Кома.

— Время 12:30,5-ое Июня. Пациент - Лэнс МакКлейн, - достаточно хриплый и старческий голос послышался сквозь тот шум, что гудел, кажется, во всём теле, не только в ушах. Кончики пальцев адски кололо, как и сами руки. Сквозь ресницы начал проявляться свет, который прожигал сетчатку и не позволял полностью открыть глаза, из-за чего приходилось морщиться и покорно лежать на месте, стараясь выкинуть тот шум из головы для того, чтобы наконец услышать слова рядом стоящего врача. Но в голову пробивается только писк надоедливых машин в больничных палатах для измерения пульса сердца, звук недо-наркотиков, которые льются в твои вены через капельницу. Почему этот звук кажется настолько знакомым? Прошло, наверное, минуты три, прежде чем кубинец смог наконец открыть свои глаза и увидеть то, где он находился: седой мужчина в очках и в белом медицинском халате, который стоял около непонятных Лэнсу приборов и, видимо, записывал данные с них, несколько букетов с различными цветами, ниже которых стояли открыточки с банальными пожеланиями "выздоравливай" и всего такого, пять шаров, которые были так же привязаны с рукоятке койки, на которой лежал МакКлейн, еле закрытые шторки на окне и из-за той щели, через которую пробивалось летнее и жаркое солнце, светило прямо на лицо юноши, из-за чего тот вновь щурился и не мог прийти в себя так, как следует. — Доброе утро, господин МакКлейн. Как Вы себя чувствуете? — внезапно заговорил врач, перебирая пальцами листы страниц, видимо, выискивая какие-либо очередные данные или свободное место для новых записей. — Что? — это было единственное, что смог выпалить шокированный до мозга костей кубинец, глядя своими ярко-голубыми глазами прямо на мужчину, который достаточно спокойно убрал от своего лица бумаги. — Ох, понятно. Кратко введу Вас в события. Пять лет назад Вас доставили в нашу больницу, Вы попали в автокатастрофу, из-за чего легли в глубокую кому. Как Вы могли успеть понять, сейчас вы очнулись. — ...Кома? Погодите, вы сказали ПЯТЬ ЛЕТ?! — ошарашенный Лэнс даже слегка вскочил с койки, на что врач поднял перед его лицом руку в знак спокойствия и парень со взволнованным взглядом плавно улёгся обратно на подушку, начиная лихорадочно оглядывать всю палату. — Да, ровно пять лет. Точнее, пять лет, две недели и четыре дня. — Но... Но... Как? — Вы попали в автокатастрофу вместе с ещё одним юношей, который обошёлся лишь сломанной кистью руки. — Юношей? Руки? Кто? Когда? Будучи слегка удивлённым, мужчина покачал головой и подняв обратно к своему лицу бумаги, начал перелистывать страницы, пока не дошёл до самой первой из всех страниц. — Кит Когане. Кисть правой руки была вылечена два месяца. Лэнс, видимо, даже не ожидал, что кто-кто, а сам Когане , да и в автокатастрофу. Каким образом? Когда это было? Хотя ответ на второй вопрос кубинец получил уже давно, но из его головы просто не могла вылететь эта мысль "КОМА?! ПЯТЬ ЛЕТ?!". Зато теперь МакКлейн понимал, почему кончики его пальцев покалывало слишком сильно, пускай и терпимо. Но прошло же пять лет, не так ли? Почему он всё ещё ощущает эту боль? Или это уже некий побочный эффект после-комного состояния? Наверное, ему нужно было несколько месяцев, чтобы восстановить свой прежний разум, ведь... О боги, как его угораздило попасть в автокатастрофу? Да и плюс с комой. В пять лет. Ханк, конечно же, много раз ему говорил, что шуточки кубинца с выпендриванием и попытками завоевать сердца молодых дам в один момент могут кончиться не так хорошо, как он планирует. Но Лэнс даже подумать не мог, что это действительно могло произойти из-за этого. В его голове была только каша. Это было что-то между той жгучей болью в руках и ногах, вперемешку с "где моя семья? как они? они вообще знают, что я живой?" и "где кома? кто кома? зачем кома?". Все эти мысли не хотели покидать голову МакКлейна, с ещё большей давящей болью в груди, которая только увеличила и покалывание в конечностях. Он не понимал, что ему нужно делать и как себя вести. Как люди ведут себя после комы? Впадают обратно из депрессивного мира? Или же сходят с ума от такого огромного количества времени в ультра-сне? Лэнс не знал. Поэтому врач, стоя рядом с парнем и думая, что ещё немного и кубинец прожжёт дыру в собственной койке своим же взглядом, решил перебить его переживания и разбавить угнетающую атмосферу. — К Вам часто наведывались люди, которые