Эшли Дьюал - Ночные животные

ГЛАВА ПЯТАЯ «НАЧАЛО»

Будильник зазвенел так громко, что голова Артура взорвалась от боли; он скривился и попытался перевернуться на живот, чтобы утонуть в нагромождении одеял. Не тут-то было. Едва он пошевелился, по всему телу разнеслась волна неприятнейших ощущений, и Арт не сразу понял, откуда вообще взялись эти ощущения. Звон в ушах, ком в горле, ну и режущая боль на левой ладони, будто кто-то вспорол ему ночью руку. Парень сощурился и в растерянности уставился на свои пальцы, а потом хрипло пробормотал: - Дерьмо... - Что? – Недовольно спросил Костя с соседней кровати. Он часто заморгал, словно у него была аллергия на солнечный свет. – Я не... который час? Что за... – Ромал порывисто приподнялся на локтях, а потом вдруг взвыл громче раненной косули и вновь свалился на жесткий матрас. – Какого хрена? – Вполне серьезно поинтересовался он и сжал пальцами переносицу. – Моя башка. - Моя рука! – Растянул Селиверстов. – Когда я вчера руку-то разодрал? - Ты разодрал руку? - По-моему, у меня швы разошлись. - Серьезно? – Костя медленно обернулся. – Рука вроде в повязке. - Но я шевелить ею не могу... вообще! Какая-то жесть. А еще моя щека... Что у меня там? Видно? – Парень вскинул подбородок навстречу утреннему свету, который в Питере почти круглогодично был серым и тусклым. – Мне кто-то врезал? Ромал не торопился с ответом, но потом все же сказал: - Тебе кто-то зеленкой на щеке написал «ЛОХ». - Не смешно. - Я не шучу. - Да что ты гонишь, быть не может. Зеленка ведь не... – шустрее ядерной боеголовки, блондин спрыгнул с кровати и кинулся к небольшому зеркалу на западной стене. Надежда умирает последней, как говорится. Но в случае Артура она подохла с завидной скоростью. – Твою ж... мать! Твою мать! Какого хрена у меня это дерьмо на щеке? – Парень прижал к щеке ладонь и начал судорожно оттирать зеленые буквы. – А-а-а! Оно не оттирается! Костя рассмеялся. - Чего ты ржешь? - Я не ржу. - Нет, ты ржешь, – паниковал Арт, рассматривая свое отражение. – Но это, черт тебя дери, совсем не весело. Это жесть, как не весело! Ромал сонно потер глаза и пробормотал: - Может, это все-таки не зеленка, а какая-то краска? - Может, это какая-то краска, – спародировал низким голосом Селиверстов и вихрем обернулся. – Я что – кретин, по-твоему? Не могу отличить... Он резко замолчал. Уставился на соседа во все глаза и застыл, будто кто-то, наконец, поставил его на паузу. Костя воздал бы похвалы небесам. Если бы не странное выражение, которое застыло на лице Артура одновременно с ним. - Что? – Бросил Ромал. - У тебя... - Что у меня? - Сам посмотри. Арт едва сдерживал улыбку. Он по-джентельменски отступил в сторону и освободил место перед зеркалом. Ромал сделал один шаг к своему отражению. Затем второй. Он свел брови и ледяным, мертвенно-холодным голосом процедил: - Какого... хрена. Если на лице блондина красовались огромные буквы, то на лице Кости ярко-зеленым цветом пылали самые настоящие гусарские усы. С завитыми кончиками. Гусарские усы! - Тебе идет, – прыснул Артур, и тут же оказался под прицелом диких, черных глаз. - Не. Идет. - Знаешь, как по мне, так нам надо смыть это дерьмо. - Нам надо на пары собираться. Который час? – Костя бросился к телефону и рывком откинул назад голову. – У меня лекция Славина через двадцать пять минут. Что б его!.. Парни вновь посмотрели на свои лица в отражении и застыли. Она походили на двух психов, сбежавших из дурдома. Причем, на психа больше походил Костя. А Артур просто стал жертвой его экспериментов в рисовании. Неожиданно дверь комнаты распахнулась, и порог пересек Даня. В руках он держал миску с какой-то прозрачной жидкостью. Она странно пахла: чем-то горьким, как водка. - Доброе