поднимались всё выше, а руки сами листали слегка пожелтевшие с течением времени страницы.

***

      Заброшенная пустыня — вот на что была похожа комната. Кусочки железной дороги усеивали весь пол детской, которая сейчас казалась раза в два огромней и темней, чем обычно. Опрокинутый набок игрушечный поезд продолжал издавать характерные звуки, однако, возможно отчаявшись или потратив весь заряд батареек, замолк, погружая комнату в абсолютную тишину. Где-то среди всей этой огромной пустыни, в самом её углу лишь Хичоль, брошенный, казалось, всем миром, разбавлял гробовую тишину, иногда тихо всхлипывая. Прижав колени к себе и уткнувшись в них лицом, мальчик сидел неподвижно, сминая пальчиками край рукава своей пижамы. Одиночество — если не самый, то один из самых больших страхов любого девятилетнего ребёнка.       — Хён, можно…?       Понимая, что ответ вряд ли последует, Кёнхун аккуратно, стараясь не наступать на разбросанные по комнате игрушки, прошёл в угол, усаживаясь на коленки рядом с Кимом. Притягивая старшего к себе, мальчик уложил его голову на своё плечо и, обвив руками хрупкое тело, сжал того в крепких объятьях. Почувствовав чужое тепло, Хи уткнулся Мину куда-то в шею, замачивая слезами воротник его футболки.       — Мне жаль, хён…       Тихо проскулив, Хичоль сильнее прижался к Мину. Это судьба или глупая случайность по ошибке забрала отца у Кима? Нам кажется, что все должны жить вечно. Но даже банальная неосторожность за рулём может забрать жизнь не одного человека.       — Хочешь, я тоже буду плакать?       Хичоль мотнул головой, отрицательно промычав.       — Тогда… давай я буду играть твоего папу?       Подняв голову, Ким вопросительно посмотрел на мальчика, стирая в щек солёные дорожки тыльной стороной ладони.       — Я могу каждый вечер приходить и читать тебе сказки перед сном, а потом сидеть рядом, пока ты не уснёшь. Или я буду ходить с тобой в парк аттракционов каждые выходные. У меня, конечно, нет настоящей машины, но я могу катать тебя на своём игрушечном мотоцикле или…       — Спасибо… — слегка улыбнувшись и шмыгнув носом, Хичоль опустил голову обратно на плечо Кёнхуна, обнимая того в ответ.       — Не за что, хён.

***

      Спешно захлопнув альбом, Хичоль подорвался с кровати и взглянул на наручные часы, часовая стрелка которых лишь несколько минут назад пересекла отметку «11». Убрав книгу обратно в ящик, парень вышел из своей комнаты, оказываясь на кухне. Внезапный наплыв воспоминаний толкнул Хичоля к обеденному столу, а точнее к стулу, на котором висел свитер Кёнхуна. Вещь, аналогичная той, что сейчас была надета на Хи, покоилась на деревянной спинке с того момента, как младший снял её из-за жары в квартире, и, конечно, Мину не было дела до этого дурацкого свитера, когда он покидал дом.       Увидев в этой шерстяной вещи, уже давно потерявшей цвет и потрепавшейся из-за множественных стирок, свой повод для встречи и примирения с тонсэном, Хичоль схватил свитер под мышку и вылетел на лестничную клетку. Благо квартира Мина находилась в паре метров от двери Хи — спустя полминуты парень уже надавил на звонок и ждал ответной реакции. С их с Кёнхуном драмы прошло около полутора часов, так что сейчас, зная тонсена, Хичоль был абсолютно уверен, что тот уже побесился и вернулся домой.       — Так и знала, что ты что-нибудь забудешь, говорила же проверить… ох, Хичоль, это ты? — чуть не ударив Кима по носу, дверь распахнулась, показывая за собой миссис Мин, которая с удивлением встретила парня. Хотя она определённо пыталась это скрыть, поспешно вытирая ладонями щёки. Но красные глаза всё равно выдавали факт того, что она только что плакала.       — Вы плачете? Если это из-за нас с Кёнхуном, то не волнуйтесь, мы…       — Нет-нет, все нормально, не обращай внимания. Чего ты хотел?       — Да, я… ну в общем, Кёнхун свитер забыл, я отдать собрался, — Хичоль, слегка усмехнувшись, показал женщине вещь, что держал под мышкой. — Он же дома?       Женщина на секунду замолчала, посмотрев на Кима с какой-то грустью и сожалением в глазах, что заставило Хичоля слегка забеспокоиться.       — Он разве не говорил, что уезжает?       — Мы не особо общались в последнее время, так что нет.       — Кёнхун собирался улететь завтра утром, но после вашей с ним ссоры он был жутко злой… я даже не помню, чтобы когда-нибудь его таким видела, — вздохнув, женщина смахнула предательскую каплю, которая одиноко скатывалась вниз по щеке. — Он просто поменял билет на самое ближайшее время, собрал вещи и уехал.       — А… надолго?       — Ох, дорогой. Разве ты не знаешь, что он давно грезил поступлением в американский университет? Не думаю, что он вернётся в течении года.       Хичоль не запомнил, как он оказался на улице. Хлопья снега так же, как пару часов назад, безмятежно спускались к земле, попадая за шиворот куртки, которую, к счастью, парень на всякий случай накинул, выходя из квартиры. Однако пижамные штаны хоть и были довольно тёплые, вряд ли предназначались для зимних прогулок, поэтому ноги Кима быстро ощутили холод, отчего тому пришлось вернутся в реальность. Остановившись по середине дороги, парень на секунду задумался, но тут же продолжил движение, одной рукой пытаясь поймать такси, а другой судорожно листая книгу контактов в телефоне. Сердце отбивало бешеный ритм, то ли из-за быстрого бега, то ли от страха, больно жгущего где-то в районе груди, а кофта Мина всё ещё болталась подмышкой. В телефоне парня не было огромного изобилия контактов, большинство сохранились ещё со времен окончания средней школы, поэтому пришлось набирать наугад.       — Алло, это Момо?       После пары гудков на другой стороне послышались еле слышные всхлипы и женское бормотание, означающее то, что Хи набрал удачный номер.       — Он просто позвонил… и сказал, что… ничего не выйдет, — тонкий голос, прерываемый редкими вздохами, тихо донёсся из трубки.       — Но Кёнхун…у него должны быть причины, это всё, что он говорил?       Таксист, будучи не в восторге от позднего пассажира, из своей доброты или же, наоборот, меркантильности, ворча что-то себе под нос, вывернул на заснеженную дорогу, направляясь прямиком к аэропорту. Поймать такси в такой час, ещё и в праздники засчиталось бы за настоящий рождественский подарок, если бы не снег, которому, как назло, прямо сейчас захотелось превратиться в нешуточный снегопад, мгновенно засыпая лобовое стекло несмотря на быстро движущиеся по нему туда-сюда дворники.       — Я давно знала, что… он уедет. Но он говорил, что в этом нет ничего страшного, что… отношения на расстоянии — не проблема. Я поверила ему… а сейчас, — девушка прервалась, высмаркиваясь в очередную салфетку, которых вокруг неё скопилось уже, наверное, целая куча, — сейчас он сказал, что не сможет поддерживать такое общение.       — Ащ, этот идиот…       — Нет… это я дура, всегда знала, что ничего не выйдет, но…       — Ты не знаешь, во сколько у него самолёт? — снег продолжал сыпать серебристыми хлопьями, создавая иллюзию, будто машина погрузилась в непроглядный туман, отчего парня ещё сильнее охватило волнение, и он пропускал все слова Момо мимо ушей.       — Самолёт… через сорок минут, кажется…       — Спасибо. Перестань плакать, я перезвоню, — отключившись, так и не дослушав речь девушки, Хи глубоко вздохнул, пытаясь в очередной раз набрать Кёнхуна, а после, снова услышав, что этот «абонент не доступен», с концами убрал телефон в карман куртки.       