Эшли Дьюал - Ночные животные

ГЛАВА ШЕСТАЯ «НОЧНЫЕ ЖИВОТНЫЕ»

Костя не скучал по прежней жизни. Единственное, что связывало его с трущобами и металлическими заборами, с лабиринтами веревок, на которых сушили одежду, и доверху забитыми мусорными баками – мама. Ромал не забывал о прошлой жизни из-за нее. Анна Ромал не поощряла выбор сына. Какое-то время она злилась вместе с родными и отказывалась общаться. Но вскоре Анна смирилась. Пусть он учится, пусть уезжает, она молилась только об одном: лишь бы Костя нашел свое счастье. Немного холодная, скупая на слова, но любящая, она всегда поддерживала Ромала. «У каждого из нас своя клетка». Так она говорила. Каждый сам выбирает, из-за чего он будет страдать, с чем он будет мириться, за что будет бороться. Угодить всем нельзя. А расставить приоритеты можно. Главное не ошибиться, потому что в отличие от родителей, незнакомцев, друзей или любовников, сами себя мы редко прощаем. - У нас недели через две будет выходной в пятницу, – отрезал Костя и сжал телефон в пальцах, – я хочу приехать. Ты не против? - Приезжай, если считаешь нужным. - У тебя голос уставший. - Я недавно вернулась с работы. Сейчас придет отец. - Ясно. – Ромал облокотился лбом о холодную плитку. На кухне готовили, в комнате отдыха болтали студенты. Косте пришлось пойти в душевую, чтобы поговорить с матерью без свидетелей. – Я давно тебя не видел. Ты в порядке? - К чему эти вопросы? – На выдохе поинтересовалась Анна. – Если ты... - Непривычно беспокоиться на расстоянии. - Я не собираюсь повторять то, что уже говорила. Ты в университете. Вот и заботься об учебе. Мэ шукар . Не нужно лишних слов. - Причем тут лишние слова? - Мэ кхранио . - Хорошо, отдыхай. Тебе точно ничего не нужно? Может, приехать раньше или... - Сейчас придет отец, – с нажимом повторила Анна Ромал, и Костя замолчал. Он так глубоко втянул прохладный воздух, что легкие сжались. – Ты злишься. – Вдруг растянула Анна. – Ты всегда злишься. Что бы ни случилось, это твоя защитная реакция. - Нет у меня никакой защитной реакции. - Не притворяйся, что все в порядке. - Это я-то притворяюсь? – Недовольно проговорил парень. – Ты не отвечаешь на мои вопросы, переводишь тему и повторяешь, что все отлично. Хотя я домой не могу приехать без предупреждения. - Я говорю то, что должна. - Ты должна говорить мне правду. - Моя правда отличается от твоей. - Дэвэл, мама! К чему этот концерт? Моя правда, твоя правда. Я должен знать, что с тобой, как ты, где ты, я должен знать, что этот ублюдок... - Хватит! - Дослушай меня. - Мне незачем тебя слушать! – С явным акцентом воскликнула женщина. Когда она злилась, у нее всегда искажались звуки. – У каждого из нас своя клетка. Я не спасаю тебя из твоей, а ты оставь меня в моей. - Это несчетно. - Мне пора. - Мам, подожди... Анна сбросила звонок, и Костя в очередной раз застыл с телефоном в руке, слыша на противоположном конце провода лишь длинные гудки. Как же его раздражали традиции и устои давно минувших дней. Он не понимал мать, не понимал отца. Не понимал тот мир, в котором жили его родственники. Может, поэтому он и сбежал? Он был запредельно далек от покровительства «априори», от уважения «без причины», от любви «по разумению», он не понимал, как можно уважать за факт существования. Как можно терпеть, когда жжет от обиды и несправедливости. Как можно задыхаться в клетке, но не бежать на волю? Откуда взялись эти порядки незаслуженного почтения, признания старших лишь в угоду их годам и опыту, который не всегда применим здесь и сейчас. В нашем времени. Мир за забором – гораздо страшнее, чем отец описывал в своих проклятьях. В мире трудно найти свое место и свое дело, почти невозможно обрести верных друзей, легко обзавестись завистниками и врагами. Мир за забором не определяет, как тебе жить, не рисует карту и не подсказывает, кем ты можешь стать. Так сложнее и рискованней, но так правильней. Место Константина определили еще до его рождения. Но почему? Кто дал им право распоряжаться мечтами и надеждами другого человека? Ромал ненавидел почти все, что касалось его семьи. И он не проживал ни дня, чтобы не пожалеть о своих мыслях. Как-никак, идти против