и приносили цветы с шарами. Вам нужно восстановится, но мы можем оповестить их о том, что Вы очнулись и впустить их к Вам через пару дней. — Люди?... Кто? Мужчина вновь поднёс к своему лицу бумаги и поправив спадающие очки свободной рукой, пролистал вновь пару страниц, останавливаясь на некоторых одновременно и снова возвращаясь, скорее всего, на самую первую из всех. — Кит Когане, Ханк Гаретт, Кэти Холт, Такаши Широгане. На лице Лэнса сразу повисла расслабленная и спокойная улыбка, словно он проснулся у себя дома ,а не после пятилетней комы. Надо же, его посещала вся команда. Даже сам Кит. Удивительно, они же друг друга терпеть не могли, а тут Когане даже цветы ему приносил с сопливыми открыточками.. — Я могу увидеть их прямо сейчас?— тревогу в голосе Лэнса можно было даже почувствовать, если просто стоять рядом. Руки парня дрожали достаточно сильно, из-за чего ему приходилось держаться за одеяло койки на которой он находился. Ярко-голубые глаза были распахнуты практически на столько, на сколько это было возможно, несмотря на тот раздирающий свет, что по прежнему мешал без расплывчатости в глазах оглядеть комнату. — К сожалению, но сейчас Вам нужно прийти в себя. Через неделю или чуть больше Вам будут поставлены часы посещения. Но прямо сейчас Вам нужно срочно сдать некоторые анализы, — Лэнс даже был удивлён тому, насколько врач был спокоен. Он продолжал записывать показатели с приборов в свои документы, периодически поглядывая на кубинца. Возможно, это признак его стажа в работе и что он уже имел опыт в подобном? Наверное. Это могло быть хорошим знаком, но что-то продолжало тревожить Лэнса ещё следующие два часа, которые он провёл в своей палате и разглядывая открытки с пожеланиями. Возможно, это была та ноющая боль в ногах и кончиках пальцев или же головная боль, что преследовала его с самого завтрака. Возможно, это был какой-то эффект после комы, ведь он до сих пор не мог поверить, что побывал в ней. Да и ещё так долго. Слава богам, что в больницах даже после такого разрешено пользоваться местным телефоном и позвонить родственникам. Именно так он успел получить ещё одиннадцать открыток за первый час от всех свои членов семьи. До него даже пытались вновь дозвониться родители, на что врач на пятый вызов поднял трубку и объяснил, что их сыну нужно ещё время на поправку. Лэнсу было слегка не по себе, что друзья так же не в курсе, что он очнулся и живой. Попробовать позвонить хотя бы Ханку он так и не решился, именно поэтому его сейчас мучает совесть и желание сказать хотя бы простое "Доброе утро" всем из членов команды возрастает с каждой проведённой секундой в этом угрюмом здании. Хотя нельзя сказать, что МакКлейну здесь совершенно не нравится. Наоборот. Ему даже комфортно. Врачи достаточно доброжелательные и на удивление, все спокойные. Питание хорошее и даже вкусное, есть, конечно, платный буфет, но Лэнсу пока категорически нельзя принимать сладкое. Иначе бы парень давно скупил весь буфет и поглотил весь ассортимент сладкого в больнице. Уж больно он соскучился по вкусу домашних вафель и блинчиков. Все эти сладости были слишком аппетитными и желанными, но так же вспоминая один их образ - душевную боль Лэнс не мог заглушить ближайшие несколько часов. При одном взгляде на порцию столько приготовленными пирожными уже заставляли его захлёбываться в слюне, ведь такие же готовила его мама, когда собирались все члены семьи за одним столом. Это было что-то вроде их общей традиции. Койка в его палате была достаточно твёрдая, чтобы можно было спокойно разлечься и мгновенно уснуть. Его койка идеально подходила под его стандарты обычного сна. Домашнего сна. Мягкая простынь, хорошо взбитые подушки и мягкое голубое одеяло позволяли парню ощутить себя, как дома. Словно он в своей комнате и закрыв глаза может спокойно погрузиться сладкий сон, каким он всегда был в атмосфере, что находилась в его доме. Это действительно помогало МакКлейну слишком сильно не нервничать из-за взволнованных родителей и из-за всей ситуации в принципе. Переживания и всё не уходящая неприятная боль в конечностях не позволяли Лэнсу расслабиться полностью, поэтому он зарылся с головой под одеяло и сжал в кулаках подушку, наговаривая себе, что чем быстрее он будет чувствовать себя лучше и чем быстрее он вылечиться - тем быстрее он увидит свою семью и друзей. Самовнушение, как говориться.