Следующие 15 минут казались Хичолю вечностью. Снег, решивший разом завалить всю Корею, перекрывал обзор, отчего водитель с трудом держался, чтобы не проклинать Кима вслух, когда машину чуть не унесло в кювет. Оказавшись наконец у аэропорта и заплатив в полтора раза больше, чем накапало на счётчике, что, кажется, сбавило гнев таксиста, парень побежал к дверям огромного стеклянного здания. В тот момент Хи поймал себя на мысли, что, замечая сейчас удивленные взгляды людей, определённо направленные на его яркие пижамные штаны, ему было абсолютно плевать. Также ему было плевать и на время, которого совсем не было, а Кёнхун, вероятно, уже уселся на свое место в самолёте, пока парень пытается найти нужный рейс и стойку регистрации. Но даже несмотря на это, Хичоль продолжал метаться по зданию, надеясь увидеть среди одинаковых макушек ту самую, что в детстве сонно утыкалась в его плечо каждый раз, когда мальчики ночевали вместе. Сердце в груди предательски сжималось, а в голове то и дело всплывали глупые воспоминания, не давая парню ясно мыслить. Перед глазами пролетали фотографии из альбома вперемешку с моментами сегодняшнего ужина, вызывая непонятные и спутанные эмоции. И всё из-за тарелки, что по неосторожности разбилась об стол. Разбилась ровно так же, как Хичоль, остановившийся перед большим панорамным окном, за которым светло-голубого цвета самолёт с номером рейса Кёнхуна взмывал в небо, неспешно убирая шасси.       В ушах звенело что-то, похожее на звук бьющегося стекла, будто отдаваясь эхом в лёгких, потому что Ким на несколько секунд задержал дыхание, прикованный взглядом к безмятежно отдаляющемуся от аэропорта самолёту. Кофта Кёнхуна медленно сползла с руки, словно в замедленной съемке падая на бежевую плитку в зале ожидания, а все воспоминания в секунду, как передержанные в реактиве фотографии, поблекли, оставляя в голове лишь язвительную пустоту. Провожая взглядом с каждой секундой уменьшающуюся точку, а вскоре пропавшую совсем, Хичоль не мог пошевелиться, продолжая стоять напротив окна, за которым снежинки снова медленно осыпали ждущие своего часа одинокие самолёты. Прошла ли пара, десяток ли минут, возможно он бы так и остался стоять посреди зала, вызывая смешки у пассажиров и их встречающих, если бы не охранник, окликнувший его, ведь в тот момент парень и правда смахивал на какого-то сумасшедшего. Хотя Ким ровным счётом именно так себя и чувствовал.       Выйдя из теплого здания, Хичоль медленно поплелся вдоль дороги. Холод вкрадчиво пробирался сквозь мягкую ткань пижамы, заставляя мелкие мурашки появляться на коже парня. Опустив взгляд на тротуар, покрытый тонким слоем истоптанного снега, Ким кротко выдохнул, испустив полупрозрачный пар изо рта, пряча ладони в мягкой бежевой кофте, которая сейчас была крепко прижата к его груди. Подойдя к заснеженной остановке, где среди ночи не было ни души, парень прошёл мимо, даже не взглянув на проезжающий мимо автобус, водитель которого проводил идущего вдоль тёмной автострады Хичоля непонимающим взглядом.       Кажется он и правда сошел с ума. Идти декабрьской ночью в пижаме вдоль автострады почти на границе города — глупая идея, а скорее порыв, от осознания которого из губ парня вырвался непроизвольный смешок, но всё же с каждым новым шагом по скрипящему снегу эмоции медленно успокаивались, давая волю многочисленным вопросам и мыслям, мечущимся от одного к другому. Кто в этой ситуации идиот? Кёнхун, который психанул и убежал из дома, как бунтующий подросток? Или же Хичоль, который, сам того не ожидая, слетел с катушек, без какой-либо причины сорвавшись на Мина? Парню было обидно. До безумия обидно. Несмотря на их нечастое общение, Кёнхун даже не удосужился рассказать о своих планах. Наплевав