Остаток дня прошел в сумбуре. Герман не мог никак взять себя в руки и сосредоточиться на поставленной задаче. Глаза отказывались различать строки в книге, думать о деле не выходило от слова совсем. Он чувствовал себя преданным, хотя и стоит признать, что Драко Малфой никогда ничего ему и не обещал. Напротив, он отчаянно пытался избавиться от той данности, которую им подкинула судьба. Столько лет терпел, искал способ разрушить узы…
Злиться не было смысла. Но Грейнджер все равно был зол. Должно быть, его клеймо так навсегда и останется с ним. Ничего уже не поделаешь. Магия рассудила неверно.
— Все тщетно. Нет никакого способа.
У него, как у альфы, уже была истинная пара. Герман никогда больше никого не полюбит и сможет возжелать, а если и постарается — проку не будет. Но о себе парень нисколько не переживал. Он сможет выстоять, сможет залатать рану на сердце своими амбициозными стремлениями, посвятить себя карьере, стать кем-то достойным. Он справится. Но что будет с Драко? Наличие истинной пары не позволит ему даже семью построить с другим альфой, он либо не сможет родить ребенка и останется бесплодным, либо дойдет до рождения гаммы, а это считалось чем-то намного хуже.
Как обезопасить его?
Грейнджер понимал, что выхода все равно никакого нет. Многие искали, столетиями, никто ничего не нашел. Самым лучшим выходом Герман искренне считал лишь то развитие событий, при котором он просто похитил бы Малфоя, забрал его куда подальше, на другой континент, если потребуется, чтобы быть с ним, даже вопреки воли омеги. Он бы все равно передумал потом. Да и его родителям бы пришлось однажды смириться с неизбежным.
Но он бы все равно не смог так поступить. Принуждать своего омегу — неправильно. Причинять ему вред — недопустимо. Разлучать его с любимыми родителями — чудовищно. Так нельзя.
Закрыв книгу, Герман отложил ее в сторону и откинулся на спинку дивана, закинув голову. Он устал думать об этом. От собственной беспомощности хотелось скулить. Самые главные слова из уст Драко прозвучали: для него их связь — нечто позорное, то, за что будет стыдно перед отцом. Герман мог стать лучшим учеником Хогвартса, мог стать самым выдающимся волшебником современности, Министром магии — да кем угодно, но не мог изменить того, что от него никогда не зависело. Он не мог изменить свое происхождение.
Грейнджер бездумно уставился в потолок. В гостиной Гриффиндора было тихо. Буквально пару минут назад в спальню ушли две девочки. Одна из них пыталась заговорить с Германом, строила ему глазки, но тот в ответ лишь буркнул, что ему мешают читать. Должно быть, девочка очень расстроилась, но парня это совершенно не заботило.
Ему хотелось поговорить с кем-то о случившемся, поделиться проблемой и услышать совет, просто ощутить хоть какую-то поддержку. Идеальным было бы поговорить с Ричардом, но у того и своих проблем хватало. Тоже весьма и весьма повезло — Поттер ведь узнал, что его истинной парой является его родной брат. Так еще и этого брата едва не убили, на него охотятся, при том, что он омега, не умеющий колдовать.
Сложности были у всех — это факт.
Возможно, они с Риччи вместе смогли бы найти какое-то решение возникшей ситуации, но для этого стоило встретиться. Расписывать такого рода вещи в письме Герман не собирался. Был, конечно, вариант с тем, чтобы поговорить с Роном. При всей своей нелюбви к Малфою, он бы понял, что такое узы истинных, он бы поддержал. Но Рон уединился со своей девушкой, и отвлекать его Грейнджер так же не хотел.
— Никогда еще не видела тебя таким мрачным.
Услышав знакомый голос, Герман встрепенулся и посмотрел в сторону. Джинни Уизли стояла рядом с камином, облаченная в просторные штаны и майку с весьма глубоким декольте. Длинные рыжие волосы были распущены, они красиво гармонировали со светлей кожей, покрытой веснушками.
— Так уж сложилось.
Джинни улыбнулась.
— Плохой день?