своей крови в его общине считалось истинным преступлением: ни убийство, ни воровство, а измена. А он изменил принципам с той самой минуты, как понял, что способен отвечать за поступки самостоятельно, и отказался проживать уже прожитую жизнь. Ромал вернулся в сто вторую комнату. Даня лихо барабанил пальцами по клавиатуре ноутбука, а Артур, растянувшись на полу, ел пиццу. - Откуда деньги? – Удивился Костя, захлопнув за собой дверь. – Или ты выкрал еду у соседей, пока они прохлаждаются в коридоре? Ты же не потратил нашу тысячу... - Это подарок, – прожевывая, заявил Селиверстов. - И кто такой добродушный? - Скорее, виноватый. Алина прислала. В коробке была записка. Блондин кинул карточку Косте, и тот лениво усмехнулся, прочитав: «Примите дары. И больше не злите меня». - Милая у тебя сестра. - Само очарование! – Рассмеялся Артур. – Иногда я удивляюсь, как мы с ней вообще родственниками заделались. Алина, на самом деле, добрая. Наверное, мы и вправду жутко ее выбесили. Ты быстро вернулся, – неожиданно подметил парень, – уже поговорил? - Ага, – небрежно бросил Костя и присел на край кровати. - Все в порядке? - Все путем. Что у нас с сайтом? - Структурирование я закончил, – доложил Даниил, серьезно хмуря брови, – надо бы подумать над дизайном и названием. Есть идеи? Я вас не тороплю, просто описываю план действий. Необходимо придать сайту законченный вид. - Визуальная составляющая – одна из самых важных. – Кивнул Ромал. Он взял кусок пиццы, положил его на тарелку и поставил рядом с Даней. – Не проворонь. - Спасибо. - Сайт должен привлекать, удерживать внимание. Клиент должен хотеть смотреть на него, понимаете? – Костя встал на ноги. – Любой, кто окажется на нашей странице, просто обязан почувствовать, как минимум, интерес. А что сейчас привлекает людей? Страшилки из реальной жизни. Жесть с улиц. Правда, не прикрытая цензурой. - Знаешь... – нерешительно прохрипел Арт, – иногда ты меня пугаешь. - Сайт должен пугать. Люди отчаялись, они хотят найти помощь. Но как довериться? - Может, создать раздел, где пострадавшие могут рассказывать о нашей помощи? - Именно. Они должны общаться между собой. Иллюзия коллектива, что-то по типу: «Я – не один такой», и прочее в этом духе. Надо... надо сделать так, чтобы они не боялись рассказывать о своих проблемах. - И как же это сделать? – Нахмурился блондин и скрестил на груди руки. – Вряд ли у кого-то хватит смелости первым поведать о своих неудачах. - Верно, поэтому первых не будет. Откроем сайт, напишем несколько вымышленных историй, чтобы создать видимость первопроходцев. Никто не пустится в откровения лишь бы кому и лишь бы где, если только... - ... это не сделал кто-то раньше. - Психология, – развел руками Костя и присел на табурет у западной стены комнаты. – Всем нам проще жить, когда кому-то так же плохо, как и нам. К тому же высказываться в закрытом пространстве интернета куда проще, чем в реальной жизни. - Удивительно, что к нам вообще Маша и Юля лично обратились, – подметил Арт. - Наверное, мир совсем их доконал. - Доконал? – Не понял Даня, обернувшись через плечо. - Надоел, – пояснил Костя, и щуплый парень вновь вернулся к оформлению сайта. – Нам нужно придумать, как распространить информацию. Мы ведь не будем подбегать к прохожим и предлагать им «свои услуги». - Сделаем визитки, – предложил Артур. Он прошелся пальцами по зеленым буквам на щеке и невинно пожал плечами, – быстро и эффективно. - Сам будешь их раздавать? - Отдадим Кате Морозовой. Она поболтать любит. Скажем, что сами больше уже не занимаемся подобным и подружкам ее помогать не станем. А вот эти ребята... - Допустим, – согласился Ромал, – на какие шишы сделаем визитки? - Думаешь, Алина отделается только пиццей? - Она поможет? - Я не хочу втягивать ее в эту канитель. Просто скажу, что знакомым нужна помощь. Она в школе искусств учится, и у нее много знакомых в типографии. Быть может, она нам и логотип классный придумает. - Так она художница, – растянул Костя и стукнулся спиной о стену. Почему-то кожа, на которой красовались гусарские усы, неприятно зачесалась. – Это многое объясняет. - У нее зимой важный смотр, так что она вся на нервах. - Хочет