Вся листва увяла, В небе солнца тень. Выйду погулять В этот зимний день. The Mamas And The Papas — California Dreamin'
Гравий хрустит под шинами Роллс-Ройса, несущегося по просёлочной дороге, Зимний Солдат смотрит через прицел, выжидая более удобный момент, и корректирует хватку, его палец недалеко от спускового крючка. Он находился на позиции несколько часов, а до этого более двух недель наблюдал за целями. Он знает их расписание. Это начало долгих выходных в усадьбе семьи Старк. Никто не подумает искать их до понедельника. Солдат тщательно прицеливается. Если он промахнётся, ему придётся устранять цели по отдельности. Так намного чище. Он стреляет. С глушителем выстрел выходит бесшумным, чего не скажешь о громком взрыве шины. Дорогой Роллс-Ройс как раз проходит последний поворот на пути к широкой дороге. Он вылетает на обочину, переворачиваясь на бок, после чего летит вниз, на дно крутого оврага. Солдат убирает винтовку и осторожно спускается по склону, скрывая последствия аварии сухими ветками, чтобы никто не увидел обломков с проезжей части. Роллс-Ройс перевернулся дважды, прежде чем врезаться в дуб на глубине оврага. Солдат видит, что женщина вылетела из салона автомобиля. Мария Старк. Она мертва. Он мысленно вычёркивает её из своего списка. Срывая дверь, он всматривается в темноту салона. Из уголка рта Говарда тонкой струйкой течёт кровь. Его дыхание влажное и рваное. Он шевелится, вероятно, встревоженный криком четырёхлетнего ребёнка с заднего сиденья. Говард Старк открывает глаза и смотрит на Солдата. В его взгляде нет ни гнева, ни страха, но есть что-то ещё. Что-то, что заставляет Солдата замереть. Прежде он никогда не видел таких эмоций у своих жертв. —Баки, — скрипучим голосом произносит мужчина. Его руки слабо сжимают ремень безопасности, но взгляд расфокусирован и расплывчат. Умирающий. — Возьми Тони… Позаботься о моём сыне. На мгновение имя просто раздаётся эхом в голове Солдата. Говард делает последний вдох и содрогается. Он умирает с открытыми глазами. Ребёнок всё ещё плачет, слёзы бегут по его лицу. Но он кажется невредимым и с удивительной ловкостью пытается освободиться из детского кресла. Солдат хватает его сразу же, как только ему это удаётся, и вытаскивает мальчика из машины. Его металлическая рука накрывает нос и рот ребёнка. Тот затихает, лишь продолжает испуганно смотреть на него своими огромными глазами. Одно движение, и шея сломана. В кармане зажигалка — власти решат, что на месте аварии разгорелся огонь, позже подхваченный сухими ветками. Пламя скроет все доказательства того, что он был здесь. Баки… Позаботься о моём сыне. Закончи задание, думает Солдат. Баки, позаботься о моём сыне. Баки… Солдат роняет руку. Ребёнок кричит и извивается, пытаясь укусить его, но Солдат сражался с гораздо более сильными противниками. Крики его не тревожат. Он удерживает Тони одной рукой и разжигает пламя другой, затем разворачивается и идёт в глубь леса. Когда они в четверти мили от места аварии, вымотанный происшествиями ребёнок начинает всхлипывать. Солдат останавливается и перехватывает мальчика так, чтобы тот висел на его бедре. Миссия завершена. Он должен вернуться на точку. Зачем? Ради чего? Солдат останавливается, тряся головой. Мысль не уходит оттуда, где была одна лишь тишина. Только миссия. Он идёт, но… куда? Он не может вернуться, пока не закончит миссию. Мальчик жив. Его работа не завершена. Он должен прикончить его. Только тогда он понимает, что не хочет этого. Он снова останавливается. — Тони. Слово ощущается очень странно — он не привык говорить что-то, что не имеет отношения к его миссиям. Мальчик начинает возиться, услышав своё имя. Солдат кладёт руку на шею ребёнка, но теперь не для того, чтобы убить. Он не знает, зачем делает это. Тони вздрагивает от прикосновения. — Я хочу к Джарвису, — хныкает он. — Ты в безопасности, — говорит Солдат.***
