Depeche Mode — Dangerous
На возвышении перед зеркалами в пол, спиной к Андре, стояла молодая женщина. Рослая, фигуристая, холёная, с гордой осанкой. Не красавица, однако взгляд снова и снова возвращался к ней в попытке понять, чем же она цепляет. Похожа на знаменитых киноактрис прошлого благодаря родинке над губой. Что-то знакомое мерещилось в её бесстрастном и строгом лице, обрамлённом мягкими волнами каштановых волос. Андре узнавал близорукий прищур, который нетрудно принять за надменность, хотя женщину раньше не встречал. Дальше предчувствий не зашло — отвлёк вырез, обнажавший спину женщины от лопаток до поясницы. Андре присвистнул: — Почти что Байонетта. — Ни капли сходства, — резко возразила напарница мужским голосом. Осознание обрушилось на Андре потоком ледяной воды. Это был переодетый парень. От него Андре узнал о миссии под прикрытием, его должен был сопровождать, с ним учился языку глухих. За его маскировку взялась Коё, когда объявили об изменениях «легенды» за считанные дни до приёма. Мнение Андре по поводу перемен, недоговорок и чужого преображения уложилось в короткую мысль — «sacrebleu». Она одинаково хорошо выражала и восхищение, и негодование. Парень нервозно касался то волос, то бриллиантового колье-чокера. Тянулся поправить очки, которых сегодня при нём не было. С недоверием рассматривал отражение, точно проверял, не лжёт ли оно. Но девушка в платье с длинными рукавами, закрытыми плечами и глухим лифом под горло (Андре усмехнулся лживому целомудрию наряда) повторяла за ним всё. Складки и подкладки сделали силуэт парня женственным. Чёрная с искрой ткань поблёскивала, как змеиная кожа; всё «лишнее» скрадывалось тусклым мерцанием. — Познакомься со своей напарницей, Андре-кун. — Коё выплыла из-за зеркала, пряча усмешку за рукавом хаори. — Опусти руки, негодница, ты испортишь причёску. Андре-кун, скажи же, что она хороша. Успокой её. «Само очарование… была, пока не открыла рот», вертелось у Андре на языке. Как бы он ни ценил привлекательность обоих полов, всё же на секунду рассердился — мало кому нравится чувствовать себя одураченным. Внутренний джентльмен помешал досаде взять верх, заставив ввязаться в шутливую беседу с Коё. — Чудо как хороша. Кто же эта прелестница? Погодите, я угадаю: Елена Троянская? — Наш Ан-чан. Наконец Андре вспомнил имя, полузатёртое изумлением: Анго. Сакагучи Анго. — Быть того не может. — Не веришь — пощупай. Уверена, ругань тебя отрезвит. — Коё-сан! — Зеркало отразило испепеляющий взгляд и поджатые яркие губы Анго, и впервые Андре подметил шарм в его недовольстве. Налёт игривости слетел с Коё, будто его не было вовсе. Парни тут же посерьёзнели. Настало время поговорить о деле. — Из-за того, что нам спутали карты, пришлось срочно превращать немого компаньона в немую жену. Однако план Мори-доно всё ещё осуществим, и ваша задача остаётся прежней. — Почему я? Неужто среди мафии девушек не нашлось? — простонал Анго. — Именно ваши способности Мори-доно счёл подходящими для этого поручения. Вы к нему подготовлены. К тому же, — Коё загадочно улыбнулась, — иностранным парам прощают больше, чем японцам. Вам пора. Ан-чан, не забывай мои уроки. Андре-кун, за его безопасность отвечаешь головой.***
На приём они ехали в машине с водителем, как подобает знатным господам. Забившись в другой конец салона, подальше от «супруга», Анго глядел в окно. На виски давило неловким молчанием. В надежде его сгладить, а заодно приглушить интерес — чисто исследовательский! — к накладной груди, Андре заговорил. — Посмотри на это с другой стороны: иногда нужно быть настоящим мужчиной, чтобы стать лучшей девочкой. Анго фыркнул, раздувая ноздри. Похоже, никак не мог смириться с особенностями своей роли. Волнение делало его вспыльчивым, подталкивало парировать любое слово. Огрызнулся он и сейчас: — Легко говорить, платье-то не на вас. Вы… Хватит пялиться так, будто хотите меня раздеть. — Отнюдь. Я смотрю на красивых людей, потому что они красивы, только и всего. — Я не… Ох… Андре коснулся стиснутых на коленях рук, чтобы отвлечь Анго от приступа агрессивного