утро, – искренне улыбнулся Даниил. - Да какое же оно доброе? - Прошу прощения, но именно так принято здороваться. Никто не говорит «ужасное утро», когда оно ужасное. Вы уже ознакомились с художествами Алины? - Алины? – Арт ступил вперед и крепко стиснул пальцы. – Вот же бестолочь! - Она привела вас в не очень хорошем состоянии. Предполагаю, вы отлично провели время в двенадцатом общежитии. Правда... выглядела твоя сестра жутко уставшей. - Да я ей пальцы попереломаю! - Не думаю, что это хорошая идея, – почти враждебно ответил Даня, сведя брови, – я разделяю ваше недовольство, касательно ее рисунков. Но она привезла вас посреди ночи в состоянии алкогольного опьянения. Крайняя стадия, как мне кажется, но я не могу судить, я в этом слишком плохо разбираюсь. Она обрабатывала твои раны, а ты все отбивался, как трехлетний мальчишка. А ты... – теперь Даня посмотрел на Ромала, – назвал ее бездушной и, по-моему, черствой. Да, именно так. Черствой и бездушной. Повисло неловкое молчание, во время которого Костя сжал пальцами переносицу, а Арт виновато поджал губы. Он долго не знал, что сказать, но потом все же выпалил: - Да я про пальцы... я ведь фигурально выразился. Не собираюсь я ей ничего ломать. - Правильно. Твоя сестра очень милая девушка. С хорошо развитой фантазией. - Это уж точно. - Я не пошел на первую пару, – рабочим тоном заявил Волков и поставил на столик миску, – решил дождаться, пока вы проснетесь, а в миске спирт, смешанный с лимонным соком. Я прочитал в интернете, что данный раствор хорошо отмывает зеленку. - Серьезно? - Попробуйте. - Даня, – растянул Селиверстов, – ты – просто чудо. - Я, правда, сказал, что она бездушная? – Недоверчиво поинтересовался Костя. - Правда. - А что я еще наговорил? Я просто... ни черта не помню. - Говорил, что ты ранен. – Доложил Даниил. – И что ты можешь умереть от этих ран. Может, тебе стоит обратиться к врачу? Ромал горько усмехнулся и пробормотал: - Разве что к мозгоправу. Зеленка полностью не отмылась, попросту побледнела. Так что «ЛОХ» и «гусарские усы» переливались светло-зеленым цветом на лицах парней, будто клеймо неудачников. В глазах Артура горел один-единственный вопрос: «Чем Алина вообще думала?». А Ромал в который раз убедился, что женщины – зло. Особенно, обиженные. Так как смыть художества не удалось, Даня заклеил зеленку пластырями. Выглядело это не менее глупо, но все же адекватнее. Он скептически поджал губы, изучая лица своих друзей, а потом натянуто улыбнулся: - Неудачно побрились. - Так себе причина. - Скорее, утешение. - Мне пора. – Костя закинул учебники в рюкзак и нервно прошелся рукой по копне угольных волос. Он не любил опаздывать, не любил извиняться. Не любил оправдываться. По его мнению, оправдание – это уже признание вины: как только человек пытается найти объяснение своим ошибкам, он автоматически признает, что совершил их. - Встретимся в кафетерии после четвертой пары? – С надеждой спросил Даня. Он так и вытянулся навстречу Ромалу, надеясь, что им вновь удастся посидеть вместе за столом и создать видимость крепкой дружбы. - Ага. – Костя кинулся к двери. – Посмотрим. Дверь захлопнулась, Ромал побежал по коридору и поморщился от головной боли. И зачем он столько пил? Ах да, хотел хорошо провести время. Еще эта Лиза, отшила его, как будто он уличный пес. Выставила за порог и пинком столкнула в объятия реальности. Был ли вообще смысл даже сейчас думать о ней? Представлять ее золотистые волосы и пухлые губы? А ноги, черт, за такие ноги девчонки, наверное, душу готовы продать... хотя об этом Костя мог только догадываться. Лиза являла собой воплощение красоты, идеала, лучшая и единственная. А Ромал привык, что лучшее достается ему. Красный диплом, олимпиады и