стать Рембрандтом? - Скорее, Ван Гогом. У него цветы лучше выходили. Ромал усмехнулся и лениво размял плечи. Он до сих пор не верил, что он общается с Артуром и согласился на помощь Дани... Выглядело это чертовски неправдоподобно. Так, будто он сошел с ума и видит наркоманский сон. Были ли у них шансы, был ли смысл? На что они тратили свое время, да и стоило ли им ломать голову? Но, что самое странное, при всем при этом, у Ромала не возникало сомнений, что надо попробовать. Сколько раз отец вышибал из него дух? Сколько раз Костя нуждался в помощи, но рядом никого не было. В этом слишком много несправедливого. Люди вышли за рамки дозволенного и не обратили на это внимания, даже не заметили. Разве это... не дико? Разве не страшно, когда отец бьет сына? Когда подростки находят жертву? Когда парень поднимает руку на девушку? Когда люди смеются над тем, кто не похож на них, когда выносят приговор из-за цвета кожи или унижают из-за прикуса, роста, акцента, одежды, денег, телефона, лица. Ромал был изгоем, он плыл против течения. И он знал публику, с которой стремился найти общий язык. Иногда даже ему хотелось поговорить с кем-то о том, что он пережил. Даже ему нужен был кто-то, кто выслушает. - Напор и отпор. - Что? – Костя встряхнул головой и уставился на Артура. – О чем ты? - О названии. – Блондин провел рукой по кучерявым волосам. Он хмурился, будто у него мозги уже закипели от обилия информации. – Звучит довольно пафосно. - Больше похоже на слоган. - Мы еще и слоганы придумывать собираемся? - Название должно соответствовать действительности, – вкрадчивым тоном сообщил Даня и повернулся к друзьям. – Оно должно разъяснять, чем мы занимаемся, иначе нас не поймут. Если нас не поймут, то не запомнят. Достаточно отталкиваться от вопросов, и мы непременно сойдемся на одном варианте. Например, что мы делаем? - Помогаем людям. - Однобокая версия. - А есть второй бок? - Разумеется. Одним людям мы помогаем, но другим приходится несладко. - Да брось, – отмахнулся Арт, – Семенов получил пару затрещин. Невелика трагедия. - Это ты так думаешь. - Мы не собираемся просто так поучать людей, – вмешался Костя, взмахнув рукой. – Каждый получает по заслугам. Долго дожидаться праведного гнева или Судного дня. Так что приходится немного ускорять процесс. Оля никогда бы не справилась с Семеновым, а мы справились. Вот и все. Он зарывался только потому, что считал себя сильнее. - А мы еще сильнее, – ухмыльнулся Артур, – тут ничего не попишешь. - Похоже на документальный фильм с «Энимал Планет ». – Пробубнил Даня. - Еще бы! Выживает сильнейший. - И вам не кажется, что это философия лесных зверей? - Почему только лесных? – Не понял Арт. - Сомневаюсь, что у животных есть философия, – задумчиво добавил Ромал. - Знаете, давайте перейдем к следующему вопросу, иначе я буду вынужден повысить на вас голос. – Даниил положил руки на колени. Его голубые глаза ярко светились, словно два огромных сапфира. – С какой целью мы помогаем людям? - Чтобы... добиться справедливости? – Выгнув брови, предположил Селиверстов. - Чтобы люди не думали, будто на них не найдется управы? - Чтобы сделать мир лучше, – с надеждой выдохнул Даня. – Ваши ответы пугают, и я не против справедливости, но самосуд... Костя, разве мы имеем право выносить приговор? - Приговор выносят те, кто попросит о помощи. - Тогда мы – орудие расправы. - Зачем же копать так глубоко? - Что копать? - Ну, не копать... утрировать. Я же не предлагаю расследовать убийства. Мы можем помогать тем, кого обидели. Вот и все. Разумеется, прежде чем идти на дело, мы должны выяснить, действительно ли человек совершил то, в чем его обвиняют. - И как мы будем это делать? - Следить. Искать. Сейчас в интернете можно вычитать почти все о человеке. А если мы не уверены, пройдем мимо. Оставим до тех пор, пока не будем знать точно. - Среди дня разбираться не получится, – протянул Артур, потянувшись за очередным куском пиццы, – нужно выходить вечером. - Ну да, ближе к ночи. - А что насчет одежды? Нас ведь не должны узнать. - Найдем что-то темное и носить будем только на вылазки. – Ромал задумчиво потер лоб и уставился в пустоту, прикидывая возможные варианты. – Я думаю, нам понадобятся маски. Светиться – не вариант. Нас быстро сдадут, и мы вылетим из института. - Маски? – Встревожено переспросил Даня. - А как ты хотел? – Прожевывая, поинтересовался Селиверстов. – Нас действительно не должны хватиться. Ты же понимаешь, что права сейчас качают все, кому не лень. Мы и моргнуть не успеем, а уже выстроится очередь из тех, кто захочет отыграться, если... - ...