на все те года, когда он был разделён с Кимом почти что одной стеной, Мин ни разу не упомянул об этом хотя бы из вежливости к старшему. Разве его характер мог настолько измениться? Почему Кёнхун настолько отдалился, почему будто вычеркнул Кима из своей жизни? Что сделало того жизнерадостного и искреннего ребенка, который не мог жить без своего хёна, тем, кого он видел сегодня перед собой? Эгоистичным, думающим только о себе…или…       Хичоль резко взглянул на свою ладонь. Пластырь, закрывающий порез, оживил странное чувство в груди, которое незаметно появилось и теплилось между ребрами уже несколько часов, а теперь больно ударило по сердцу, из-за чего-то пропустило удар. В голове внезапно возник тот самый момент, которому парень до этого не придавал никакого значения. Тот взгляд Кёнхуна, с которым встретился Хи, когда тарелка разлетелась вдребезги: полные испуга глаза и рука, крепко схватившая мокрые от воды ладони старшего… Бывает, даже простой взгляд или жест может напрочь перевернуть всё представление о человеке. В этот момент Хичоля будто окатило холодной водой.       Ведь Кёнхун не менялся.       Злясь на необдуманный поступок тонсэна, пытаясь найти всё больше причин для обвинений и обиды, в голове не нашлось места для мысли, что виноват в этом он сам. Конечно. Из-за его холодности Мин стал отдаляться, из-за безразличия — нашел новых друзей, и в конце концов из-за глупого необоснованного гнева со стороны Хичоля сейчас летит на другой континент. Своими же руками Ким неосознанно хоронил всё, что осталось лишь на старых фотографиях.       — Всё из-за меня… — с силой сжимая в руках шерстяную вещь, Хичоль сопровождал поток обжигающих мыслей еле слышным бормотанием. — Всё это время…       Размышления сменяли друг друга с огромной скоростью, отчего голова начинала раскалываться. Ким не знал, сколько уже бредёт по заснеженной дороге, да и плевать ему было на это — всё будто разом свалилось на плечи. Парень не замечал даже тротуара перед собой.       В такой атмосфере он медленно пробирался к самым глубинам своего сознания, о которых, наверное, даже и не подозревал.       Грустные взгляды еще маленького Кёнхуна, на которые Хичоль не обращал никакого внимания, а позже и десятки проигнорированных звонков от старшего — всё находило своё место в огромном пазле, который не мог собраться в голове уже несколько лет то ли из-за глупости Кима, то ли из-за нежелания собираться. Увы, как бы душа не разрывалась от желания вернуть всё, повернуть время вспять, самолёт с Кёнхуном, который, кажется, теперь не чувствует ничего, кроме отвращения к старшему, уже разрезал крыльями облака. Последняя попытка со стороны Мина наладить всё была в прямом смысле разбита руками Хичоля, и тот теперь вряд ли после стольких лет захочет давать старшему второй шанс. Оставалось только забыть это, как какую-то давнюю дворовую дружбу, которая казалась чем-то огромным и нерушимым, а через пару лет осталась лишь в виде пары памятных шрамов на коленках и медведя без глаза в дальнем углу шкафа.       Но Хичоль… почему ему было не плевать?       Почему он понёсся в аэропорт сломя голову? Из-за чего вообще разозлился на Кёнхуна сегодня, хотя не задолго до этого не мог дождаться встречи? Внезапно странное колющее чувство охватило тело парня, сердце билось быстрее, чем когда-либо…       Даже смешно, что он не понимал этого раньше. Резко остановившись посреди дороги, парень поднял глаза на светофор, сигналящий оранжевым. В один миг весь груз вопросов растворился, а Хичоль, смотря вперед абсолютно пустым взглядом, как-то безумно рассмеялся.       — Ну да, я всё это время…       Яркий свет, озаряющий одинокий переход перед домом Хичоля, заставил парня зажмуриться.