замешательства. — Мы оба не в своей тарелке. Вот я вижу женщину, а разговариваю с мужчиной — сбивает с толку, знаешь ли. Однажды мы сумели привыкнуть друг ко другу. Давай повторим. — Что ещё скажете? — уже спокойнее буркнул Анго. — Скажу, что на этой миссии ты — первая скрипка. Они перекроили «легенду» и подключили Коё, лишь бы не отказываться от твоего участия. — Врагу не пожелаешь таких привилегий… — Платье, костюм, да хоть набедренная повязка — всё суть одно: тряпьё для прикрывания наготы. Думаешь, я перестану уважать тебя из-за тряпки? Едва заметная дрожь дала знать, что Андре попал в точку. — В жизни Геракла был момент, когда он оставил дубину и львиную шкуру и облачился в женские одежды. Стал ли он слабее? Этим ли он запомнился? Нет, история знает его как величайшего мужа. — Андре перевёл дух и продолжил. — Послушай меня, Анго. Ты не дама в беде, ты — мой напарник. Вот почему я сохраню твоё инкогнито, проведу тебя к цели, прикрою тебя. Холодные пальцы Анго немного согрелись. Он отвернул голову от окна и, вздохнув, посмотрел на Андре с благодарностью. С яркими губами и родинкой, с томным взглядом из-под длинных ресниц, объятый вуалью теней, мерцающий в свете фонарей, Анго словно явился из нуарного кино. Андре не нравилось, что глядеть на него нравилось всё больше. — Нас ведь не узнают? — тихо спросил Анго. Ответ получился расплывчатым: к мелким сошкам присматриваются редко. Зря обнадёживать Андре не хотел.***
Страшно было подумать, к каким средствам прибегала Коё, чтобы за короткий срок научить Анго быть женщиной, а не изображать либо пародировать её. Андре рассудил, что способной наставнице достался способный ученик, этим и ограничился. На каблуках Анго ходил легко, словно босиком. Держался с достоинством императрицы. Если б не голос, преуспел бы и в светской болтовне. Даже если самообладание изменяло ему, он искусно имитировал обратное. Глядя на него, как молодой муж глядит на горячо любимую жену, Андре не мог не восхищаться его притягательностью отравленного яблока. Этим вечером Андре общался за двоих, переводя жесты в слова, а слова в жесты. Дитя священника, способность к долгим и пространным речам он впитал с молоком матери. Присущее французам чувство собственной правоты помогало выглядеть знающим человеком даже в тех темах, где он ничего не смыслил. Анго тоже не приходилось скучать: его выдержка то и дело проверялась на прочность. Некоторые представители здешней публики были до того самозабвенны в своём сочувствии, что путали немоту с глухотой. — Такая красавица — и не говорит? Безмерно жаль. А на ребёночке это не отразится? — Моя madame столь жестока, сколь прекрасна, — говорил Андре смиренным тоном подкаблучника. — Она предпочитает заниматься любовью, а не детопроизводством. Я не смею ей отказывать. Его «madame» в это время сдерживала смех с каменным, бледнеющим от гнева лицом. Внимание публики не задержалось на них надолго. Примелькавшись среди гостей, Андре и Анго незаметно ускользнули вглубь особняка. Дорогу к кабинету хозяина они затвердили в первую очередь. — Отвернитесь, — шикнул Анго. Нагнувшись, он расстегнул юбку по спрятанной в шов молнии и обнажил бедро. В разрезе атласно блеснул чулок. К ремешку пояса был пришит чехол, из которого Анго извлёк отмычки. — А ридикюль тебе на что? — не удержался Андре. — Так быстрее. Впечатляло не только место для хранения отмычек, но и их применение: на взлом замка чутким пальцам Анго понадобились считанные минуты. — Ты полон сюрпризов. — Поэтому я здесь. Тенью в свете полной луны Анго блуждал от картин к статуэткам, от шкафов к ящикам стола. Въедливо проверив очевидные места для тайников, он собрался перейти к местам менее очевидным, когда со стороны лестницы донеслись шаги. Время расслоилось, и сквозь «Тесные врата» стало видно, что последует за ними. Привлечённый перестуком каблуков в кабинете, слуга спешит исполнить свой долг — спросить хозяина, всё ли у того в порядке, не угодно ли ему чего. Однако вместо хозяина он находит незнакомых людей. Воров. Андре, до того охранявший сумочку Анго в стороне, среагировал