Multiverse.

Он не замечает. Как всегда. Видит и не замечает. Шерлок не думает об этом все время — у него своих мыслей хватает на несколько сотен человек, и портить коэффициент полезного действия сантиментами не в его правилах. Он старается убедить себя, что чувства — лишь химический дефект, ведущий к проигрышу, однако раз за разом ловит себя на мысли, что так явно и яро пытался самоутвердиться лишь в единичных случаях. Брат — все понятно, вечное соперничество. Эта Женщина — из вспыхнувших и с головой охвативших его эмоций перед той, которая почти обошла его. Почти. И Джон. «Тебе грустно от мыслей, что он тебя не видит». И не надо. Он не планировал тревожить Джона никоим образом. Шерлоку пока что было достаточно — их расследований, совместного времяпровождения, Игры, в конце концов. Но иногда правда всплывала на поверхность. Его спасало то, что с пренебрежением он комментировал всех, потому едкие комментарии в адрес очередной безвкусной и безынтересной женщины Джона были для обоих в порядке вещей. К тому же, так было проще делать вид, что это вовсе не ревность. Все привыкли к выходкам эксцентричного консультирующего детектива, потому не заметили, что еще в присутствии Джона он рисуется еще сильнее, явно напрашивается на комплименты и получает их. Шерлок пропускает мимо ушей шутки и намеки окружающих, но непременно кривится тогда, когда Джон в очередной раз напоминает, что он не гей, и они — не пара. Действительно. По-другому и быть не может. Его не было два года, а Джон обзавелся невестой. Ну конечно. Легко найти женщину, когда никто не подозревает тебя в связи с великим Шерлоком Холмсом. Плечо, искусанное от гнева. Предплечье с половиной коробки никотиновых пластырей. Кисть, врезающаяся в свою же щеку в попытке отрезвить. Молчи, Шерлок. В тебе нет и капли того, чем ты мог бы заслужить любовь Джона Ватсона. Ты всегда причиняешь ему только боль. (Он почти проговорился, когда думал, что вот-вот навсегда покинет Англию на самолете, а потом перевел все в глупую шутку). Смерть Мэри только подтвердила его догадки, но породила омерзительное ощущение, что еще не все потеряно. Когда Джон окончательно вернулся, все будто бы пошло своим чередом. Он все так же молчал, страшась спугнуть и вновь все испортить. Шерлок Холмс семь лет не мог сообщить вслух то, что было очевидно всем, кроме Джона Ватсона. Джон Ватсон видел, но не наблюдал.