Toxin

Глава 39. Следующий день начался как-то слишком обычно. Вероятно, это всегда так... Ужасы происходят в ничем не примечательный вторник, когда ты как всегда почистив зубы, спешишь по делам. И не подозреваешь, что через мгновение произойдет жуть жутчайшая. Послевкусие утреннего секса еще ощутимо на губах и языке. Я стою в душе, пока Ал бреется. Вижу как шевелятся его губы, он что-то тихо напевает, не обращая внимания, что пена лезет в рот и нос. Я прикрыл глаза, глубоко вдохнул. Нестерпимо захотелось помолиться. Но как на зло ни единой строчечки в голове! И я, стыдясь сам себя, прошу Кого-то Там защитить вот это поющее и теплое с утра чудо. Как бы Тебя не называли, кем бы Ты не был...Даже не зная есть ли Ты вообще!.. Прошу... Пусть все плохое обойдет его стороной. Любые страхи, боль, потери не коснутся, не затравят. Не позволь уйти ему во тьму... - Ты чего там, заснул? - Ал отодвинул створки душа и заглянул ко мне. - Нет, все хорошо... - Аааа...Пошли, поможешь мне с завтраком. Он ворчит, что я колючий, когда целую после душа. Он-то побрился. При чем везде! Ахахах... Жарит бекон, распространяя восхитительный аромат. Я варю кофе. Ал делает смешные бутерброды в духовке. Я раскладываю тарелки, приборы и лезу пальцами в еду. - Не кусовничай! - стукнул по лбу ложкой. Наше типичное неторопливое утро. Хорошо, когда отпуск. Ал почти никогда не поет в голос дома. Как-то так вышло, что ЭТО наша работа и тащить ее в дом...не принято что ли. Для песен и музыки есть репзона, концертные площадки, студия звукозаписи, а здесь мы отдыхаем ото всех и ото всего. Зато здесь он рисует. Самых разных листов и листочков огромное количество, я не позволяю ему их выбрасывать. Порой рисунки в самых неожиданных местах: на коробке с чайными пакетиками, на упаковке молока, пару раз даже на наволочке! Я люблю его привычку что-нибудь нарисовать на салфетке и прилепить магнитом к холодильнику. Каждый раз, когда приходишь завтракать, там новая картинка: толстый кот, люди в наушниках, спящий я. Сегодня он внезапно запел. Что-то похожее на колыбельную. Я мыл посуду, а он ушел из кухни. Пошел на голос и обнаружил певца в спальне. Он открыл окно и пел, глядя куда-то в даль. - Эй...ты чего? - спрашиваю, когда последние высокие ноты зависли в воздухе, и Ал выдохнул. - Да так... - он пожал плечами, помолчал, видимо думая стоит ли мне что-то объяснять. - Древние скандинавы верили, что смерть приходит с сексом между умершим и проводником смерти. Странные представления...Но не лишенные приятности, пожалуй. А я пою, чтобы эта участь тебя миновала. Вот так... Я дурак? - Ты просто мнительный. Даже когда умрем, я думаю, мы останемся музыкой. И там... куда бы мы не попали, это будет что-то типа...гастролей. - Безумно длинного турне. Из которого нет возврата... - Можем начать верить в переселение душ. В чем проблема? Ал рассмеялся, шагнул ко мне, позволяя себя обнять. А потом он разорвал договор. Вечером мне позвонили из больницы и сказали, что к ним доставили только что Ала. И мне необходимо срочно приехать, потому что они не могут больше ни с кем связаться: ни с родней, ни с Робертом. Плохо помню как записал адрес, как рванул из дома. Но почему-то дверь запереть не забыл. Не помню дорогу, но помню жуткое желание, чтобы все это оказалось ошибкой, глупой шуткой, чем угодно, но не правдой. Оказывается, так легко купить серную кислоту. Просто прийти на химический завод и купить хоть тонны кислоты. А можно не приходить - интернет-магазин химикатов всегда в доступности. Кто-то купил. Кто-то облил. Просто подошел и облил. Прямо на улице. - Состояние тяжелое и продолжает ухудшаться...Мы боимся, что... - врач внимательно посмотрел мне в глаза, и я кивнул. Я знаю этот взгляд. Так смотрит на тебя смерть. Но он выживет, пока я дышу. Пока я жив, он тоже будет жить. Увитое трубками, проводами тело, утыканное иглами оно похоже на киборга из фантастического фильма. Заполошно пикает кардиомонитор, так жестоко показывая частые, рваные, невыносимо тяжелые удары сердца. Здесь не пахнет больницей. Здесь пахнет смертью. Вонь грядущего расставания забивает ноздри и хватает за горло. - Я разрываю договор... - губы потрескавшиеся, расчерченные черным, практически полностью забинтованная голова, пальцы, сдернувшие дыхательную маску, в серых струпьях. Нет...