Я поцелую тебя на закате

Утро выдалось для Мэтта более, чем просто неудачное. Нила рядом не было, и вокалист подумал, что это всё просто сон, если бы боль в запястье не напомнила ему о случившемся. Он аккуратно поднимается с постели, будто боится кого-то напугать. А вдруг и правда вспугнёт мирную тишину, и она, разлетаясь на сотни нервных осколков, затронет тревожностью и хозяина дома. Голову, будто кто-то сдавливает тисками. От этой боли ему не удаётся нормально открыть глаза, остаётся лишь болезненно щуриться. Определённо нужно что-то выпить, чтобы снять эти спазмы. Мэтт выходит на кухню. Он встречается с серыми глазами вчерашнего спасителя. Нил смотрит на него из-под лба. Понять, что барабанщик, как минимум, недоволен не составляет труда. Он сжимает чашку, в которой ещё остался кофе. Мэтт опускает голову и проходит мимо него к шкафчикам, где должно быть хоть какое-то обезболивающее. Тишина давит на обоих. Уолст тихо вздыхает и шепчет краткое «Прости за вчерашнее». — Тебе стоит сменить повязку, — только и говорит Нил, усаживая друга за стол. Сандерсон разрезает бинт. Мэтт пытается отдёрнуть руку, когда холодное лезвие ножниц соприкасается с тёплой кожей. Нил улыбается, крепче сжимая запястье вокалиста. Обработав рану, снова обматывает запястье Уолста белой змеёй. Всё это время он аккуратно придерживает руку Мэтта. А тот просто наблюдает за сосредоточенным лицом человека, которым дорожит больше всего. Когда к нему пришло осознание, что Нил ему больше, чем просто друг, Мэтт не знал. Мужчина всегда это знал, но вот окончательно это признал только этой ночью. Он всегда любил смотреть, как драммер хмурился и закусывал нижнюю губу, занимаясь чем-то важным. Мэтт осторожно проводит кончиками среднего и безымянного пальцев по линии подбородка Нила. И тот замирает, теряясь в своих ощущениях. Уолст смелеет и, очертив овал на щеке друга, перемещает ладонь тому на шею. Нил осторожно пробегается своей рукой по его руке и, накрывая ладонь вокалиста сверху, переплетает их пальцы. Он подносит замок их рук ближе к губам. Дыхание Нила обжигает кожу на руке Уолста. Сандерсон нежно касается губами раскрытой ладони Мэтта. Один поцелуй приходится в запясть. Сухие и тёплые губы ударника скользят вверх, от чего обоим становится щекотно. Второй поцелуй клеймом ложится на середину ладони, между линией жизни и сердца. Мэтт сгибает пальцы, скользя по нижней губе драммера, от чего тот улыбается. Он блаженно прикрывает глаза, втыкаясь носом в замок с их рук. Мэтт растеряно наблюдает за всеми действиями Сандерсона. С одной стороны, это то, чего Уолст хотел, а с другой. — Ты женат, — выпаливает вокалист, мягко забирая свои руки и пряча их под стол. Они смотрят друг другу в глаза уже больше минуты и не знают, как дальше поступать. Мэтт в замешательстве, зачем только он это ляпнул. Уолст-младший качает головой и, тяжело вздыхая, спешит удалиться с кухни. Только вот Нил не думает его отпускать, следуя за ним. Мэтт присаживается на подлокотник дивана, обречённо смотря на ударника. И что дальше? — Так нельзя, — начинает он, разводя руками в стороны. — Ну, знаешь, это неправильно. Господи, зачем же так сложно? Уолст тихо шепчет одно и то же, обхватывая руками голову, и жмурится. Нил наклоняется к вокалисту, мягко касаясь губами подбородка Мэтта. Он запускает длинные пальцы в чёрные не расчёсанные волосы хозяина дома, поднимая его голову вверх. Тот снова пытается что-то возразить, но драммер увлекает его в поцелуй, не давая договорить. Уолст перекладывает ладони на талию Нила, притягивая того ближе к себе. Сандерсона наконец оставляет губы вокалиста в покое, но лишь для того, чтобы оставить влажный поцелуй на его шее. Мэтт соскальзывает с подлокотника на диван, утаскивая за собой и драммера. Мэтт обнимает бёдра Нила своими и снова тянется за поцелуем. Сандерсон вжимает вокалиста в диван, скользя ладонями вверх по торсу. Мэтт медленно стаскивает футболку с драммера. Затем оставляет горячий влажный поцелуй в ключицу. Старший шумно выдыхает. Обоих сводит с ума соприкосновение их кожи. Брюнет трётся грудью о любовника, и тот прикрывает