Эстетика на своё ОТП (https://vk.cc/c4Kmb8)
Надпись: для них всего лишь вопрос времени, когда над желанием целовать начнёт господствовать желание убить. Кактус: одно из значений кактуса в языке цветов — сексуальное влечение. Закат: тепло и свет, за которым неизменно следуют холод и тьма — вот на что похожи их отношения. Свеча во льду: они знают о неизбежности расставания и возводят вокруг огня своего влечения ледяные сферы, чтобы сгладить будущую боль.Текстовая эстетика на пейринг
Они — закат в октябре: серые, точно пороховой дым, облака и пунцовый диск заходящего солнца, своим видом внушающий необъяснимую тревогу. Такой закат напоминает тлеющие, седые от пепла угли — остатки лесного пожара. Они — последнее тепло осени. Им наслаждаешься с грустью, зная, что скоро придёт зима. Они — ощущение от прыжка с головокружительной высоты, адреналин с его слепящим возбуждением и последствиями в виде туманного отупения. Они — смоляная яма: чем больше сопротивляешься горной смоле, тем глубже в ней увязаешь. Они — затишье перед бурей; зыбкое спокойствие в тылу, который вот-вот превратится в линию огня. Они — вспухший, истончившийся, напитанный влагой весенний лёд на реке, каждый шаг по которому может оказаться последним. Они — обманчиво хрупкий вьюнок, обвивший колючий куст татарника. Как бы ни был силён татарник, вьюнок всё же доведёт его до гибели. Они — взрыв рудничного газа, внезапный и разрушительный. Они — костёр среди безлунной ночи; кажется, что именно кромешный, окруживший стеной мрак пахнет смолисто и дымно. Они — изображённое на картине стихийное бедствие; при виде него испытываешь смесь страха с восхищением и думаешь: «оно меня не коснётся». Они — «in alliance with a liar, like idiot». Они — те, кто «в самый миг последнего страданья не мирный путь блаженства изберёт, а тёмные восторги расставанья». Они — шаровая молния, суть которой напряжение. Они — комета, что таит глыбу льда и камня в оболочке из сверкающего, огнистого «хвоста»; зародилась в нигде и летит в никуда. Они — остров, личный Эдем, отрезанный от прочего мира морем и туманами. Они — заезженная драматическая пьеса, которую наблюдаешь с робкой надеждой на то, что хотя бы в этот раз сюжет пойдёт по другому пути развития событий. Они — отчаянная бесшабашность смертельно больного человека. Они — сокровище, найденное там, где ты меньше всего ожидал его найти. Они — опийный мак.Эстетика на каждого по отдельности
Эстетика Андре (https://vk.cc/c4Kme3)
Карта: лишь только бой угас, звучит другой приказ; и почтальон сойдёт с ума, разыскивая нас. Запятнанность: Андре ищет огонь смертельный, надеясь очистить души — свою и чужие — от грехов. Пуля: смерть — милосердие для Андре, и своё милосердие он распространяет на всех. Крест: Бог отказался от него, а не он — от Бога; догмы своей веры Андре пронёс в разуме до самого конца, хоть и следовал им с озлобленностью бунтующего отрока либо не следовал вовсе. Веснушки: война — это не только стрельба, но и постройка укреплений и окопов. От работы под палящим солнцем на руках и плечах Андре высыпали веснушки. Со временем они, как и весь Андре, выцвели, но всё же не исчезли без следа. Обугленные спички: пламя всегда оставляет свой след.Эстетика Анго (https://vk.cc/c4Kmgn)
Записи: «Рассуждения о декадансе» открывают память множества вещей, которые Анго документирует в отчётах и различных записях (чтобы не сойти с ума от обилия информации). Документы: по роду деятельности Анго нередко буквально закапывается в бумаги, иметь дело с которыми несравнимо проще, нежели с людьми; бумагу не так жалко уничтожать. Грязь: Анго постоянно приходится иметь дело с тем, что он ненавидит и что его пятнает в собственных глазах. Кактус: под ледяными колючками Анго скрывается мягкая сердцевина обычного человека, устающего и переживающего. Шахматы: Анго — не гений, как Дазай, но обладает острым умом, за счёт которого стал неплохим стратегом. «На колени передо мной»: без жёсткости стоять на страже мира непросто.Персонажи в эстетике драгоценных камней