Да. Нет! ДА!!! Его пальцы вздрогнули, и он уронил маску, хрипло вздохнул и отхаркал кровавой массой. Затрещал, заверещал какой-то прибор, призывая медперсонал, а кривая на мониторе пискнула, беспомощно дернулась и выпрямилась. Вот так от нас уходят. Вот так нас бросают порой. Вот так умирают. Без драматизма и "киношности", Ал просто умер. Перешел в категорию "был". Я прикрыл глаза, готовясь тоже упасть бездыханным. Но ничего! НИ-ЧЕ-ГО... Медсестра вытолкала меня в коридор, где я тупо простоял что-то около часа. Я остался жив. Глава 40. Похоронами занимался Роберт. Потому что меня перемкнуло. Я просто просыпался утром, чтобы в очередной раз так привычно погладить половину кровати, которая теперь всегда будет пустой. И снова проваливался в сон. Меня тошнило от голода, но никакого желания вылезать из кровати и тащиться на кухню не было. Сны были страшные, но от них хотя бы можно было проснуться, оторваться. Я снова и снова видел тело в морге. Холодное, беспомощное, нагое и мертвое. Я снова и снова слышал это его "Я разрываю договор". Зачем?! Какого черта было твердить, что мы связаны, если он просто взял и умер, оставив меня здесь?! Чертов эгоист! Конечно, умирать первым всегда легче. Что такое смерть? А что такое жизнь после потери? Ад. Жить, не понимая почему и зачем. Дышать, вдыхая медленный яд - кислород. Есть боль, которую не выплакать, не выстрадать. Она каленым железом пропечатывается в душе, разрывая тело и душу. Осколки всего самого светлого рвали изнутри, убивая вернее пули в лоб. Цветы, письма - как символ чужой, непонимающей скорби...я сжигал их прямо во дворе. Единственное зачем я еще выползал по ночам, мучимый бессонницей. Но с наступлением утра я проваливался в тревожный мучительный сон, все же бывший избавлением, как ни крути. Церемония была закрытой. Полностью отцепили прилегавшую к кладбищу территорию. Алу не нужны свидетели. Не нужна глупая скорбь тех, кто потом пойдет по своим делам и будет жить. Мой соловей умолк навсегда. Он был мой север, юг, мой запад, мой восток... Теперь его нет. Он заколочен в доски и обернут в саван. Обожженное измученное тело. Кусок мяса, бывший когда-то и оставшийся сейчас моим счастьем. Созвездья погаси, и больше не смотри вверх! Упакуй Луну и Солнце разбери, слей в чашку океан, лес чисто подмети. Отныне ничего в них больше не найти.[Похоронный блюз - пер. Иосиф Бродский] Мир растерял краски, полинял и стал отвратительно безвкусным. Уходи... Ничего больше нет.

Если кто выроет мертвеца или разграбит могилу быть ему варгом. Статья 57 Салической правды

Я не хочу. Просто не хочу. Не хочу, чтобы его жрали черви, множились бактерии, раздувая изнутри. Когда гроб опустили в землю и начали забрасывать с глухим влажным звуком землей, я думал, сойду с ума. Но я смотрел и не мог отвести глаз. Мою любовь закапывали в землю. Прах к праху. Все тлен. И итог один... За что ты так со мной? Я мало тебя любил? Мало нежил? Мало дал того, ради чего стоило жить? Я всего лишь мужчина, который вот так полюбил безумно. Я всего лишь человек, который познал счастье и кощунственно захотел сделать его вечным. Утром следующего дня я развернулся на своей кровати, провел рукой по прохладной простыне и погладил его... Даже в смерти ты не уйдешь. Я найду способ. Он должен быть... Я верну тебя к себе сюда или найду тебя По Ту Сторону и останусь рядом. Холодное тело рядом стало мягким и податливым. Трупное окоченение спало. Значит скоро начнется гниение. Губы, кончики пальцев, носа, края ран засохли и стали такими странными на ощупь... Ал, любовь моя, обмытый, бледный и с кроваво-синими трупными пятнами на спине, боках, бедрах...Эти страшные черно-серые разводы, озера ожогов серной кислотой стали менее выраженными, они теперь больше похожи на узоры безумного мастера. Разлившаяся темная синь скопившейся застоявшейся крови окрасила тело подобно древнему сосуду. Ал... Бесконечно мертвый. Бесконечно любимый. Живот твердый. Где-то в тебе теплится жизнь. Зарождается и рвется наружу. Но эта не та жизнь, которую мы бы хотели породить с тобой... Паразиты. Мерзкие поедатели плоти. Ненавижу их! Они уничтожат тебя, мою прелесть, мое сокровище. Я задумчиво глажу его по волосам. Волосы и ногти, так странно, еще будут какое-то время расти. Мне нужно чтобы ты еще побыл таким...