— Что-то вроде того, — Герман кивнул. — День и правда как-то не задался с самого утра.
Девушка кивнула и, шаркая босыми ногами по полу, подошла к дивану и села рядом. Грейнджер проследил за тем, как она вытянула ноги и водрузила их на пуфик. Что ни говори, а с Джинни ему всегда было очень уютно и спокойно. Девушки-альфы — большая редкость, по части наличия пробивного характера они могли дать фору любому мужчине, при этом сохраняя ясность ума и трезвый рассудок. Подавляющее большинство женщин-мракоборцев как раз были альфами.
— Расскажешь?
Уизли никогда не спрашивала о чем-то просто из любопытства. Она бы прошла мимо, если бы не была готова в случае чего выслушать и чем-то помочь, и за это качество Герман ее ценил. В их семье было очень много альф. Ну, практически все, не считая лишь Молли и Чарли. Первая, что очевидно, была омегой, а Чарли — бетой.
— Уверена, что хочешь узнать об этом?
Джинни пожала плечами.
— Уверена, что хочу помочь, если могу вообще это сделать.
Именно это Грейнджер и ожидал услышать. Он кивнул, принимая такой ответ.
— Только Рону не говори. Я не знаю, как он это воспримет.
Девушка задрала бровь.
— Все так серьезно?
Герман осмотрелся, убеждаясь в том, что они точно одни, а потом ответил:
— Я встретил истинного.
Это заявление Джинни ошарашило. Она замерла, распахнув глаза, а потом выдохнула:
— Да, все серьезно. Как это вообще произошло? С кем?
Грейнджер поджал губы.
— Я узнал об этом сегодня.
— И ты не выглядишь счастливым. Так что не так?
Да, обычно что-то подобное дарит истинное счастье. Герман прочитал достаточно литературы на тему истинных, усвоил множество тезисов, суть которых сводила к одной и той же мысли — это лучшее, что только может произойти с человеком. Возможно, они не лгали, но Грейнджер начал в этом сомневаться.
— Это Драко Малфой.
Уизли ожидаемо удивилась.
— Ты это серьезно?
Герман мог представить, как это вообще звучит. Тот самый Малфой, который годами портил ему жизнь, называл грязнокровкой и в принципе не упускал случае как-то ему насолить. Более того, за все эти годы Грейнджер так и не понял, что этот омега — его истинная пара. Ему бы и в голову не пришло, что Драко столь активно использует форбий. Разве в этом был смысл? С помощью форбия можно сбить с толку, но нельзя скрыть пол. Он не поможет обмануть людей, которые так или иначе всегда где-то рядом, но он может скрыть запах от альфы.
Чертово зелье. Герман понятия не имел, как бы он среагировал, если бы понял все раньше. Если бы Малфой не приехал в Хогвартс, уже надушившись своим особым одеколоном, они бы оба все поняли в первую же встречу. Было бы тогда все иначе? Они были детьми, и тогда между ними была неприязнь незнакомцев, без реального повода ненавидеть друг друга. Если бы все узнали, что они — истинная пара, все было бы иначе.
Лучше или хуже — не понятно. Но иначе.
Или уже потом, когда им было по тринадцать лет. Если бы тогда Герман понял, что к чему, если бы Драко рискнул об этом сказать…
Грейнджер помотал головой. Нет, не рискнул бы. Наверное, остаться навсегда одиноким и бесплодным и то не так страшно, как связать свою жизнь с магглорожденным.
— Серьезно. Он понял это четыре года назад, но скрывал от меня. Прятал запах форбием, искал способ как-то разорвать связь и боялся, что об этом кто-то узнает.
Джинни потребовалось время, чтобы переварить эту информацию. Герман покосился на книгу, которая все так же лежала рядом. Никаких данных о том, что можно обмануть саму магию, он не нашел, но было кое-что другое, нечто очень важное для Ричарда. Истинными парами редко, но становились родные по крови альфа и омега, потому что в них была разного рода магия, и с этой точки зрения такая связь не считалась инцестом. Грейнджер помнил о том, что Поттеры — весьма древний род, много с кем связывавший себя узами брака. Магическая мощь дарует родным братьям общее потомство, смешав в детях лучшее, что только может предложить. Но и тут важно помнить о важной детали. Рожденные от подобной связи дети будут обладать действительно большой мощью, и их потомство лучше сводить с теми, в ком подобной мощи меньше. Иначе из-за переизбытка всего и сразу уже их дети рискуют стать сквибами.