если мы плохо сработаем, – вставил Костя. – Наша задача не просто наказать. Мы должны пресечь любые попытки повторения. В этом. Вся. Суть. Показать, что найдется и посильнее, и позлее, и пострашнее. Да, мы выходим только ночью. Да, вы не видите наши лица. Но мы видим вас, и мы узнаем, когда вы переступаете грань. Они должны бояться ее переступать после наших встреч. Вот. В чем. Смысл. Они должны нас бояться. Страх – то единственное, что управляет этими ублюдками. Они другого языка не понимают. Страх и жестокость. Жестокость – не наш почерк, но заставить бояться мы можем. Ромал говорил, как завороженный, а Даня упрямо молчал. Артур же почувствовал в груди неясное волнение. Эта затея неожиданно становилась все серьезнее и мрачнее. Арт понимал, Костя не шутит, Костя рассказывал вдумчиво, Костей руководило «личное», он не сомневался больше, и оттого обстановка в комнате резко изменилась. - Выходим только вечером и наводим ужас, – нерешительно пробормотал Даниил и в растерянности уставился на друзей, – знаете, мы как... - Кто? – Артуру внезапно безумно захотелось на воздух. – Как кто? - Как летучие мыши, совы или койоты. - Как ночные животные, – ухмыльнулся Ромал. Он медленно расправил плечи и посмотрел сначала на Даниила, а потом и на Артура угольными глазами. Выглядело это достаточно жутко, и Даня поспешил заткнуть себе рот куском пиццы, иначе бы он непременно сказал что-то писклявое и невразумительное. - Звучит неплохо, – прохрипел Селиверстов, – у меня аж мурашки пробежали. - Значит, решено. Так и запиши. – Костя поднялся со стула и навис над Даней, чтобы тот отложил пиццу и повернулся к монитору. Он встал над ним и следил, как Волков, едва дыша, нажимал на блеклые буквы, и каждый стук отдавался эхом по крошечной комнате. Может ли слово предопределить свою суть? Может ли имя предопределить, каким будет человек? Мы съедаем столько еды, сколько есть на тарелке, даже если мы давно не голодны. Мы начинаем плакать, когда видим, что кто-то плачет. Наши действия довольно часто предопределены другими действиями, факторами, условиями. Так может ли имя... всего лишь название... предопределить дальнейшее развитие? Мама Дани всегда говорила: «Как вы яхту назовете, так она и поплывет». Фраза эта казалась мальчику непонятной, и поэтому Ирине Волковой приходилось объяснять почти на пальцах: - Ты заранее должен верить в хорошее, тогда и произойдет хорошее. Ясно? Нет? Ох, ну, тогда очень часто, когда человека называют злым, он и становится злым. Понимаешь? И сейчас нет? Господи Боже, Даня, ну, тогда такой пример. От того, как настроен человек, зависит результат его труда. Всегда нужно настраиваться на победу, потому что плохие и грустные мысли отнимают силы и мешают взять то, что ты заслуживаешь. Со временем Даня понял, что мама имела в виду, и сейчас ему стало страшно. Разве в названии «Ночные животные» закрался положительный смысл? Где в нем говорилось о помощи? А о справедливости? Артур и Костя улыбались друг другу, раздумывая над тем, кто какую наденет маску: «Я – летучая мышь. А я – койот», а Даниил перечитывал, раз за разом, название сайта и все больше убеждался, что ничего хорошего такое имя не сулит. Был ли он прав или просто испугался ответственности? Арту приходилось и раньше принимать решения. Косте приходилось и раньше брать ситуацию под контроль. Даня же всегда советовался с мамой, предпочитал держаться в стороне от конфликтов, никогда не ручался головой за то, в чем он был не уверен. Но, если не друзьям, то кому верить? Даня верил в дружбу, дружба – хорошо, так ведь говорила мама. Вот только мама не объяснила всего. Она не сказала, что дружить могут и плохие люди. Она не сказала, что и хорошие люди могут совершать плохие поступки.