Я найду способ вернуть или уйти к тебе. - Потерпи немного. Я что-нибудь придумаю. И как ни крути деньги обладают мощью. После похорон, спустя несколько часов гроб без лишних вопросов выкопали,тело погрузили в специальную машину и привезли ко мне. Гроб пустой и "нежилой" закопали обратно. Если это решилось, значит и с сохранением тела тоже проблем не возникнет. Хмммм, можно нанять бальзамировщика. С другой стороны Ал личность теперь очень известная... Лишний шум ни к чему. Для всех ты умер. Ты мой. Только мой. Бесконечно жаль, что эти губы больше не могут ответить на поцелуи. Но само ощущение того, что хотя бы так, лишь телом он со мной, греет и заставляет целовать глубже, яростнее и забывать про необычный запах. Ал пах теплом, любовью и мной. Сейчас он пахнет так как и должен был. Так как пах в самом начале наших отношений, в самый первый момент знакомства. Ощутив вновь этот запах, я вспомнил то далекое 14 ноября. Он пах Смертью. И когда впервые поцеловал в ту ночь меня, вкус его губ был такой же как и сейчас. Он вернулся к истоку, к началу нашего совместного. Наверное, именно поэтому нет ни капли брезгливости. Та же нежность, бешеное сердцебиение и глухая тоска от безответности ласк. Целовать, прикасаться и отчаянно надеяться, что этого хватит, хватит, чтобы вернуть с того света... Тщетно. Он все также мертв. Я все также одинок. Сердце его не отзывалось, оставаясь холодным и безучастным. Мое заходилось от нежности, затапливавшей всю комнату. Следы от укусов не краснели, не покрывалось тело мурашками от моих поцелуев в шею, но я продолжал отчаянно прикасаться, целовать, гладить, прижимать к себе. Обхватил свой член рукой, двинул кулаком несколько торопливо и рвано. Укусил Ала за плечо, наваливаясь сверху, вдавливаясь в это родное тело и кончил забрызгав горячей спермой его живот. Потерся носом о его щеку. - Сволочь ты... Кто дал тебе право решать за меня? Зачем было разрывать контракт? Если ты умирал, я бы пошел за тобой. А ты взял и запер дверь за собой... Сволочь. Меня впервые прорвало. Слезы крупными каплями скатываются по щекам, падают на его скулу, нос, губы, стекают по шее. А я все никак не могу прекратить реветь! Я уже рыдаю в голос. Завываю и кричу, дергаю на себя и снова отталкиваю, беспорядочно целую и рычу, кусая. Сколько так продолжалось неизвестно, меня просто вырубило в какой-то момент. Проснулся, обнимая уже отчетливо отдающее гнилью тело. Так не пойдет... Ненормально быстро. Я провожу по его плечу пальцем, надавливая. Мягко и податливо. Кровь все также скопилась внизу. Я глажу его по рукам, сползаю вниз, водя по бедру ладонью. Наклонившись лизнул. В один из наших первых концертов я смотрел на тебя и понимал, что желаю тебя безраздельно. Что жажда обладания тобой всепоглощающая. Я задумался тогда еще, что ведь доведешь до греха - съем от тебя кусок. Этот день настал. Попытки отгрызть зубами не увенчались успехом, пришлось идти за ножом. Тонкий пласт отрезанной плоти больше похож на лоскут кожи. Я запихиваю его в рот, но ничего кроме жесткости и неприятного застревания волокон в зубах не чувствую. Второй кусок получился лучше. Идея приготовить была отброшена сразу - я ведь ем не для того, чтобы наслаждаться ЭТИМ как пищей, мне нужен кусок его плоти во мне, чтобы хоть как-то унять боль. Я получу его, я буду продолжать ощущать его живым в себе, если съем этот кусок. Но стоило только начать жевать, как меня вывернуло наизнанку прямо на кровати. Рвало мучительно долго и отчаянно. В конце уже меня сотрясали сухие спазмы и кашель. Мне пришлось принять душ, потом долго и тщательно отмывать Ала. Запах геля и шампуня все равно не смог отбить устойчивый запах разложения. Я залил ванну холодной водой, принес весь лед, что нашелся в доме, всю заморозку что была, и погрузил тело. Моя любовь, ты спишь в воде... Просидел всю ночь рядом с ванной на полу, время от времени опуская руку под воду, чтобы коснуться кожи. Должен быть способ. Глава 41. Свои ли сны вы видите по ночам? Не могут ли они быть видениями какого-то другого человека и в какой-то момент превратится в кошмар? Харуки Мураками. Подземка. Эта гадалка, потомственная ведьма, как она представилась, не была похожа на тех страшных непонятных старух из кинофильмов о колдовстве или на Бабу Ягу из сказок. Обычная молодая женщина примерно моего возраста. В шерстяном светло-бежевом брючном костюме. Она внимательно смотрела на меня хищным недобрым взглядом, но слова и интонации были самыми дружелюбными. - Ты друг мертвых отныне? - немного насмешливо. - Что, простите? - Некрофилия...