Анго — это благородный опал: камень по названию, но не по сути; говорят, он приносит несчастье; закованный в оправу ради своего же блага; мнимая невзрачность, завораживающая яркими всполохами; впитавший из лавы огнистые переливы. Андре — это рубеллит: лёд, вобравший в себя кровь, но не ставший от этого грязным; беспутный брат рубина — не менее завораживающий, заживший своими законами; ценный своими изъянами. Анго — это нефрит: в прочности соперничающий со сталью; благоволит тем, чьи цели считает достойными; священная гордость Азии; его мораль чиста, его принципы тверды, его справедливость сильна, его изменчивость — признак мужества, мягко сияет его милосердие. Андре — это алмаз: созданный чудовищным давлением и адским жаром; и для грязной работы, и для пышного приёма (нужно только огранить); бесцветный — и покоряющий новой краской с каждой гранью; кристальная прозрачность намерений; сила и хрупкость одновременно. Анго — это александрит: меняющий окраску под окружающий его свет; в природе редко встречающийся; даётся дорогой ценой; бесценная жемчужина частной коллекции; вдовий камень. Андре — это янтарь: некогда живой, теперь застывший камнем; хранящий в себе огонь и молнию; отшлифованный ветром, песком и водой; выброшенный на берег чудовищной бурей; после войны никто не знает, как с ним сладить. Анго — это бирюза: медное дитя; с течением времени раскрывающий красоту своих узоров; камень незабудки, владеющий долгой памятью; червоточины — его достоинство; защитный оберег. Андре — это оникс: запятнанный кварц; многослоен, противоречив, сочетает в себе чёрное и белое; для одних — талисман вождя и лидера, отважно ведущего к цели, для других — вестник дурных предзнаменований. Анго — это циркон-гиацинт: алмазу подобный в блеске, но не в крепости; кровавое сердце гранитной глыбы; способен отравить чужую жизнь; попадая из огня в полымя, лишь ярче сверкает.Бинго для отвечающих: ваш пейринг и типичные клише в ваших текстах про него (https://vk.cc/c4Kmjb)
1) Да вы посмотрите на него! Андре даже внешне выглядит, как охотничий нож: потрёпанный временем, побывавший чёрт знает где, весь в сколах и царапинах, но эти сколы и царапины затронули лишь рукоять и не испортили остроту его лезвия. Я люблю сравнивать Андре с двумя вещами: холодным оружием (ножу не нужны патроны, ножи — это отдельная ветвь искусства) и автоматом Калашникова (о его надёжности и простоте недаром легенды ходят). 2) Вы всё ещё помните, что Имитаторы — военные преступники, банда наёмников, которым пришлось ради выживания отринуть остатки человечности и морали? А Андре вдобавок их главарь. Вы всё ещё помните, что Анго — тройной агент, призванный наладить отношения с Имитаторами, чтобы те не почуяли неладного в приглашении в Йокогаму? Но за всеми ярлыками, за титулами «вожака предателей» и «иностранного шпиона» кроется одна суть — суть человека. Люди влюбляются, и порой выбор их, мягко говоря, удивляет. 3) Говоря о рамках канона, нет будущего у отношений бешеного жертвенного агнца и того, кто должен привести его на заклание. Нет будущего, есть только блестящая трагедия. И никакой «бог из машины» здесь не поможет. 4) Андре и Анго — люди умные. Не так-то просто прорваться сквозь окружение и при этом увести отряд солдат. Не так-то просто шпионить на две стороны и выдать себя лишь когда цепочка событий дошла до финальной фазы. Умные люди умеют вести диалог так, что это возбуждает. Я люблю такие «грязные разговорчики» и жалею, что не всегда удаётся ввести их в повествование. 5) Позвольте, здесь я процитирую сам себя: «работа его сопряжена с беспокойством столь тесно, что он волей-неволей научился распознавать его оттенки; от тонких градаций, заметных лишь искушённому трусу, зависит его жизнь: пора уносить ноги либо можно ещё потерпеть?» Анго поставлен в условия жесточайшего стресса: он долгое время находится один на один с обществом головорезов, у которых вдобавок численное преимущество, многое им недоговаривает и по сути манипулирует их главарём. Анго приходится беспокоиться о чудовищном количестве нюансов, усмирять возмущённую мораль, внушать себе обманчивое ощущение контроля над ситуацией, чтобы не сойти с ума. Стоит ли говорить, что в моём видении Андре очаровался видом одной только верхушки этого айсберга нервозности? 