Как сделать акцент

***

К тому времени, когда Джон добрался до дома и поднимался по лестнице, он проработал две смены и очень устал. Чем выше Джон поднимался, тем громче становились звуки скрипки Шерлока. Войдя в квартиру, он увидел, что тот стоит у окна в поношенных пижамных штанах, дырявой футболке и синем халате; казалось, что он смотрел на горящие тусклым светом уличные фонари. Но по опыту Джон знал, что это не так. С порхающим над инструментом смычком он выглядел ушедшим в себя и потерянным в музыке. Он играл соло скрипки от Элгара, «Salut D'Amour, Op. 12»* – одну из любимых мелодий Джона. Поставив сумку на пол около двери и повесив куртку на крючок, Джон уселся на диван. Откинув голову на спинку дивана, он приготовился слушать; напряжение от шестнадцатичасовой смены начало его покидать. Шерлок плавно перешёл к другой мелодии, нежной и лёгкой, которую Джон не знал. Закончив, он повернулся, чтобы положить скрипку и смычок на стол. – О! Джон. Я тебя разбудил? – Шерлок изогнул брови в искреннем выражении удивления. С его губ слетело «o», прежде чем он начал говорить. Его губы. Его великолепные, прекрасные губы. Его красивые, пухлые губы. Его губы, на которые была нанесена тёмно-сиреневая помада. Помада. На губах Шерлока была помада. Джон прищурился. Единственным освещением в комнате был вездесущий свет от лондонских фонарей. Возможно, он ошибался. Естественно, губы Шерлока были розово-сиреневого оттенка. Возможно, они просто выглядели более тёмными в тусклом свете. И почему я знаю так много о нормальном цвете губ Шерлока Холмса? Джон покачал головой, чтобы прояснить мысли. Он провёл на ногах две изнурительные смены. Он физически и морально устал, а во рту не было ни крошки с самого завтрака. Его защита рухнула. А зачем мне нужно защищаться от мыслей о губах моего соседа по квартире? Возможно, пришло время отправляться спать. Когда Джон понял, что смотрел на Шерлока, открыв рот, в течение приблизительно сорока пяти секунд, он так быстро его закрыл, что зубы клацнули. Прищурившись, Шерлок наклонил голову, будто спрашивая «проблема»? Джон покачал головой и вздохнул. – Шерлок, я только что пришёл домой с работы. У меня было две смены в хирургии. Помнишь, я говорил тебе об этом вчера? – Джон даже не пытался скрыть раздражение в своём тоне. Он задался вопросом, должен ли он упомянуть о помаде, только ради того, чтобы увидеть реакцию Шерлока. – Ты выглядишь так, будто хочешь выпить, – ответил Шерлок, не моргнув глазом. Развернувшись, он добрался до кухни в четыре шага. Джон услышал звон стаканов, когда Шерлок рылся в шкафах, а потом тихое булькание. Протянув руку, Джон включил свет в торшере позади дивана. Шерлок вернулся в гостиную, держа в каждой руке по стакану, с налитым на три пальца тёмным напитком. Ему пришлось наклониться немного вперёд, чтобы вручить Джону стакан через журнальный столик, предоставив Джону возможность взглянуть на свой рот. Его рот. Его рот, который, казалось, был отлично очерчен тёмно-сиреневым карандашом для губ и накрашен помадой такого же оттенка. Рука Джона зависла в воздухе, когда он с изумлением уставился на превосходно подчёркнутые изгибы губ Шерлока. Подарив шутливую полуулыбку, Шерлок наклонился ниже, чтобы втиснуть стакан в руку Джона, о которой тот забыл. Джон моргнул, оставил глаза закрытыми на несколько ударов сердца, чтобы дать себе время для возвращения самообладания. Когда он снова их открыл, Шерлок уже сидел в своём кресле из хрома-и-кожи, небрежно закинув одну ногу на другую. В свете лампы синий халат стекал с его плеч как водопад; из-за этого у сиреневой помады, придающей блеск его губам, появился синий оттенок. Шерлок поднял стакан к своим (красиво очерченным) губам и сделал глоток. Опустив стакан к коленям, он посмотрел вниз, даря жидкости в нём таинственную улыбку. А потом стёр пятнышко от помады на ободке стакана большим пальцем. Джон вытаращил глаза. Шерлок только что небрежно стёр помаду с ободка стакана, будто это было нормальным, обычным явлением на 221Б. Сделав большой-большой глоток виски, Джон закрыл глаза, ощущая, как напиток обжигает горло. Он должен упомянуть помаду? Открыв глаза, он увидел, как Шерлок сделал ещё один глоток виски, а потом снова стёр след от помады большим пальцем. Тишина растянулась до точки, где она выходит за рамки дружеской. Ну, возможно, она была дружеской для Шерлока – он никогда, казалось, не возражал против долгой тишины. Но Джон чувствовал беспокойство в такие моменты. Он откашлялся, намереваясь сказать что-нибудь – что угодно – чтобы разрушить неловкую тишину. Прежде чем Джон успел сформировать мысль, Шерлок поставил на стол пустой стакан, вскочил и снова взял в руки скрипку и смычок. Он начал играть бойкую, своего рода народную песню, в которой Джон узнал песню начала весны в начальной школе. Она вызвала у Джона воспоминания о лентах в руках и танце вокруг шеста с одноклассниками. Джон посмотрел на пятно помады на пустом стакане Шерлока. Подняв голову, он взглянул на Шерлока, на его блестящий сиреневый рот, изогнутый в хитрой улыбке. Джон улыбнулся в ответ. Он почувствовал, что разделил некую тайну со своим соседом по квартире, но он не совсем понял, что это за тайна. Было проще просто уронить голову на спинку дивана, закрыть глаза и продолжить слушать игру Шерлока, чем пытаться понять то, что только что произошло между ним и другом.