Интересно, а Малфои об этом знают — подумал Герман. Известно ли блюстителям чистой крови, что сквибы рождаются именно потому, что кровь не смешивается? Скорее всего — нет. А вот Лили знала. Она, у кого в роду было больше магглов, стала настолько сильной волшебницей, что любая чистокровная ведьма бы позавидовала.
— Погоди, как такое вообще возможно? Ты и Малфой? И он это скрывал столько лет?
Уизли была ошарашена, что, в принципе, не странно. Герман и сам не мог толком с этим смириться.
— Именно так. Я сегодня заподозрил, что он маскирует запах и швырнул его в мыльную воду. Потом все стало очевидно.
— И как он тебе объяснил свое молчание?
Грейнджер непроизвольно сжал пальцы в кулаки.
— Он не хотел опозорить свою семью.
— Да это же безумие, — Джинни чуть приподнялась с места. — Не важно, что они такие помешанные на чистоте крови. Малфои — древний род. Они должны знать, что нельзя даже пытаться разлучать истинных. Это против самой магии. Это серьезно.
Герман кивнул.
— В книге написано то же самое.
Однако Уизли рыкнула, словно напоминая о том, что она — альфа.
— Да плевать на книги! Я, конечно, Малфоя на дух не переношу, но если он и правда твой истинный — не смей его отпускать! Это твой человек, у тебя прав на него больше, чем у родителей.
Она ударила кулаком мягкую обивку дивана, так что Грейнджер посмотрел на нее, несколько удивленный столь бурной реакцией.
— Почему ты злишься?
— Потому, что это важно, — Джинни постаралась не повышать тон. — Я серьезно, Герман. Это не та ситуация, при которой можно получить отказ и пойти искать другое решение. Если сама магия решила вас свести — вы обязаны быть вместе. Магии виднее, кого и с кем сводить, — она поморщилась. — Какой ужас, Малфой… Но теперь понятно, почему он огрызался на всех омег, которые пытались виться вокруг тебя, а на меня даже косо не посмотрел ни разу. Тут не просто ревнивый омега — тут истинная пара. Малфой и ты, — девушка усмехнулась. — Это странно. Но в каком-то смысле даже правильно.
Грейнджер пожал плечами.
— Я бы не был в этом уверен.
— Ты его трогал? Прикасался к нему?
Поймав лукавую улыбку подруги, Герман сразу понял, к чему она ведет.
— Да.
— И ты чувствовал, что готов одновременно и насиловать его, и ласкать до отупения?
Парень поморщился.
— Прекрати, это омерзительно. И пошло.
Джинни довольно закивала.
— Значит, да. Вот что, Герман, — тон девушки снова стал серьезным. — Никакие глупости о чистой крови никогда не будут важнее, чем законы магии. Малфой — твой. И если он это отрицает, то лишь из-за упрямства. Воспитали его таким, что поделаешь. Но он уже твой. Иди и забирай. Ты имеешь на это полное право. Даже законы магической Британии на твоей стороне. Люциус ничего вам не сделает. Уверена, он еще поймет, что такой зять на дороге не валяется.
Она накрыла ладонью его плечо, и Грейнджер в самом деле почувствовал себя лучше. Да, Джинни совершенно права. Связь истинных по всем законам превыше любых условностей. Драко даже не может ему отказать. И если еще в разговоре с ним Герман цеплялся за мысль о том, что не хочет принуждать омегу, то услышав слова Уизли, начал думать иначе.
— Мне придется стать Министром магии, чтобы быть достойным, — задумчиво проговорил он. — Как думаешь, это поможет?
— Ты и так достоин, Герман. Не неси чушь. Лучшим учеником Хогвартса кого попало не назовут, — Джинни хихикнула. — Но да, будет еще круче, если станешь Министром магии и наведешь порядок в стране. Давно пора показать блюстителям чистой крови, что происхождение не играет никакой роли.