6) Есть в японском менталитете одно негласное правило: если вас хвалят — отпирайтесь, покажите свою скромность. Эту особенность я показываю через ситуации, в которых Анго для вида отпирается от недвусмысленного внимания Андре и его комплиментов, а Андре настаивает на своём, (не встречая реального сопротивления) будучи достаточно проницательным для раскусывания такого психологического фокуса. В первую очередь для себя самого Анго выгодно быть ведомым, соблазнённым, сбитым с пути истинного. 7) Я не смог пройти мимо одной из излюбленных и избитых трагедийных тем — предательства. Уж больной широк простор для отсылок, особенно на библейские и древнегреческие истории — как раз такие я любил полистать в детстве. Тем более что они хорошо подходят для раскрытия Андре как начитанного человека. 8) Наверняка многие читатели заметили, что в эротических текстах я стараюсь сочетать анатомию и чувства так, чтобы… ну, будем честными: чтобы ловить с этого удовольствие, а не испанский стыд. Что естественно — то естественно, не спорю, но мне комфортнее не заострять внимание на том, кто именно и куда вошёл. При этом я не могу не переживать насчёт внятности описания постельных сцен. Вряд ли же кто-то помнит о моих хедканонах на межбёдерный секс? То-то же. 9) Да, канон даёт мне развиваться только в ключе трагедии (на самом деле нет), но альтернативные вселенные никто не отменял! Никто не помешает сохранить жизнь Андре. Никто не помешает Анго справить ему фальшивые документы под попечительством Отдела, а потом привыкать жить под одной крышей не только со вчерашним террористом, но и с котом, которого этот вчерашний террорист выкупил из кошачьего кафе. Это же альтернативная вселенная!Эстетика ароматов
Запах Андре многолик, противоречив, неоднозначен. Вызывает либо зависимость, либо отвращение — третьего не дано. Его запах — игра несовместимого, и начинается она по-разному. Терпкий, дымно-пыльный, слегка отдаёт ладаном. Резкий, холодный, звонкий, как воздух в горах, как камфорная мазь. Мшисто-древесный, горький, свежий. А порой вместо всего этого чудятся бунтарские аккорды кожи с примесью табака. Но это — шипастая скорлупа, раковина. Внутри таится неожиданная чувственность приглушённых, как бы припудренных, туберозы и мускуса — нечто запретное, животное, дионисийское. В шлейф из ириса и фиалки, любимых дамами «belle époque» — воплощения тоски по былому — вплетены оттенки странные, неопределяемые, но притягательные. Это высушенное солнцем разнотравье? Это раскалённые камни? Кто знает. Прохладный, чистый запах Анго — мыло и бергамот — наводит на мысли о безукоризненности выстиранных рубашек. Внимание не привлекает, никого не раздражает, вкрадчив, деликатен — для офиса самое то. Однако не всё так гладко, как кажется: то аккорды кардамона кольнут ледяными шипами, то альдегиды превратят нейтральность в режущий холод снегов Фудзиямы. Под обманчивой безупречностью льда — бездна. Провалившегося в полынью ошеломляет тяжëлый, вязкий дух: бальзамическая горечь ветивера, горечь курящихся благовоний, горечь крепко заваренного кофе, горечь табака… и внезапно — аромат книг, старых и новых. Есть в этой тяжести что-то от бремени долга. Так могла бы «благоухать» бюрократия, имей она собственный запах; быть может, таков воздух Диюя. Вдобавок он до неприятного въедлив, этот аромат. Стерпеть его стойкость было бы нелегко, если б не глоток «воздуха» — резковатый холодок озона. Но сгладить отталкивающее впечатление не удаëтся, и горечь отпугивает многих. Редкому ценителю под силу узнать, что дух бюрократии выветривается в тонкую чувственность. Угадывается всё понемногу: и многогранная сладость бобов тонка — чернослив, ваниль, свежескошенная трава; и густая ягодная пряность чëрной смородины; и мускусно-медовая тубероза. Очарованный открытием ценитель упустит момент, когда участится дыхание и сильно затрепещет сердце, прежде чем провалиться к низу живота, в сладкую истому. Переплетаясь, ароматы Андре и Анго порождают нечто сложное, яркое, своим сочетанием одновременно пугающее и влекущее. Оболочка из холодного эвкалипта, ноток металла, дыма и чего-то терпкого, пыльно-пудрового. Сердцевина из мускуса, ванили и озоновой свежести альдегидов. Сладко-горьковатый миндальный «хвост» с искрами специй, жасмина и ландыша. Их общий аромат подобен комете.