поступление. Теперь это казалось не таким важным, а раньше он грыз гранит науки, будто одержимый; в двенадцать его прозвали малолетним гением, подающим большие надежды, и только отец не видел надежд, не видел гения. Видел сына, который обязан жить так, как семья прикажет. Бунтарство – вещь вполне присущая большинству Костиных одногодок и знакомых. Но предательство... Именно предателем считали Костю. Огромная, обиженная семья божилась, что Костя променял семейные традиции на пеструю обертку «достойной» жизни. Другой жизни... лучшей жизни. Иллюзии. Виктор Ромал веровал лишь в семейные узы и часто говорил об этом, после третьей или четвертой бутылки пива. Он не признавал существование «мира-за-забором». Он был жестоким, твердолобым и глупым человеком, от которого Костя мечтал сбежать всю свою жизнь. Ромал ворвался в аудиторию спустя пятнадцать минут после начала лекции. Учитель – профессор Славин – покосился на него, не отнимая ручки от тетради, и отозвался: - Проходите. - Спасибо. Костя почувствовал, как студенты прожгли его взглядами, но не поднял головы. Так и прокрался к задним партам, угрюмо пялясь в пол. Он вспомнил, как в школе многие над ним смеялись: потом они, конечно, сожалели об этом. Каждый выносил свой урок: людям следовало помнить, что на каждое действие есть противодействие. А Костя уяснил, что на нем клеймо «чужого», и ему придется ежедневно доказывать толпе, что он чего-то стоит. - Продолжим, – отрезал Славин, захлопнув тетрадь; на нем был мешковатый пиджак, из-за чего в плечах он казался широким, словно застрявшим в далеких пятидесятых. – Еще одна задача. Только не выкрикивайте с места. Выкрикиваете вы обычно полную чушь. Без обид, это так... Констатация факта. – Преподаватель откашлялся и медленно встал на ноги. Он скрестил на груди руки и взглянул на студентов, словно пес, почуявший добычу. – Что ж, допустим, на Иванова ночью было совершено нападение с целью ограбления... спасаясь от грабителей, он перепрыгивает через забор, несется к многоэтажке и... разбивает одно из окон первого этажа. Иванов проникает в комнату. Хозяин дома, ну, пусть будет Петров, проснулся от шума и звона разбитого стекла. Он видит в комнате незнакомого человека и принимает его за грабителя. А потом... – Славин сделал драматическую паузу, – потом он его избивает, тем самым причинив тяжкий вред его здоровью. Кто прав, кто виноват? В мгновение ока появился лес рук, и Костя скептически усмехнулся. Оказывается, на его факультете учились одни лишь питерские дарования. Миловидная блондинка с умным видом сказала: - Виноват Петров – хозяин дома. – Она вся вытянулась, выпрямилась, будто один из соседей палку прибил ей к длиннющей спине. – Иванов подвергся нападению. - Ну и что? – Не согласился ее сосед: рыжеволосый парень в идеально выглаженном костюме. – Так ведь Петров защищал свое имущество. Это незаконное проникновение на частную собственность. - Но он не собирался грабить Петрова, или я не знаю, не собирался драться с ним. Он нуждался в помощи, вот и все. - Ты блин спишь ночью, вся такая в халатике и тапочках, а к тебе врывается мужик в крови весь, с дикими глазами. И ты, конечно, спросишь, все ли у него в порядке? - Да я просто... - Просто не надо врываться на частную собственность, – довольно растянул парень. - Еще есть идеи? – Поинтересовался Славин, оглядывая студентов сосредоточенным взглядом. – Петров или Иванов? Кто же виноват? Давайте! Я хочу увидеть мыслительный процесс или хотя бы его отражение на ваших лицах. - Оба. Костя и сам не понял, как ответ сорвался с его губ. Десятки голов повернулись в его сторону, а профессор недоуменно вскинул брови: - Повторите? - Ну... – Ромал лениво повел плечами и посмотрел на преподавателя. – Это вроде