Нельзя сказать, что ему это не помогало. Нет.

От части это его спасало.

***

Первые две недели в больнице со строгим графиком обследований и Лэнс всё же начал чувствовать себя получше, чем было в первый день. Та назойливая боль в конечностях всё же спала и он уже мог спокойно вставать на ноги, не опасаясь, что вновь уронит или что-то разобьёт. Конечно, медбрат продолжает поджидать его около туалетной кабинки, ибо "а если Вы вдруг упадёте в обморок? Вас же срочно придётся доставить в хирургию или ещё куда-то, куда Вам нужно будет!". Само собой Лэнс бесился с этого, но спорить с врачами он не имел права. К тому же... это и правда один раз пригодилось. И кубинец был просто счастлив до мозга костей, когда понял,что потерял он сознание не в туалетной кабинке. В любом случае, кто бы знал, что после комы может образоваться столько проблем и дел? Хотя да, это же кома. Лэнс успел практически смириться с тем, что он как-то умудрился попасть в такое и выбраться из такого. Но весь этот список задач, что ему составил тот самый врач, которого Лэнс увидел самым первым после пятилетней спячки, был достаточно заботливым, что и сыграло большую роль в прогнозе дальнейшего состояния кубинца. Ему нужно было каждое утро сдавать анализ крови и мочи, дальше по списку шёл плотный завтрак и, скорее всего, это было единственное самое спокойное и расслабляющее занятие из всего расписания на его день. После завтрака шло обследование на кору мозга, ещё пара обследований, который были необходимы Лэнсу и названия которых он успешно не мог никак запомнить. Так длилось до самого обеда: процедура, лекарства, обследование, лекарства, ещё раз лекарства и вновь очередные процедуры. Расписание было плотное, даже пяти минут свободных не было, чтобы просто присесть на стуле и отдышаться. В конце концов, это была самая престижная больница города. Хотя Лэнс всё ещё не понимал, почему он находился в ней. Самая престижная и самая дорога, да и ещё лечение комы. Это всё обошлось его семье в немалые деньги. По крайней мере, кубинец надеялся, что родителям всё же помогли финансово и его друзья, ведь вынести такую сумму в одиночку было бы достаточно трудно, да и покрывать расходы снова было бы нечем. Странно, что он сразу не поблагодарил всех его членов семьи при первом звонке за подобное. Это и правда многое сразу говорило о его семье. Но вот после того, как МакКлейну дали бумаги для заполнения и для ознакомления со своим состоянием в течение пяти лет, парень заметил, что на первом листе, в пункте оплаты лечения была записана совершенного не его фамилия. И не фамилия какого-то дальнего родственника, с которым Лэнс обязательно бы общался и знал его фамилию. Или не фамилия Широ, который,скорее всего, бы и взял на себя ответственность за подобное, включая свой режим "папочки" на крайний случай. Нет, совершенно никто из них.

"Когане".