глаза, проводя носом по щеке вокалиста. Тот лишь улыбается, не переставая вжиматься в Сандерсона. Они ни о чём не думают, просто наслаждаются моментом. Нил оттягивает зубами губу Уолста, а затем снова горячо целует, проталкивая язык в рот парня. Затем он перехватывает руки Мэтта, и заводит их замком над его головой. — Может, — вокалист делает перерыв, — переместимся в спальню? — Хочу тебя здесь, — отвечает Нил, расстёгивая штаны вокалиста. — И сейчас. Он щедро усыпает поцелуями живот Уолста, стаскивая с него джинсы вместе с бельём. У того вырывается первый краткий стон, он запускает руки в волосы драммера. Тот ухмыляется, и снова целует младшего. Уолст оставляет еле заметные розовые полосы ногтями на коже драммера. Сандерсон проводит дорожку из поцелуев от колена по внутренней стороне бедра к шее Мэтта. Последний закусывает губу, откидывая назад голову. Ему всё никак не удаётся расстегнуть джинсы барабанщика, но теперь ему совершенно плевать на это, потому что поцелуи Нила выбивают из него любые мысли. Сандерсон садится на Уолста и сам расстёгивает непослушную пуговицу, пока Мэтт просто сжимает его бёдра холодными ладонями. Голубоглазый тут же спешит стащить оставшуюся одежду с барабанщика. Нил, выпутавшись с джинс, тут же целует разгорячённого вокалиста. Именно таким он его и любил видеть. Настоящий, тёплый, отзывающийся на каждое его прикосновение. Даже будучи полностью обнажённым и стонущим от каждого поцелуя Сандерсона, Мэтт умудрялся выглядеть мило и беззащитно, а не развратно или пошло. Больше всего удовольствия доставляло Нилу смотреть на покрасневшие щёки Уолста и пушистые подрагивающие ресницы. Ему нравится смотреть, как голубые глаза распахиваются, а зрачки сужаются стоит только барабанщику начать растягивать Мэтта. В качестве извинений Сандерсон целует плечи и шею Уолста, тем самым отвлекая вокалиста от дискомфорта. Брюнет обнимает Нила за шею притягивая его к себе ещё ближе, будто хочет раствориться в нём до последней капли. Вокалист хнычет и закусывает губу, но не собирается останавливаться. Сандерсон переворачивает младшего на живот и поглаживает его спину, продолжая усыпать лопатки Мэтта поцелуями-укусами. Болезненные стоны приглушает подушка, в которую предпочёл Уолст спрятать своё лицо, как только Нил начал в него входить. Сандерсон шумно дышит и втыкается лбом между лопаток Мэтта. По вискам скатываются мелкие капли пота, но он продолжает доставлять удовольствие и себе, и вокалисту. Уолст вскрикивает, когда Нил в очередной раз кусает его за шею. В этот день смешивается всё — боль и наслаждение, похоть и любовь. Всё, что не всегда можно смешать, но обоим мужчинам хорошо, и они предпочитают откинуть долгие рассуждение о том, что такое хорошо и, что такое плохо на потом. Сейчас же они, качаясь на волнах оргазма предпочитают не думать совсем. Уолст поднимается с постели и тихо ступая, чтобы не разбудить Нила, выходит на балкон. Внизу живота тянет, а тело болит, будто он занимался в спортзале. На улице знатно похолодало, а он, дурак, вышел в одних штанах. Ему удаётся привыкнуть к холоду. Мэтту даже жаль, что ледяной ветер не может выдуть все мысли с его головы. Нил провёл у него целый день. Они просто нежились в объятиях и наслаждались мгновениями. Что будет дальше им не хотелось знать или думать. Мэтт медленно выдыхает дым, смотря как тот растворяется в ночном небе. Нил выходит к нему. Первым делом он накидывает на вокалиста плед и обнимает его, кладя подбородок на плечо. Уолст подносит сигарету к губам, но Нил, перехватив руку младшего, направляет бумажный цилиндр никотиновой отравы к себе. — Ты же не куришь, — удивлённо шепчет Мэтт. — С тобой я тоже раньше не спал, — ещё ближе прижимаясь к вокалисту, отвечает Нил. — Если ты надумаешь извиняться за всё то, что произошло, я тебя ударю. — Глупо просить прощения за секс, мы в конце концов не поцеловались, напившись до чёртиков, — он осторожно поглаживает низ живота вокалиста. — И что дальше? — вполне резонный вопрос задаёт Уолст. — Понятия не имею, — Сандерсон целует плечо Мэтта и втыкается в него лбом, закрывая глаза. — Что-нибудь придумаем потом.