Грейнджер улыбнулся в ответ. Ему и правда полегчало.
— Спасибо.
Джинни кивнула.
— Не тяни с этим. И больше не пугай девочек своим мрачным видом, — она поднялась на ноги. — Спокойной ночи.
— Хороших снов.
В спальню Грейнджер решил не возвращаться. Он сложил книги в сумку и покинул гостиную, пока еще и для себя толком не понимая, куда и зачем идет. Опять в пустой класс, чтобы почитать? Так он уже прочитал содержимое обеих книг.
Парень находился в коридоре, когда к нему подлетела бумажный журавлик-оригами. Он нахмурился. Обычно такие записки использовали студенты помладше, и то если на уроках слишком скучно. Журавлик присел на его ладонь, и Герман, подумав несколько секунд, все же раскрыл письмо. На клочке бумаги было ровно два слова.
«Выручай-комната»
Ровный каллиграфический почерк, но чернила чуть смазаны в конце. Грейнджер приблизил листик к лицу и сделал глубокий вдох. Он узнал этот запах, не мог не узнать.
— Вот же…
Свернув листик в комок, Герман спрятал его в кармане брюк и продолжил идти, но уже в другом направлении. Будь что будет, в самом деле.
***
Все еще нервная, Петунья хлопотала на кухне, проговаривая что-то тихим шепотом. Она была слишком озадачена произошедшим. Нужно время, чтобы осознать подобное, безусловно.
— Тетя?
Женщина выдохнула.
— Да, дорогой?
Ричард прошел на кухню и остановился рядом со столом. Он без особого интереса посмотрел на рассыпанную муку, пару мисок с неизвестным ему содержимым и какие-то кухонные приборы, о назначении которых ничего не ведал.
— Может, чем-нибудь помочь?
Петунья принципиально готовила что-то одна. Не потому, что не осталось еды, а потому, что так ей легче думать о делах насущных. Она ненавидела бездействие, всегда нервничала, если нечем заняться.
— Нет, не нужно, — Риччи тут же отвел взгляд, уставившись на свои ботинки, и женщина поджала губы. — А впрочем, вот — взбей яйца. Сумеешь?
Она поставила перед племянником миску с разбитыми яйцами, и тот, воодушевленный, схватился за вилку.
— Да, без проблем!
Петунья позволил себе улыбнуться. Ричард был милым юношей. Судя по всему, характером он пошел в отца, но было в нем что-то и от тети. А вот Гарри — точная копия матери. Женщина выдохнула. Она так привыкла считать именно себя мамой Гарри, и теперь у нее на душе было смятение.
— Приходилось раньше делать что-то подобное?
Справлялся Риччи весьма неплохо.
— Да, бывало. Когда я гостил у друга, мы с его братьями и под руководством его мамы пекли кексы на Рождество. Было очень весело. Гарри рассказывал, что вы учили его готовить. Он вас так любит.
Петунья кивнула.
— Перестань обращаться ко мне на «вы», дорогой. Я ведь твоя родная тетя, да и к тому же единственная.
Риччи был чуть выше ростом, нежели Гарри, и ощущался куда более внушительным. Должно быть, именно потому, что он альфа. Петунья невольно вспомнила события из далекого детства, себя и Лили, играющих на детской площадке, и соседнего мальчика, который ее пугал своим видом. Прошло много лет, прежде чем она поняла, что мальчик, будучи волшебником, обладал феромоном альфы, за счет которого и казался ей угрожающим.
Северус Снейп, первый друг Лили, человек, что полюбил ее в детстве и пронес это чувство сквозь годы. И вот теперь Лили беременна от него, скоро на свет появится их общий ребенок.
Петунья была уверена в том, что к ее сестре это чувство пришло не в юности. Тогда она любила Джеймса Поттера, и их сыновья родились в любви и согласии. Гарольд и Ричард — близнецы, оба такие замечательные и искренние. Братья, которым судьбой было уготовано быть вместе еще и как паре.
Женщина все еще не понимала, как ей к этому относиться.
