***
Эрик смотрит на мишень в разрез прицела. Чувствуется, что ему ещё не совсем комфортно — отсутствие двух пальцев сказывается на хвате рукоятки даже несмотря на удобный протез-полуперчатку. Пули ложатся кучно, но не в центр мишени, и он злится. Это видно и по насупленным бровям, и по сжавшимся в тонкую полоску губам, и по резким, скупым движениям. Эрик тренируется уже почти два часа, попеременно стреляя то из винтовки, то из автомата, а последние полчаса из пистолета. Время от времени он прерывает тренировку, подходит к бетонной плите, что сегодня исполняет роль стола, и начинает разбирать-собирать какой-нибудь ствол на время. После запуска секундомера его движения становятся чёткими и отточенными, и только очень зоркий глаз заметит некую замедленность и неуверенность движений. Собрав полностью винтовку, Эрик смотрит на циферблат и снова недовольно хмурится. Он повторяет всё с самого начала. Потом берёт автомат — и снова всё то же самое. Раз за разом. Снова и снова. Хмурится, изредка матерится, вытирает с лица пот, делает глоток воды из стоящей рядом бутылки и начинает заново. Потом вновь стреляет — стоя, лёжа, с колена. И снова разборка-сборка. За тот месяц, что Скай не видела Эрика, он изменился — начал отпускать бороду, и теперь она курчавится колечками, скрывая его чуть резкие скулы, удивительным образом смягчив даже суровый взгляд. Скай сидит в стороне на куче мусора, невидимая за электрическим столбом — покорёженным, с торчащей во все стороны арматурой — и с интересом наблюдает за занятиями брата. Сейчас, когда Эрик на полигоне один, когда никто не видит его, он расслаблен и не следит за выражением своего лица. Может быть, поэтому между сменой упражнений он порой вдруг останавливается, замирает на несколько минут, его взгляд становится рассеянным, каким-то отсутствующим. Изредка Эрик мечтательно улыбается, а один раз его лицо озаряет улыбка настолько искренняя и задорная, что Скай жалостливо морщится и отворачивает взгляд. «Потерпи, Эрик. Скоро всё будет хорошо». Пока Бесстрашные отбивали натиск Джампера и его банды, готовили новых солдат из мобилизованных из других фракций, городской Совет искал пути спасения за Стеной, направив парламентариев в ближайшие города за помощью. Первым откликнулся Детройт. Над этим городом тоже проводили эксперимент, и теперь с него тоже требовали ежемесячной уплаты «продуктового налога». Местные власти, сохранив систему фракций, смогли удержать контроль и обеспечить относительный порядок, вовремя активировав Стену и запечатав город изнутри. И понадобился почти месяц, чтобы шесть полностью укомплектованных взводов Неустрашимых Детройта прибыли в Чикаго. Общими усилиями опытные солдаты наконец-то прорвали заслон мятежников, которых энергично поддерживала столица, разгромили штаб и зачистили улицы, освободив из плена одного из лидеров Бесстрашия и его адъютанта. По окончании операции Советы двух городов заключили военный союз против Нью-Йорка. Началась Большая Война за независимость Детройта и Чикаго. «Всё будет хорошо, Эрик». Скай улыбается, обнимая колени согнутых ног, на её душе спокойно. Сейчас она даже из-за войны не тревожится. У неё в рюкзаке есть сюрприз для Эрика. Записку ей тогда вручили уже на выходе из фракции, и сразу Скай даже хотела возвратиться, чтобы показать брату немедля, но решила, что новость может и обождать. Сначала ей нужно выполнить своё обещание — последнее обещание, данное Эрику. Она должна вернуть ему Кэт. На поиски девушки ушло больше времени, чем Скай рассчитывала, но она нашла её. И сегодня исполнит своё обещание, а потом покажет Эрику заветный листочек. И всё будет хорошо. Потому что — Скай это чувствовала, она знала точно — демоны наконец-то оставили её. — Эрик, я могу забрать оружие? Скай вздрагивает, отвлекаясь от своих мыслей. На полигоне брат уже не один, около него стоит молодой Бесстрашный — рыжая чёлка лезет ему в глаза, и он откидывает непослушные волосы ладонью. — Чего? — Эрик смотрит недовольно, и парень немедленно вытягивается в струнку. — Ты просил подойти через два часа, чтобы отнести оружие в штаб. Я могу что-то забрать или прийти позже? Из восьми уцелевших после похищения и пыток неофитов выжили всего двое переходников — Катерина и Мэтью. В правую ногу парня медикам пришлось вставить металлический штырь, соединив две части раздробленной берцовой кости, но ни на походке бывшего Дружелюбного, ни на его бойцовских качествах это никак не сказалось, и его оставили во фракции. — Забирай всё, — говорит Эрик. — Пистолет этот оставь. Ещё постреляю. Мэтью складывает стволы в большую чёрную сумку, взваливает на плечо и уходит. Эрик внимательно осматривает пустырь, на котором много лет назад Бесстрашные сделали полигон для стрельбы. Постороннее движение у кучи битых плит привлекает его внимание. Лёгкая улыбка