мгновенно. Способность приучила его не разбрасываться временем зря. За шесть секунд спасти миссию от провала — вот для чего он был сюда послан. — Стонать, как женщина, тебя тоже научили? — Он подхватил Анго под ягодицы и, усадив на край стола, положил на лопатки. — Простите?.. — Разыграем сценку. Тогда он не сунется дальше замочной скважины. Постарайся. Слуга подумает, что хозяин уединился с женщиной. Ему не придёт в голову присматриваться, а если придёт, то помешают поза и луна, светившая в окно за столом. Беспокоить любовников слуга не рискнёт и уйдёт восвояси. Расчёт настолько прост, что Анго ничего не уточнял. Наклонившись, Андре целовал его в шею, чтобы настроить на нужный лад и заодно загородить от любопытных глаз. Даже сейчас за ним сохранялись замашки кавалера. То ли свет так упал, то ли подручные Коё подошли к макияжу со свойственным японцам старанием — но на миг Андре почудилось, что он прижимает к столу девушку с глазами испуганной лани. Она-то надеялась на порядочность своего визави. «Так нужно для дела», с ноткой вины подумал Андре. Он слышал томные вздохи и шелест трения ткани о ткань, похожий на шорох чешуи; ощущал живое тепло и трепет, придерживая Анго за бедро; видел, как призывно приоткрыты его губы, как билась жилка на виске; чуял демонический аромат духов — пьянящую сладость, ладан и дым. «Это имитация, актёрская игра». Само пространство вокруг Андре колебалось между холодом рассудка и огненной чувственностью момента. Линии событий, сплетаясь клубком, мелькали с быстротой карт в руках шулера, но Андре упрямо выбирал путь холода. «Ещё один спектакль. Ещё одна фикция. Держи себя в руках. Держи себя, чёрт побери, в руках!» Между стонами Анго умудрялся шипеть на него: «не надо тереться, куда ты лезешь, чулки не порви». Коё оказалась права — ругань, подкреплённая болью, отрезвляла. Ногти впивались в плечи Андре с такой силой, что пропороли бы кожу, не будь поверх неё рубашки с пиджаком. Ободряя Анго и себя заодно, он зашептал на ухо: — Это скоро закончится. После можешь отомстить, а пока потерпи. Ничего из того, чего они опасались, не произошло: ни возбуждения, ни поимки. После того как слуга ушёл, Андре оттолкнули сильным, поистине змеиным рывком. Он отступил на несколько шагов, пристально следя за Анго. Готовился нести ответственность за свои слова, за свой план, за испытанное и не испытанное одновременно наслаждение обладанием. Анго медлил. Лицо его раскраснелось. Прищур казался недобрым, почти что враждебным, тогда как во взгляде читались отголоски стыдливой растерянности. Позабыв про помаду, он кусал губы. — Не думай, — сказал Андре. — Ты будешь прав. «После можешь отомстить». Щёку обожгло ударом. Самолюбие обожгло ещё сильнее. В глазах потемнело и вспыхнули искры, как если бы камень столкнулся с камнем. Андре стиснул зубы; Анго было неприятно тоже. Они выдохнули синхронно. Не расслабились — просто самоконтроль больше не трещал по швам. Андре дал Анго выпить воды из маленькой фляжки и сделал глоток сам. Мелочь для переключения от «людей» к «профессионалам». — Молодец, напарник. Давай заберём то, зачем пришли. Остаток приёма Андре провёл в некой раздвоенности бытия. Одна его часть как ни в чём не бывало ухаживала за «женой», разговаривала, твёрдой рукой выводила знаки глухих; другая же оставалась заперта в кабинете, околдованная сладковато-дымным запахом и сильным, гибким, тёплым телом под собой. Вину за наваждение и за отстранённость Анго, в таком облике роднившую его с драгоценностью, Андре свалил на адреналин. В штаб-квартиру возвращались всё в том же неловком молчании, хотя миссию выполнили успешно; оно будто бы пропитало автомобиль вместе с духами. Теперь первым его нарушил Анго: — Жид-сан, я… — Не тревожься, всё останется между нами. — Я не об этом. Впрочем, и об этом тоже. Вы были милы со мной, и за это я сохраню в секрете ваше plaisir coupable. Андре опешил. Вновь многоцветной кометой — удивление, уважение, нотки возмущения и страха — блеснула мысль: «sacrebleu». Наверное, так думали люди, заметив чудом не укусившую их куфию.