— Хорошо, — Риччи кивнул. — Думаю, ты сейчас очень сбита с толку.
— Как и ты, — кивнула Петунья. — Мне стоило всегда помнить о том, что у магии свои правила. У нас с Лили одни общие родители и общее предки, но волшебницей родилась только она. Значит, так и должно было случиться. Судьбе было угодно, чтобы я полюбила Вернона, стала его женой и мамой Дадли и Гарри. И знаешь, — она посмотрела на племянника, — Это было правильно. Я рада, что так все и сложилось. Теперь я узнала, что судьбе угодно, чтобы вы с Гарри любили друг друга не только как братья. Что ж, ей виднее, правда?
Ричард кивнул. Он равномерно сбивал яйца, думая над словами тети.
— Знаешь, а ты потрясающая.
Петунья тихо засмеялась.
— Ты тоже ничего, дорогой.
Со стороны гостиной послышался восторженный голос Дадли. Он полдня твердил что-то о некой Ромильде, которую видел рядом с воротами и с которой успел перекинуться парой фраз. Сложно было не понять, что ему понравилась эта девушка. Ричард ее знал, по крайней мере, помнил, что она учится в Хогвартсе на шестом курсе, и что она как-то дарила ему шоколад на день Святого Валентина.
— А что мы готовим?
— Печенье, — отозвалась Петунья. — Имбирное. Гарри его просто обожает, — она нахмурилась. — Кажется, Лили нервничает.
Поттер согласно кивнул.
— Она не знает, что и думать. Дамблдор ее обманул, заставил отправить Гарри в маггловский мир, заблокировав его магию. Это крайние меры. Зачем он это сделал — непонятно.
— Не зря мне этот старик никогда не нравился.
Ричард никогда прежде не сомневался в Дамблдоре и его словах. Казалось, будто этот величественный человек способен защитить весь мир от всего зла в одиночку. Казалось, что он всегда предельно честен и открыт.
— Жена этого Люциуса приедет ночью, да?
Риччи кивнул, поставив миску на стол.
— Да. Мама усилила охранные чары.
Думая о Нарциссе, Поттер отчетливо воображал себе то, что эта несчастная женщина пережила по вине Волдеморта. Она нашла своего истинного, родила сына и была счастлива, пока отреченный гамма не решил все уничтожить, растоптать чужую любовь просто потому, что сам был не способен на нечто подобное. Какого было Нарциссе, когда ее изнасиловали, пока любимого мужа нет дома?
Ричард не хотел об этом думать, но все равно думал. Люциус был обманут, он едва не потерял свою истинную пару, а теперь виновник этого кошмара охотился за Гарри, чтобы сделать с ним то же самое. Это чудовище в самом деле не понимало, что такое настоящая любовь. Цель Волдеморта — уничтожить все хорошее, доказать, что он выше законов магии. И ради этого он готов губить всех.
Не важно, чего ему это будет стоить — Ричард не позволит Волдеморту и пальцем тронуть самое ценное, что у него есть. Теперь он не переживал о том, что возжелал собственного брата. В этом не было ничего неправильного, они должны были быть вместе.
— Надеюсь, все эти чары будут работать, как надо.
Ричард улыбнулся.
— Не переживай, тетя. Мама очень сильная волшебница.
Он и сам старался не волноваться. Однажды ему удалось одолеть Волдеморта, и он сделает это еще раз. Ради Гарри — сколько угодно раз.
***
Вернувшись в поместье, Люциус первым делом схватил оставленную давеча папку с документами.
— Нарцисса!
Та быстро оказалась в гостиной.
— Что такое?
Малфой подошел к жене и коснулся ее щеки ладонью. В какой-то момент он успел испугаться, обнаружив за собой слежку. Пожиратели смерти активизировались.
— Дорогая, собери самые нужные вещи. Необходимо немедленно покинуть поместье.
Женщина с готовностью кивнула.
— Хорошо. Мы поедем во Францию?
Люциус позволил себе расслабиться ненадолго. Пока еще все хорошо, на его любимую жену никто не успел напасть. Она в порядке. Однажды он не смог ее спасти от ужасной участи, больше подобного не повторится.