Именно эта фамилия была записана в пункте оплаты лечения. Именно эта фамилия была записана везде, что касалось денег и дальнейшего ухода за пациентом. Везде была фамилия Кита. В каждом пункте. За все деньги, за весь ущерб. Практически буквально за всё отвечал Кит. Лэнс успел даже подумать, что его фамилия была записана только в разделе "Пациент". И, видимо, так и было. МакКлейн никак не мог выкинуть у себя это из головы. Зачем именно он? Почему он? Как у него это вообще вышло? Сумма ведь была не маленькой. Она была дикой. Лэнс никогда бы не подумал, что у Когане есть такие деньги. Лэнс никогда бы не подумал,что у Когане будут деньги на него. Но теперь он точно решился встретить Кита лично и как следует его поблагодарить. Возможно, ему придётся потратить немного денег из своей заначки... Ну совсем чуть-чуть... Или примерно 60% из всей суммы, что у него есть... Конечно же, оставить Кита дальше забивать на всё, как и на самого Лэнса, было просто недопустимо, из-за чего кубинец пообещал самому себе устроить маллетоголовому небольшой большой допрос по поводу вообще всего. Смириться с тем, что он побывал в коме было не просто, но он смог это сделать. Теперь ему осталось узнать каким образом он вообще смог впасть в неё. И конечно же, он не сможет сделать это без Когане. Это была вторая цель, которую себе поставил МакКлейн, после выписки из больницы. Первой он назначил встречу с семьёй. В конце концов, они все сейчас далеко и все до сих пор переживают за своё кубинское солнышко. Как и сам Лэнс, он так же сильно переживал за остальных и хотел поскорее вернуться к ним, обнять настолько крепко, насколько он может и задать столько вопросов, сколько будет в его голове. Пять лет быть на грани смерти и ни разу не увидеть свою семью — наверное, это стало главным страхом МакКлейна, после потери самой семьи. Он твёрдо вбил в свою голову, что больше никогда не навредит им как физически, так и морально. Что больше никогда не отвернётся от них и никогда не оставит. Лэнс очень сильно скучал по своей семье. Лэнс очень сильно скучал по всем.

