твоя боль по всем моим венам

      «Босс, входящий от мисс Поттс.»       Тони замирает на мгновение, чувствуя, как вся тяжесть мира давит на его плечи. Он знает, где должен сейчас быть, и знает, что находится именно там, где ему нужно. Он знает, но всё равно чувствует вину за то, что не может за считанные секунды объяснить всё Пеппер. У них не всё столь идеально, но его вполне устраивает то, что они имеют. Лишь вибрация под кожей, под выжженными инициалами родственной души, говорит о том, что может быть иначе. Что может быть так, как Тони даже и не мыслил.       – Ты на том корабле, верно? – в её голосе слышно разочарование, и Тони разочарован не меньше неё, только в чём-то ином, в чём-то, что никак не может понять. Его разочарование словно соткано из дыма и тумана, из чего-то, что он никак не может уловить.       – Прости, – говорит он вновь и вновь, словно слова эти впечатались во внутреннюю сторону его языка, и Тони не чувствует их горечи, которую обычно вызывает чувство вины. Он ощущает лишь дрожь предвкушения, лишь клокочущее в груди сердце и легкую, уже привычную волну боли, не принадлежащую ему.       Когда связь прерывается, а голос Пеппер тонет в шипящих помехах, ему кажется, что он чувствует себя лучше, но это не так. Его одна проблема сменяется другой за долю секунды, и Тони с радостью сменил бы это всё на нечто мирное и тихое, но он не может. Сама судьба бросила в него его соулмейтом, с которым, Старк не станет таить, он пережил многое – самые адские боли друг друга, самые ужасные моменты жизни, – и, возможно, что участь всей вселенной для него едва ли занимает высший приоритет сейчас, нежели жизнь его родственной души. Тони знает, почему он здесь, как это знает и его связь со Стивеном. И, возможно, понимай Пеппер обстоятельства, это знала бы и она.       Его словно выворачивает наизнанку, режет тончайшим лезвием по венам изнутри, до онемения дрожат руки. Тони терпеть не может эту боль; он думал, что они уже перетерпели её, пережили тот страшный момент аварии и оставили в прошлом, а теперь она страшным тягостным кошмаром вновь вгрызается в их связь. Думать о её причинах Старк не хочет; очередные переломы искалеченных рук его соулмейта – слишком уж жестокий вариант развития событий, который отметать всё же не стоит. Вот только, как бы связь, натянутая между ним и Стрэнджем, не ныла, Тони не смеет торопиться. Он знает, что сейчас нужен план, а не горячность, подпитанная чужой болью.       У него нет времени разбираться с Питером и возможностью отправки его обратно на Землю, у него нет достаточного терпения, чтобы отгородиться от кусающей, выжигающей сосуды боли, чтобы рационально воспринять сложившуюся ситуацию. Он словно горит изнутри, и лишь ладонь Паркера на плече приводит в чувство, вытягивая из омута болезненного, сравнимого с черной дырой.       – Мистер Старк, вы в порядке?       Он в порядке. Он в порядке настолько, что может дышать свободно и больше не слышать гудения в ушах. Он в порядке настолько, насколько не в порядке его соулмейт.       Тони кивает, чувствуя, как горит метка с инициалами на его запястье, словно вопя о том, чтобы её коснулись, чтобы очертили пальцем изгибы букв, чтобы ощутили неровные края ожога. Он кивает, и словно отголоском в его венах прокатывается тихое “прости”, сносящее остатки фантомной чужой боли прочь под стены, под массивные камни безразличия и сдержанности.       – Пустяки, – бросает Тони, отмахиваясь и возвращаясь к теме иной, более серьезной: возможности спасения Стрэнджа. Питер же мнётся около секунды, не уверенный, что вспышка боли и впрямь такой уж пустяк, но всё же смиренно кивает. Тони лишь привкус горечи на языке чувствует.       