бы очевидно. Закон нарушили две стороны, но все зависит от мотивов... Мотивы Иванова нам понятны, поэтому мы можем утверждать, что наказание он получит, правда, не в том виде, в котором получил бы его человек, намеренно пробирающийся на чужую собственность, с целью нажиться на чьем-то имуществе. – Костя нахмурился, думая о чем-то глобальном, а потом медленно откатился на стуле. – По правде говоря, задача составлена некорректно. - Вот как. - Мы не знаем, почему Петров избил Иванова. - Как это не знаем? – Поморщился рыжеволосый парень. – Тот залез к нему домой. - Тут дело в другом. Петров избил Иванова с целью задержания? Или чтобы наказать его за преступление? Если я не ошибаюсь – а я не ошибаюсь, – это два совершенно разных обстоятельства, то есть приговор в двух вариантах будет отличаться. Преподаватель приятно удивился и замер на какое-то мгновение. Потом он кивнул и продолжил лекцию. А Костя невольно улыбнулся. Он быстро перевоплотился в угрюмого, нелюдимого парня, но все же испытал гордость, пусть далеко в глубине своих мыслей. Пары тянулись бессовестно долго, но Ромал с удовольствием старел в стенах своего университета и не жаловался на урчание в животе. Казалось, студенты бегают в столовую каждые две минуты! Им явно не на что было потратить деньги, у Кости же денег осталось так мало, что он экономил даже на питьевой воде, а они... чертовски счастливые создания. Как же, должно быть, чудесно не заботиться о средствах для существования. Ромалу даже по ночам не снилась такая идеальная жизнь. Парень уже собирался потянуть на себя дверь студенческой столовой, которую, для шарма, окрестили лакшери-кафетерием, как вдруг разнесся знакомый голос: - Вортако! – Костя по привычке обернулся так резко, словно собирался врезать кому-то по лицу. Артур затормозил с поднятыми руками еще в нескольких шагах перед ним и с недовольством нахмурил брови. – Что ты вечно прибить кого-то хочешь? - Подкрадываться не надо. - Подкрадываться? Я заорал по-цыгански на всю улицу. - А я не услышал. - Тогда буду носить с собой громкоговоритель. Артур и его юмор. Ромал скептически поджал губы, а Селиверстов рассмеялся. Ему, видимо, шутка пришлась по вкусу. Даниил тоже улыбался, правда, стоял такой тихий, что Костя его даже не сразу заметил. - Тут такое случилось, – присвистнул Артур, – не поверишь. - Я заинтригован. - Отойди с прохода. Арт потащил ребят за собой, под тень массивного, старого дуба, и почесал пластырь на щеке, потемневший от налипшей пыли. Он сбросил на землю кожаный портфель. Еще одна вещь, которая абсолютно не выделяет его среди остальных... Именно не выделяет... Ведь каждый второй носит брендовые вещи с королевскими гербами. - Мы встретили сегодня Олю, – начал Артур, прищурившись от тусклого солнца, – она сама нас нашла, если честно, хотела поблагодарить. Сказала, что Семенов пробежал сегодня мимо нее, даже голову не подняв. - Ну, отлично. Работа сделана. - Ага. Она тоже сказала что-то подобное, а потом вручила мне это. Селиверстов вытащил из кармана тысячу рублей и помотал ею перед носом Кости. - Что это? - Чувак, ты давно денег не видел. - Арт, не нарывайся, – отмахнулся Ромал, – я спрашиваю, откуда у тебя косарь? - Оля дала. За «работу», как ты выразился. - Но мы ведь объяснили ей, что нам ничего не нужно. - А она притворилась, что не услышала. Всучила мне ее и убежала. Даня подтвердит, я брать не хотел. Правда? - Правда, – наконец нарушил тишину Волков. Ромал сплел на груди руки и нерешительно повел плечами: - Ну, что поделать. Деньги лишними не бывают. - А вам не кажется, что это немного... незаконно? – Пробормотал Даниил и взглянул сначала на Костю, а потом и на Артура перепуганными глазами. – Вы побили парня, а вас деньгами за