***

— Хорошая новость. Ваш организм уже практически вылечен и Вы готовы к внешнему миру, — врач выглядел достаточно счастливым, продолжая перебирать бумаги в папке и поглядывать на кубинца. — Наконец-то! Теперь же я могу увидеть всех своих родных? — Лэнс любитель сюрпризов. Особенно неожиданных сюрпризов. Он бы с удовольствием остался бы лечиться дальше тайком, чтобы в один день приехать ко всей команде и сказать "Ваш герой проснулся после пятилетнего сна! Встречайте и ликуйте!". Он действительно мог бы так сделать, но он не хотел. Желание увидеть буквально всех своих друзей было намного выше, чем собственные амбиции . — Да, конечно. Часы посещения отныне рассчитываются с двух часов дня до пяти часов вечера. — Спасибо вам огромное! Вы даже не представляете, как я рад этому! — в этот раз голос Лэнса звучал в разы громче и оживлённее, от счастья тот даже слегка подпрыгнул с койки, на что врач поднял в воздух руку, указывая кубинцу вести себя спокойнее. — Хах, поверьте, представляю. С завтрашнего дня время для посещения будет доступно для всех Ваших родственников и друзей. А сейчас отдыхайте. — Разве мне не нужно идти через десять минут на обсл-.. — Нет, не нужно, — с невозмутимым лицом врач поправляет свои очки и подходя к рядом стоящей тумбе с койкой МакКлейна, подбирает папку и открывает, чтобы вновь просто пролистать половину содержимого по мнению Лэнса. Остановившись где-то ближе к концу, седой мужчина внимательно осматривает чуть ли не каждое слово, не пропуская ни одного знака препинания и перечитывает каждое предложение по несколько раз, чтобы в конечном итоге спокойно закрыть папку и вновь устремить свой взгляд на кубинца, — Единственное, куда Вам ещё нужно будет сходить, так это в лабораторию, чтобы ещё раз сдать анализы. Надеюсь, труда не составит? Лэнс с облегчением выдохнул, осознавая, что сегодня он сможет наконец отдохнуть от этой больничной суматохи и почитать те книги, которые ему прислала его мама, вдобавок с кучей писем буквально от всех родственников. Конечно, прошёл почти месяц с того, как он очнулся после комы и такое большое количество сообщений на мобильный и писем не могло не поражать. Но не каждый же день, верно? Несмотря на надоедливое пищание телефона почти каждый час, Лэнса всё равно радовала эта мысль. Мысль о том,что все его родные живы, здоровы и так же сильно скучают по нему, как и он сам. Интересно, если все друзья и вся семья обвалятся на него с объятиями при первой встрече, они сломают его кости прям сразу на месте? Проверять не хотелось, но шутить у себя в голове по поводу первой встречи было весело и успокаивающе. По крайней мере, МакКлейн действительно надеялся уютные и семейные объятия ото всех, кого он знает и по кому скучает. Ему категорически не хватало этой теплоты, которая окружала его дома и при компании друзей. Конечно же, Лэнс никогда не станет говорить, что в больнице было просто ужасно и "Лучше бы я умирал дома, чем тут". Дом не сравнится с больницей, с этим согласится любой. Но кубинец давно успел заметить эту мягкость как со стороны врачей, так и со стороны остальных работников и даже пациентов. По крайней мере за всё время пребывания здесь, Лэнсу ещё ни разу не удостоверилась вновь опробовать на себе эту омерзительное чувство давления и ненависти к себе с стороны других людей в этом здании и это действительно было ещё одной охренительной чертой этой больницы. Чёрт, в каждой дорогой и престижной больнице все такие добрые и дружелюбные к тебе? По закону жанров, в таких заведениях работают одни твари, которым абсолютно плевать как на тебя, так и твою личность. Что ж там говорить о здоровье вообще? Но всё же, Когане достаточно хорошо постарался с выбором больницы, раз уж он потратил столько денег и столько времени на... В принципе, всё. Лэнс никак не мог до сих пор свыкнуться с тем фактом, что всё его лечение и вообще всё оплачивал только Кит. Только он один. За всё. Типичные вопросы, наподобие "Почему? Зачем? Какого чёрта, Когане?" уже подзаебало немного наговаривать в своей голове, ведь дождаться ответа на них он в любом случае бы не смог. Но прекратить спрашивать даже самого себя об этом было просто невозможно. Наверное, эта цель у Лэнса уже стояла наравне с целью встретить свою семью на Кубе. Уж слишком его интересовали ответы на все свои вопросы, ведь, видимо, только Кит и мог ответить на них. Но конечно же он спросит обо всём сперва остальных ребят, которые наверняка были в курсе того, что случилось пять лет. В любом случае, он надеялся на это. Ну, а пока у него есть время хорошенько отдохнуть и набраться сил, чтобы получать новые приключения на свою задницу, МакКлейн разлёгся на своей койке как можно удобнее и взяв в руки оставшиеся шесть писем, спокойно выдохнул и раскрыл конверт из которого полетели маленькие рисуночки, которые мог нарисовать ребёнок лет так семи. Видимо, это было письмо от младшей сестрёнки Марго, она больше всех в семье обожала рисовать. Но сердце Лэнса больше всего согрел небольшой рисунок всей семьи, в которой больше всего выделялся голубоглазый шатен с кривой надписью сверху "Самый лучший и самый живой братец в мире!". Это было так ужасно глупо и так ужасно мило, что прекратить смотреть на этот рисунок было просто невозможно. Как долго она это рисовала? Это было не важно. Было важно то,что Марго уже нарисовала это. Она помнит Лэнса и так же скучает по нему. Девчушка и так чаще всех рисовала Лэнса, чем кого-то либо ещё из членов семьи, так после комы она наверняка стала рисовать исключительно Лэнса. Может, она переживала за юношу больше всех, из кого он даже знает? Возможно. Такое не исключено. Но рисунок младшей сестрёнки настолько тронул кубинца, что не выдерживая этих наплывающих и взрывающихся чувств, парень прижимает к своей груди лист бумаги и потирая глаза левой рукой, с ресниц которых уже спадали одинокие слезинки, заикаясь и уже в сонном, расплывчатом состоянии проговорил: — Ещё немного и мы встретимся. Я обещаю.