— Нет, есть другое место. Там безопасно. Я уже обо всем договорился, поэтому сейчас надо поспешить.
Нарцисса не стала ничего уточнять. Она прекрасно понимала, что если Люциус так всполошен, то времени на разговоры просто нет. Если он нашел безопасное место и уверен в своем решении — Нарцисса была готова полностью ему довериться.
— А что с Драко?
— Ему пока лучше оставаться в Хогвартсе.
Мужчина приблизился к камину. Надо будет приказать домовым эльфам прятаться, если нагрянет кто-то из Пожирателей смерти. Особенно если явится Беллатриса, а именно она, скорее всего, и придет выяснять, почему чета Малфой не явилась на поклон Темному лорду.
Открыв папку, Люциус выбрал несколько самых неудобных для него документов и решительно бросил их в огонь. Так он, конечно, свою репутацию не очистит, но уже хоть что-то. Ниже прочих в папке лежал очень важный документ, свидетельствовавший о том, что Абрахас Малфой и Вальбурга Блэк заключили соглашение о неразглашении тайны рождения Нарциссы Блэк. Об этом никто не должен был знать, кроме разве что самой Нарциссы и ее мужа.
Вальбурга, ставшая женой своему двоюродному брату, дабы не терять фамилию Блэк, командовала мужем, манипулировала им и не позволяла и слова говорить против. И никто не знал о том, что она ему изменяла с Абрахасом Малфоем, который в ту пору едва успел жениться.
Когда жена Абрахаса забеременела, он оборвал интимную связь с Вальбургой, и та даже не стала ему мстить. А уже потом женщина поняла, что беременна.
Новорожденная девочка, Нарцисса, была столь сильно похожа на Абрахаса, что Малфой искренне переживал — как бы все не поняли, что к чему. Заключенное между ними тайное соглашение должно было обеспечить Нарциссе небольшую часть наследства от биологического отца, разумеется, в тайне — это было условие Вальбурги, на которое Абрахас согласился, не раздумывая.
Люциус, родившийся несколькими месяцами раннее, уж в детстве, увидев Нарциссу, понял, что это его истинная пара. Так что в итоге Абрахас и Вальбурга заключили еще одно соглашение, которым фактически оформили помолвку. Их не смущало то, что новоявленные жених и невеста приходятся друг другу единокровными братом и сестрой. Раз магия так решила, значит — так нужно. Ведь магии виднее, кого и с кем сводить.
Эти документы Люциус хранил долгие годы.
— Не важно, не имеет значения.
Он бросил их в огонь и проследил за тем, как пергамент сгорел в огне дотла. Никто больше не знал об этом кровном родстве, разве что Драко узнал, и узнал от них. Люциус рассказал сыну всю правду. И о том, как они с Нарциссой поженились, как радовались рождению первенца и уже мечтали о втором ребенке, как потом Волдеморт совершил страшное насилие над Нарциссой, доведя ее до бесплодия.
Драко должен был узнать правду, чтобы понимать, насколько Волдеморт опасен и безумен. Он уничтожал все, к чему прикасался, просто потому, что в этом была его природа.
Избавившись от ненужных документов, Люциус закрыл папку и вернулся к столу. Все самые ценные вещи он предусмотрительно спрятал в Гринготтсе, так что на сборы уйдет не много времени.
— Я все собрала, дорогой.
Нарцисса вернулась с Тинки, тащившем за ней небольшой чемодан. Люциус кивнул.
— Хорошо, — взяв чемодан у домового эльфа, он сказал: — Скажи всем не высовываться. Если кто-то придет, не попадайтесь им на глаза и не разговаривайте с ними.
Тинки тут же поклонился.
— Слушаюсь, хозяин.
— Идем, дорогая.
Нарцисса тут же доверчиво прильнула к нему, заставив Люциуса в который раз ощутить неподдельную нежность. Он бесконечно любил эту женщину и бы ей благодарен за то, что она, несмотря ни на что, однажды нашла в себе силы простить его и жить дальше, несмотря на пережитый из-за Темного лорда ужас.
На сей раз он сможет защитить и ее, и сына. Чего бы ему это ни стоило.