касается губ, когда он видит маленькую фигуру на фоне полуденного солнца, спускающуюся к нему, но мгновением позже улыбка застывает — девушка снимает с плеча рюкзак. «Не надо, Скай, не открывай его!» — просит Эрик, стискивая зубы. Он вцепляется пальцами в край плиты изо всех сил, чтобы не упасть, когда она ставит на импровизированный стол этот предвестник чьей-то смерти и расстёгивает его. Эрик знает, что увидит сейчас. В его груди саднит, когда из зева рюкзака появляются рыжие локоны, за которые сестра вытаскивает голову Кэт. Волосы грязные и спутанные, на лице уже появились трупные пятна, и вокруг летают жирные блестящие мухи. Эрика тошнит. Рваные края шеи посинели, а к торчащему белому позвонку приклеился листок бумаги. Скай этого не видит, а Эрику не до листка, и тот падает на землю к их ногам. Скай прижимается лбом к плечу Эрика, ластится в ожидании похвалы. Но тот молчит, и она с беспокойством заглядывает ему в глаза. — Зачем, Скай? — шепчет Эрик. Из его груди вырывается полухрип-полустон: — Зачем ты сделала это? Неужели он так до сих пор и не понял? «Лучше уж она, чем ты, Эрик. Лучше уж они все, чем ты один. Весь мир, вся Вселенная, чем один волос с твоей головы». Он хрипит, задыхается, здоровой рукой изо всех сил сжимая рукоятку полностью готового к работе оружия. Смотрит на Скай и качает головой: — Мне жаль, малышка. Правда, жаль. Ты это… ты прости меня, если сможешь. Не отрывая взгляда, Эрик приставляет пистолет к груди, наклоняется к Скай, правой рукой обнимает её и притягивает к себе так резко и плотно, что она не имеет ни сил, ни возможности выбить оружие. Дуло и рукоятка врезаются в их тела до боли, расстояние между ними сокращается до считанных дюймов, а лица почти соприкасаются. После выстрела две пары похожих серых глаз несколько мгновений неотрывно смотрят друг в друга, а затем в глазах Чудовища гаснет жизнь. Ветер подхватывает белый листок, крутит его, швыряет из стороны в сторону. Он обвивает прут арматуры, потом нехотя разрывает объятия, чтобы тут же прилепиться к грубой подошве солдатского ботинка. Затем снова срывается с места. Его несёт по земле, подбрасывает вверх, кувыркает, поднимая всё выше. Трепеща в потоке воздуха, листок старается удержать высоту, но ему не удаётся, он вновь встречает на своём пути преграду — врезается и распластывается на изрытой пулями мишени полигона, простодушно раскрывается, обнажая на всеобщее обозрение всё, что до этого прятал. Если бы кто-то в этот момент оказался рядом, то увидел бы чёткие ровные буквы: «Скай. Эрик. Вы попали в такой жизненный капкан, из которого, думаю, не сумеете выбраться самостоятельно. Поэтому я хочу, чтобы вы знали — двери моего дома всегда открыты для вас. Здесь вы найдёте не только приют, но и помощь, поддержку, понимание. Мы с Элинор и Саймоном ждём вас в любое время. Возвращайтесь домой, дети. Отец» Но никого нет, и ветер снова подхватывает никому ненужную бумажку, закручивает её и уносит прочь.КОНЕЦ
Ещё немного от автора: Несмотря на такой не слишком весёлый финал, эта история всё же о любви. Потому что почти каждый герой здесь кого-нибудь да любит. И пусть их любовь больше походит на недуг, на болевые точки, слабые места в здоровых, сильных организмах — если туда ткнуть, то рушатся принципы, меняются ценности и ломаются характеры — но она всё же есть. Бабушка — одна из основателей оппозиции, более двадцати лет прожившая в подполье. Бесспорно, она любит сына и внучку, но свет в её окошке это Эрик, любимый внучек. Она не выказывает в открытую свою привязанность, но ищет любую возможность поговорить о своём любимчике с людьми, которым доверяет. Джон Доу — один из лидеров оппозиции. Честный, порядочный и принципиальный настолько, что закрыл своё сердце для собственного сына, ибо тот вырос не слишком хорошим человеком. Но и у Джона есть ахиллесова пята — это дочь, его ненаглядная принцесса. Скай торопилась сравняться с братом в жестокости, чтобы отец отказался и от неё тоже, чтобы не стало у него оснований карать сына. Но Джон не только не отвернулся от дочери — ради неё он простил сына. Как по мне, то это самый сильный персонаж в этой истории. Шейд — классический Бесстрашный: жёсткий и жестокий, всеми силами рвущийся к власти. Но и в его огромной чёрной душе нашлось местечко для маленькой белобрысой неофитки. Может быть, потом, по здравом размышлении, Шейд и отказался бы от своей идеи с Сиэтлом, но в порыве чувств он был готов пожертвовать своей мечтой ради Скай. Скай. Эрик переломил ей хребет через колено, изуродовал душу, разбил её мечты о воссоединении семьи. Но не смог свергнуть себя с алтаря, куда Скай поместила его — своего идола. Эрик — безжалостная и бездушная машина. Кэт — сбой в его микросхеме. И пусть никто из них не получил желаемого, у каждого из них была любовь. Спасибо, что читали