У Солдата нет ни машины, ни другого средства передвижения. Он добрался до холмов пешком; пешком и покидает их. К этому моменту огонь разросся, и очевидцы вызвали пожарных. Тони оживает, слыша звуки сирен. Солдат останавливается и поворачивает голову мальчика так, чтобы тот смотрел ему в глаза. —Молчи. Если ты закричишь, то кто-нибудь услышит, и тогда ты умрёшь. Возможно, любой другой ребёнок его возраста не понимает значения слова смерть, но Солдат чувствует, как Тони дрожит от его слов. —Но… пожарные — хорошие люди. Солдат склоняет голову и осторожно подбирает слова: —Плохие люди есть везде. Он не упоминает, что сам является таковым. Тони снова начинает плакать, но уже тихо. Солдат продолжает свой путь к ближайшему городку. Несколько раз он забывается: дважды пытается вернуться на точку, трижды, прежде чем вспоминает, что не может. Нет, ребёнок должен жить. Тони. Баки. Позаботься о моём сыне. Помогает лишь то, что иногда Тони брыкается, пытаясь высвободиться: — Отпусти меня! Нет! Нет! Я хочу вниз! Верни меня домой! Солдат каждый раз останавливается, легко усмиряя ребёнка: зажимает рукой рот, пока он не исчерпает все свои силы и не успокоится. Затем Солдат продолжает свой путь.***
На окраине города есть небольшой мотель. Солдат снимает комнату на ночь, используя выданную ему в начале миссии наличку, и опускает ребёнка. Тони сразу же убегает, прячась под письменный стол. На его тощих руках виднеются синяки-следы от пальцев. Солдат знает свою силу и природу таких ранений. Он сдерживал его не так сильно и долго, чтобы образовались синяки. Это не он. Затем он понимает, что ребёнок не плакал по маме и папе. Это беспокоит Солдата, но только лишь потому, что синяки вызовут нежелательное внимание к ним. Слова, непривычные для него, формируются очень медленно: — Ты… голоден? Тони смотрит на него широко раскрытыми испуганными глазами. — Пить хочешь? — спрашивает Солдат. Мальчик кивает. У раковины стоит старая пластиковая кружка. Солдат наполняет её и ставит рядом с Тони, отходя обратно. Мальчик хватает кружку и жадно пьёт. — Медленнее, — говорит Солдат. — Тебя стошнит. Мальчик не слушается и выпивает всё залпом. Как и говорил Солдат, вскоре его тошнит. Солдат отводит его в ванную и моет, как может. — Где мама с папой? — спрашивает Тони, дрожа под холодными струями воды. — Они всё ещё в машине? — Да. — Тогда откуда они узнают, что я здесь? — Они знают, — и это правда, мёртвые знают всё. — Можно мне вернуться домой? — спрашивает Тони. Солдат молчит в ответ, только вешает рубашку мальчика на балку для занавески, чтобы та высохла. В конце концов Тони снова начинает плакать, изредка икая. Солдат укладывает его спать и сидит с ним, пока ребёнок не засыпает.***
На следующий день Солдат угоняет машину из торгового центра неподалёку. На парковке Тони пытается сбежать, но его легко поймать. Тогда недобеглец пытается нанести Солдату удар ручкой, которую он разобрал и переделал в острый предмет. Он достаточно умён, чтобы не только изготовить импровизированное оружие, но и держать его вне поля зрения Солдата до сих пор. Солдат восхищается этим перед тем как выбросить ручку подальше. Затем он пристёгивает вырывающегося Тони на заднее сиденье и связывает лодыжки его же шнурками, а затем они уезжают. На протяжении дня бунт Тони превращается в полноценную истерику: — Я хочу домой! Отвези меня домой! Я ХОЧУ К ДЖАРВИСУ! — кричит он, барабаня кулачками по сиденью Солдата. — Сейчас! Сейчас! Сейчас! СЕЙЧАС! Но Солдат равнодушен к его крикам, и через несколько часов Тони сердито замолкает. Они придерживаются просёлочных дорог. На третий день мальчик понимает, что все вопросы о его родителях останутся без ответа. И что Солдат не скажет, куда они едут (на самом деле он и не знает). Однако это не мешает ему спрашивать обо всём остальном: —Почему мы меняем машину каждый день? Почему ты носишь перчатку на одной руке? Мы можем поесть? Я голоден. Я хочу гамбургер. Могу я увидеть Джарвиса? Когда мы остановимся? Почему у тебя под глазами краска? Мне нужно пописать. Мы можем остановиться? Почему мы едем, разве самолётом не будет быстрее? Наконец Солдат говорит: — Нас преследуют плохие люди. Мы должны скрываться и ни в коем случае не попасться им на глаза. Со мной ты в безопасности. — Как тебя зовут? — выдаёт Тони. — Баки. Слово непроизвольно вырывается наружу и так сильно пугает Солдата, что он почти съезжает в кювет. Тони снова начинает плакать, очевидно, боясь попасть в ещё одну аварию. Солдат сжимает руль на столько сильно, что металлическая рука сминает его. Сердце бешено колотится в груди, и он не знает почему.