Всё это могло бы быть иначе, если бы они с Пеппер задержались на несколько минут тогда в Центральном Парке, если бы он отказался последовать за Брюсом и парой колдунов. Это всё могло обернуться тем, что он был бы сейчас рядом с Поттс, в абсолютном незнании того, что происходит с его соулмейтом, и почему у него так дико болит. Возможно, что это привело бы к тому, что в этот день он лишился бы своей родственной души на самом деле, окончательно. Вряд ли Танос и его приспешники собираются оставить в живых хранителя Камня, да и сам Стивен едва ли отдаст реликвию, не положив на его защиту собственную жизнь. Что ощущал бы он при этом? Было бы больно от утраты, вопили бы вены от разорванных нитей связи?       Скорбно выдыхая, Тони массирует пальцами переносицу и, наконец, вновь глядит на Питера, бросающего заинтересованные взгляды на левитирующий плащ. Теперь на его ответственности ещё и мальчишка, ведь чья ещё вина за то, что он здесь на этом корабле, кроме как не Тони Старка. Чья вина вообще за всё, что происходит сейчас? Разве не на нём этот груз ответственности за судьбу вселенной, за жизнь колдуна, за безопасность мальчишки?       Порыв очередной волны боли удается удержать, и Тони даже бровью не ведет, лишь терпеливо выслушивает план, торопливо слепленный Паркером из воспоминаний о классических ужастиках семидесятых. Он старается слушать внимательно, сжимая в кулак руку и заталкивая глубоко в себя ноющую боль, диким цветком распускающуюся в его груди от мук соулмейта, находящегося так близко.       Тони ожидал иного; резкие слова могли бы резать, но они лишь чуть царапают его, почти и не касаются, потому что Тони не нужны слова, когда он ощущает через связь достаточно. Он ощущает совсем другое; клубком скручивающееся тепло под ребрами, мягкое и неподдельное, отчаянное. Он ощущает это полыми ежовыми иглами по коже, прохладой по разгоряченному телу, уютной теснотой в словах. Он без труда распознает каждый завуалированный упрек и, наслаждаясь, парирует их все, ощущая себя в своей тарелке, понимая, что ни капли не ошибся, что он там, где и должен быть – в космосе, на космическом корабле в форме пончика, подле своего соулмейта, на расстоянии в пару шагов, которое просто необходимо сократить до пары сантиметров.       – Хоть убейте, не понимаю, как Вы втискиваете в броню свое раздутое эго.        Его слова подстегивают, заставляют, наконец, уменьшить это чертово расстояние, и Тони чувствует то, что должен был почувствовать уже давно – воздух. Он словно дышать может так, как не мог раньше, у него будто вековой груз с плеч спадает, обрушивается ему под ноги и крошится в пыль, а Тони только и может, что смотреть на Стивена, смотреть внимательно, ловя взглядом каждую черту его лица, и дышать, безостановочно дышать.       С Пеппер подобного не бывает – она словно разделена с ним тонкой пленкой; понимающая, любящая, но пресная, и теперь, почувствовав эту дивную свободу, эту живость, он не уверен, что сможет вернуться к прежнему.       – Домой, мы можем вернуться домой?       Тони кажется, что проходят часы, прежде чем Стрэндж говорит это, но на деле едва ли минута успевает смениться на вторую – они словно проваливаются в пустоту, где нет ничего, ни понятия о времени, ни надвигающейся опасности, ни смущенного Питера Паркера. И Тони ощущает, как на горло начинает давить спазм подступающей тошноты – он не знает, что делать. Он действует интуитивно, потому что иначе сейчас не может, и предлагает столкнуться с Таносом на его территории, там, где враг не будет ожидать.       – Постарайтесь понять, Старк, если передо мной станет выбор: камень, ваша жизнь или жизнь мальчика, я без колебаний буду защищать камень.       – Неужели? – Тони хочется смеяться, потому что он чертовски уверен, что это лишь напускное – он чувствует это в своих собственных венах, чувствовал на протяжении стольких лет, как Стрэндж цеплялся, как вгрызался, надеясь не потерять. И потому он усмехается – вздергивает правый уголок губ и вскидывает в насмешке бровь – он не верит, каким бы серьезным чародей не делал бы выражение лица.       И этого кажется достаточно, чтобы их едва ли значительная перепалка сошла на нет и работа в команде пришла ей на смену.