это отблагодарили. Немного аморально для современного общества. - Мы деньги ни у кого не просили. Да и на тысячу особо не разгуляешься. - Верно. Вот только, это еще не все. – Артур шагнул вперед, а Даня отвернулся. Ему, если говорить честно, безумно не нравилось все, что происходило. – Какой-то парень нам душу решил излить, сказал, что его препод исключить хочет. Препод – псих! О нем песни слагают целыми поколениями. Мужику под шестьдесят, и он топит всех, кто ему не особо приглянулся. Так вот этот парень в слезах попросил... поболтать... ну... - Со стариком? – Не понял Костя и фыркнул. – Пусть сам разбирается. - Я так ему и ответил. - Не хватало еще начищать рожи преподавателям. Тем более что большинство этих несчастных мальчиков сначала ничего не делают, а потом им пригревает задницу. - Именно. Но знаешь, он ведь тоже деньги предлагал. Арт усмехнулся, а Ромал удивился: - Люди посходили с ума. - Какой-то сосунок готов заплатить нам за то, чтобы мы припугнули старикана. Я не помню, чтобы ко мне когда-то обратились с более странной просьбой. - Уж это точно незаконно, – вставил свои пять копеек Даня. - Знаешь, как говорят? «Здравый смысл может оправдать любое зло» . - Где такое услышал? - Прочитал в какой-то книге. - Меня больше поражает, откуда люди вообще знают, что мы таким промышляем. - Люди все всегда знают, – со скучающим видом отчеканил Костя. Он посмотрел на кучерявого блондина и повел плечами. – Рано или поздно, до них дойдет, что к чему. Так что выброси этот портфель на помойку и прояви хотя бы толику интеллекта. - Класс... Называешь меня тупым? А как же «вортако»? – Артур даже обиделся. Он с таким недовольством посмотрел на Ромала, что тот растерялся. – Был бы я девчонкой, влепил бы тебе пощечину. - Да я пытаюсь помочь, гений. В чем смысл учиться «инкогнито», если ты носишь в руках портфель с гербом юридической конторы твоего отца? - Этот герб кроме тебя никто не видел. - Ну и надейся, что это так. Вот только на надежде далеко не уедешь. - Ребята, – Даня дернул Артура за локоть, – там... Он замолчал, и парни обернулись. К ним неуверенно шла девушка. Высокого роста, даже слишком высокого. Ее угольные волосы были настолько длинными, что закрывали поясницу. В руках она сжимала платок с небольшими красными пятнами. Только потом, когда она уже остановилась напротив молчаливой троицы, слишком неуклюжая, слишком высокая и некрасивая, ребята увидели ее опухший, темно-бардовый нос. - Привет, – незнакомка смущенно улыбнулась, – не хотела мешать, но... вы парни из сто второй комнаты? Никто сразу не ответил. Пожалуй, ребята немного растерялись, будто бы их машину выбросило в кювет на огромной скорости. - Не из сто второй? - Из сто второй, – очнулся Артур и доброжелательно ступил вперед. – Мы знакомы? Девушка внезапно искренне рассмеялась. Она взмахнула рукой, закатила глаза, то ли от слез красные, то ли от чего похуже, а потом пролепетала: - Такую, как я, вы бы запомнили. - Это верно. Твои... – Арт хотел быть милым, вежливым, участливым, и он подзавис, выдумывая комплимент, а потом довольно прищурился. – Классные волосы. - Спасибо. Маме тоже нравятся. - Что стряслось? На это раз в разговор вмешался Костя. Если Артур и Даня пытались улыбаться, то на лице Ромала отражалось сочувствие. Он видел подбитый, посиневший нос и знал ответ, но ответ больно ранил. Костя ощутил себя на редкость беззащитным. - Понимаете, я живу на этаже с Катей Морозовой. - Ка-а-атя, – растянул Артур, – теперь мне все ясно. - Она позавчера всей общаге рассказывала про вас и про то, что вы для нее сделали. - Удивительно, что не всему институту. - Это вопрос времени, – отшутилась девушка, придавив платком нос. – Знаете, дело в том, что у меня есть некоторые