Multiverse.

Гектор всегда выделялся среди лондонцев. То ли дело было в ровном, явно естественном загаре, то ли в залипшей на губах улыбке. Осень он привык переживать не в Англии, раз уж мог себе позволить отпуск в любое время года на любой срок, потому всегда выглядел, словно какой-нибудь калифорнийский актер. Выглядел бы, не будь он таким жутким. Улыбка эта всегда больше напоминала оскал и пугала всякого. Исключений не было, кроме одной-единственной осечки. И имя этой промашке — Питер Гиллем. * * * Историю о попадании Гектора в ряды разведки можно рассказывать, как анекдотичную, однако он здесь. Начал с мелких заданий, но, закусив свои амбиции, быстро взлетел по иерархии и наткнулся на непреодолимое препятствие. Питер Гиллем. Кость в горле, давящая на эго и не дающая спать спокойно. Его ровесник, ведущий себя, как обычный клерк, и координирующий действия половины организации, не отходя от секретарского стола. Сгусток эмоций, недопустимых в их деле. Все то, что не должно было быть в нем, и то, что Гектор хотел бы себе подчинить. Выгрызть до костей. Присвоить себе все то, чего ему только захотелось бы. Внешне они походили на славных друзей. Это впечатление и нужно было Гектору — он по локоть запустил руку во внутренний мир Питера, пальцами пока что почти ласково обхватившись за сердце, и приготовился прокрутить кисть в суставе. Он бы совершил подобное и без метафор с удовольствием, но пока было рано. А потом стало поздно. * * * Диксон должен был отчитаться о доставке подлинника картины в срок, но задержался на неделю, а разведка доложила, что он был убит. Даже не убит — по неосторожности "подстрелил" сам себя деталью развалившегося револьвера, на высокой скорости влетевшей ему в лобную кость. Однако Гектор вернулся, все это время пролежавший сначала в хирургии, а потом сорвавшийся до выписки. Явился с привычной ухмылкой на лице, небрежной повязкой на лбу и с подлинником картины. И тут же угодил в объятия Гиллема. Гектор готов был сжать пальцы на перегоняющем кровь куске мяса, но почувствовал трепет и замирание и почему-то этого не сделал. Питер напоминал щенка, который дождался пропавшего хозяина, и до убийства собак Диксон еще не скатился. — Тут боялись, что ты умер, — голос Питера, однако, звучит твердо. Слишком твердо, чтобы и вправду быть таковым. Деланую уверенность Диксон чуял безошибочно, и в этот раз она действовала на него особым образом. Его ждали до дрожащих рук и плеч, до сбитого сердцебиения, потому что не абстрактная верхушка Цирка переживала за то, жив он или нет, а сам Гиллем. — Черепушка у меня крепкая, — его собственный голос звучит неуверенно, отчего хочется дать себе пощечину. Игра в дружбу вышла из-под контроля, превратившись в ту реальность, о которой Гектор и думать не желал, но внезапно обнаружил, как приятно, когда тебя ждут обратно.