с древнегреческого "мертвая любовь", "любовь к мертвому". Я испуганно уставился на нее. Откуда узнала?! А она просто кивнула, показывая что все понимает. - Ты возлюбленный Смерти. Халаал... Кто бы мог подумать? - она вздохнула и покачала головой. - А ты теперь хочешь пойти за Ним? Киваю. - Но хватит ли тебе любви вернуться или остаться там? Ты можешь пропасть. - Плевать. - Плевать... Хммм, глупо. В тебе обида брошенного. Ты хоть понимаешь, на ЧТО он пошел ради тебя? Какой ценой выторговал твою жизнь? - Я его не просил об этом... Он нужен мне рядом, я был согласен умереть, когда его сердце перестанет биться. А он...взял и ушел сам. Один. Это нечестно. Неправильно... Я впустил его в свой дом, в свою жизнь. Он не должен был уходить без меня. Ведьма кивнула, задумчиво покрутила чашку с крепчайшим эспрессо. - Кто ищет, тот всегда найдет... если правильно ищет. - она говорит тихо и внимательно смотрит мне в глаза. - Его нет ни в одном из миров. Самое страшное, что может с нами случиться...это забвение. Чтобы ты жил, чтобы ты мог видеть солнечный свет и чувствовать прохладу ветра, он согласился на вечное изгнание, и память о его жизни стерлась со страниц всех книг. Ты уверен, что твое желание быть рядом стоит его жертвы? - Да. Я либо верну его, либо останусь с ним. Она вновь кивнула, прикрыла глаза, будто прислушиваясь к чему-то. Но здесь в этой кофейне помимо нас нет посетителей. Только бариста протирает кофе-машину, да официантка расставляет салфетницы на столиках. - В тебе так много любви, и так мало разума. Наверное...именно поэтому ты сможешь достичь цели, какой бы она не стала в итоге. Она отдала мне небольшой сверток. Объяснила как и что с ним делать. - Оно не будет, чем оно есть...Оно будет тем, чем оно не является. Ты решишь свою задачу, когда увидишь это. - сказала напоследок и покинула кофейню, оставив меня одного. В темной комнате тени спрятались и затаились. Я обдеру всю землю, чтобы не было ни одного пугающего темного пятна. Я выключу солнце, как надоевший торшер. Ал уже начал разлагаться. Несмотря на стужу от кондиционеров в комнате, не смотря на ледяную воду в ванне. Он все же сейчас больше напоминает отвратительно раздувшуюся синюю жабу. Мягкая кожа расползается. Язык распух и вывалился. Челюсти разомкнулись. Все раны, все отверстия почернели. Я люблю тебя. Целую в щеку, вытаскивая из воды и утаскивая в комнату. Благовония разожжены. Свет выключен. - What's broken, darling? - I'm... Тонкий человек в костюме и при галстуке тянет руки из тьмы. Один из углов комнаты раскололся и пошел трещинами. Оттуда выползают длинные руки, тянут за собой тело. Это зло, что дремлет в нас: за красивым фасадом спит жестокость и агрессия. Черный классический костюм сидит как влитой. Аккуратный узкий модный галстук. Безэмоциональное лицо - у страха нет глаз и рта, оно безучастно. Беги и не оглядывайся... Я позволяю утащить себя. Свои ли кошмары я вижу, обнимаю тощую фигуру, чувствуя холодные склизкие щекочущие прикосновения длинных странных конечностей, забирающихся под одежду и касающихся кожи. Проводники тьмы... Посланники Смерти... Носят костюмы и рвут твою одежду в клочья. Ласково гладят и щекочут, затем разрывают твою плоть. Накрывают истерзанное тело шкурой, меняют твой Hamr и отпускают. Здесь серый мир полный стрекота сверчков. Здесь царство вечных сумерек. Здесь вокруг тысячи, целые тучи серокрылых бабочек. Это место ужаса и отчаяния, не принадлежащая ни одному из миров, пограничная, заброшенная, проклятая территория. Место, где бродят те кого забыли, кого вырезали из истории. Отныне я волк, может глаза зверя помогут мне увидеть то, чем оно не является?