проблемы. Некоторые очевидны. Лицом я не вышла. – Она вдруг рассмеялась. Слезы блеснули в ее серых глазах, и Даня спрятался за спиной Кости, в его голове вырисовывалась неприятная картина, и ему стало страшно. - Да что за глупости. Ты вполне... - Парни из моей группы подсторожили меня вчера после пары и повеселились, – как на духу выпалила незнакомка. Она порывисто опустила руки, отвернулась, а потом храбро расправила плечи и вновь посмотрела на ребят. – Плевать на нос. Заживет. Но они взяли и мой дневник. Это глупо, я понимаю, но просто... он мне нужен, там столько всего. Мне не то, чтобы стыдно, но разве будет правильно, если они прочитают его? Если они расскажут всем? Если они будут ржать по углам и шептаться за моей спиной, а потом передавать эти глупые записки на парах и еще раз смеяться, смеяться, смеяться... Поток мыслей резко оборвался, и девушка захлопнула рот ладонью. Слезы полились из ее глаз. Но она не обратила на них внимания, спряталась под тенью дерева и глядела на парней, словно подстреленное, невинное животное. Ее длинные волосы летали по воздуху, будто черная шаль. - Простите, – прошептала она. - Не извиняйся, – приказал Костя. - Я не хотела плакать, я просто... Вы поможете? - Нужно забрать дневник? - Я вам заплачу. - И ты туда же, – удивился Артур и закинул руки за голову, – почему люди решили, что за помощь нужно платить? - Я бы... наверное, я бы хотела вас отблагодарить, если все получится. - Или ты думаешь, что это нас замотивирует, – бросил Костя. - Так вы мне поможете? - Поможем. - Правда? Арт посмотрел на Костю, потом на Даню и на выдохе ответил: - Правда. Как тебя зовут? - Маша. - Кто тебя ударил? – Костя покосился на багровый нос девушки. - Я уже не помню. Их было много... я закрыла лицо руками, потому что свалилась на землю, а потом кто-то замахнулся, я ведь удачливая, – она опять улыбнулась сквозь слезы, – и потому мне зарядили прямо по носу. Ромал сжал пальцами переносицу. Сколько же тварей ходит по земле, сколько людей не отдает себе отчета в своих поступках. Безнаказанные и жестокие они творят все, что им заблагорассудится, и никогда не платят по счетам. Правило бумеранга устарело, плохое не возвращается, хорошее – тем более. Такое чувство, что люди сорвались с цепи. Они и раньше унижали друг друга, но сейчас – это форма поведения, средство самоутверждения. - Маш, – Костя устало опустил руку и посмотрел на девушку, – займешь нам место в столовой? Мы подойдем через пару минут. - Да, конечно. – Она неуверенно улыбнулась. – Я... тогда я вас жду? - Ага. Девушка ушла, а Ромал посмотрел на ребят и протер пальцами лицо. Тишину никто не нарушал, но слов у каждого накопилось столько, что можно было бы написать книгу. - Мы найдем дневник, – решительно отрезал Артур, – ведь так? - Так. - Люди совсем с ума посходили! - Ей нужно было обратиться в деканат, – встревожено пролепетал Даня. - Всю группу не отчислят. Она бы только сильнее разозлила своих «друзей». - Но кто-то же должен наказать этих преступников. Неужели не найдется управы на кучку неудовлетворенных подростков? - Найдется. – Костя перевел холодный взгляд на друга и кивнул. – Мы. - Мы? – Не понял Даниил. - Три человека за два дня. Представьте, сколько по коридорам ходит тех, кому нужна помощь, но кто боится ее попросить? Кому не к кому обратиться? Наплевать на сосунка, у которого проблемы с преподавателями. Я о реальных проблемах. Эту девчонку затравили. - Людей не изменишь, Кость. - Их можно... припугнуть. Можно попытаться объяснить. - Ты на эмоциях, – пробормотал Артур, – вот и хочешь спасти мир. - Я не хочу никого спасать, я хочу помочь. Черт возьми, мы и так помогаем, просто... - Что? Ромал серьезно выдохнул, он не мог остановить мыслительный процесс в голове, как ни старался. Парень взмахнул руками в стороны и сказал: - Так это продолжаться не может. - Как? – Свел брови Селиверстов. – Стихийно? - Открыто, – поправил его Костя. – Даня прав. Ничего законного в моей идее нет. - Вот. – Даня решительно кивнул. – Я прав. - Но мы можем придумать что-то другое... к нам не должны обращаться лично, или у нас на пороге появятся менты уже к завтрашнему утру. Пока что пронесло, но не факт, что пронесет и дальше. Вот ты учишься «инкогнито». И помогать нам нужно «инкогнито». - Ну, тогда выбор очевиден... – Артур опять почесал пластырь, который изрядно его уже достал, и пожал плечами. – Нужно переместиться в другую реальность. - В какую еще реальность? - Сам подумай, где можно общаться с людьми, не знакомясь и не представляясь? Где ты понятия не имеешь, достает тебя горячая красотка или сорокалетний девственник? Костя запрыгнул на поезд мыслей Селиверстова и вдохновлено кивнул: - Интернет. - Десять очков Гриффиндору. - Надо создать сайт. Что-то вроде телефона доверия, но только в социальной сети. - И кошелек свой откроем. Ну, на случай, если кто-то захочет нас отблагодарить, как Оля, например. Это же не преступление – получать подарки? - Сам сайт – преступление, – нахмурился Ромал. Он разбирался в химии, физике, истории, психологии, литературе, биологии. Но не в информатике. Сайт подобного содержания вычислят за сутки. А, может, и за пару часов... Не хотелось бы полжизни расплачиваться за желание восстановить справедливость в этом чертовом мире, тем более что не каждый берется за эту грязную работенку. - Я вообще неплохо разбираюсь в программировании, – неожиданно сказал Даниил, и парни одновременно повернулись к нему лицом. – Я же говорил, что мой отец работал в этом университете. Был профессором математических наук. Собственно, потому я здесь, я хотел понять его. Знаете, я всегда был хорошистом в школе. Но информатика... я прочитал все папины работы еще в девятом классе. А в десятом уже спорил с учителем. Он, если уж говорить честно, был слабоватым профессионалом. Ромал замер, а Артур широко улыбнулся и выпалил: - Мне это снится. - Почему снится? – Не понял Даня. – Я действительно могу... - Да это выражение такое. Нам крупно повезло! Ты хоть понимаешь, во что мы здесь ввязываемся, вортако? – Арт вихрем повернулся к другу. – Ты – немного псих, мы это и в первый день уяснили. Хотя идея мне правда нравится. Почему бы не заступиться за Олю? Или не защитить Машу? Тем более что мы можем. - Мне очень жаль этих девушек. И, если вы намерены помогать им, я с вами. – Даня на полном серьезе кивнул. Он до сих пор помнил, как ребята ушли из комнаты на стрелку и оставили его одного... давно он так не страдал от бессонницы. – Друзья ведь всегда друг за друга стеной, да? Я плохо понимаю, что означает эта фраза, и, причем тут стена, но моя мама часто ее повторяет. Значит, в ней есть смысл. - Есть, Дань. Хорошая фраза. - Вы должны уяснить, что мы осознанно подписываемся на это дело, – проговорил Костя и уставился на соседей, – никаких поблажек не будет, если нас поймают или что-то пойдет не по плану. - Мы ведь не планируем ничего плохого, – нахмурился Селиверстов, – не нагнетай. - Грань тонкая. - Не будем ее переходить. Слушайте, пойдемте в столовую. Маша нас ждет. - Точно. – Ромал измотано кивнул, ему срочно нужно было выспаться. – Только нам не стоит искать ее дневник в открытую. - Не понял. - Говорите поменьше, я сам подведу Машу к нужным вопросам и ответам. Сколько времени уйдет на создание сайта? - Примерно двадцать шесть часов, тридцать одна минута и... - Не надо так подробно, Даня. - А, ну тогда чуть больше суток. - Отлично. – Ромал сошел с места и покосился на Арта. – Начнем сегодня.