«6:37… Пора собираться»
Медленно подойдя к двери и открыв ее, она бесшумным шагом направилась в ванную комнату, захватив с собой сменную одежду. Став в душевую кабинку она включила горячую воду. Струйки воды быстро стекали по оголенному телу, смывая только что нанесенный гель для душа со вкусом шоколада и ванили. Сон начал проходить, но все равно, мысли путались и девушка никак не могла прийти в себя. Хоть головой об стенку бейся, ничего она не понимала… Не понимала, что с ней происходит, что происходит вокруг нее… Но сразу же откинув от себя такие мысли, она закрутила кран, и вышла из кабинки. С горем пополам расчесав до жути запутанные, мокрые волосы и высушив их феном, Элизабет долго смотрела на свое отражение в зеркале. А вчастности на небрежно отрезанный локон волос.«Интересно, где сейчас они?» — спросила она сама себя, проведя рукой по короткой пряди волос.
Хоть Элизабет и понимала, что та компашка была опасной, что они издевались над ней, что Мелиодас предупреждал ее чтобы не ходила с ними… Но, как ни крути, они были первыми, кто заговорил с ней, кто вообще куда-то пригласил… И ей не давала покой мысль, что на ней ни одной царапины с того происшествия, а их будто и не существовало. Она тогда не обнаружила их в списке и даже тщательно, несколько раз просмотрев список учащихся в базе данных школы, девушка так и не встретила знакомых имен. При этом сама Мидель, в переписке, говорила, что они все учатся именно в этом учебном заведении. Была мысль и о том, что это ошибка, опечатка. Но…таких ошибок вообще не должны допускать, а на сайте тем более! Резко отвернувшись от зеркала, она начала одеваться и спустя минуты 2 беловолосая вышла из санузла, направлясь в свою комнату. Одев пока только футболку, что была Элизабет по ягодицы и завяв волосы в высокий хвост, она зашла на кухню и как всегда взяв с собой тарелку только что разогретого в микроволновке завтрака пошла в соседнюю комнату. Так же тяжело вздохнув, Лионесс открыла двери и вошла в нутрь. Все было как обычно, только вот простыня была немного испачкана кровью. Как всегда поставив завтрак на стол с колесиками и кинув лекарства в стакан с водой, она оглядела комнату. Девушка подошла к креслу, где уже сидела женщина, и её взгляд упал на сдертые до крови костяшки. Элизабет немного передернуло и быстро сообразив она достала аптечку из ящика в тумбе и начала осторожно обрабатывать раны. Мать даже не дернулась когда ватка, пропитанная перекисью водорода, дотронулась ран. Быстро справившись с обработкой, она аккуратно намазала их какой-то мазью и забинтовала костяшки. Так же поменяв постельное белье и убрав не первую разбитую тарелку с завтраком, она ушла. Сейчас девушка чувствовала себя работницей псих больницы… А может она и являлась уже… этой работницей. Позже Элли вооружилась тряпкой и тазиком с водой и подошла к двери в свою комнату. Как она и предполагала, нет, знала, была уверена… Со стороны коридора, ее дверь была испачкана кровью. Снова. Опять. Поставив перед собой тазик и вымочив там тряпку, голубоглазая начала оттирать засохшую кровь. Но буквально через минуту тряпка с глухим стуком упала на пол, а Элизабет с силой стукнула кулаком об дверь, от злости… От того, что она такая жалкая и беспомощная. На душе стало так противно, что захотелось опять сесть на пол и разрыдаться. В памяти возник образ сдертых костяшек, морщинистой кожи и голубоватых вен, от чего сердце больно сжималось и хоть волком вой. Хоть это было не в первый раз и можно было уже спокойнее реагировать на такие «ситуации». Но этих «ситуаций» было слишком много и воспоминания нехило давили на девушку.«Черт… Вот же упрямая, бестолковая, глупая женщина!» — про себя крикнула беловласка, ударив рукой еще раз.
Элизабет была на пределе. Казалось бы, что проплакав почти всю ночь слезы должны были закончится, но они набегали все с новой силой, что было почти невозможно их сдержать. Девушка до крови закусила нижнюю губу. По руке, что еще упиралась в деревянную поверхнось, потекла коричневатая кровь в перемешку с грязной водой. Чтобы хоть как-то успокоиться Элизабет пошла на кухню, и как-то взяв дрожащей рукой кружку она налила себе воды. Только девушка поднесла чашку к пересохшим, от резко поднявшейся температуры, губам как виски пробила резкая и до жути знакомая боль. Свет, что до этого освещал какие-то участки квартиры, пару раз мигнув выключился. Сверкнула молния. Убей… Чашка разбилась… В ушах стоял еще грохот от разбившейся посуды, грома и голос, что повторял есдинственное слово: Убей, убей, убей! Повторял он все громче. Элизабет схватилась за голову, сильно давя на уши. Только чтобы не слышать этот голос, но он ни как не умолкал. — Прекрати пожалуйста… — одними губами произнесла Элизабет. — Прекрати… прекрати, хватит! — девушка уже кричала в голос, а в глазах становилось все размыто. — Умоляю, прекрати! Уходи, пожалуйста! Но ее взгляд внезапно остановился на кухонном ноже, что лежал недалеко от нее, на столе. — Н-нет… — только успела прошептать та, увидев как ее рука потянулась к острому предмету. А дальше только кромешная темнота. Элизабет ничего не слышала, ничего не видела и не ощущала. Это действительно страшно, когда резко перестаешь что-либо ощущать. Длилась она всего несколько минут, но казалось прошла целая вечность. Вдруг, в глаза ударила яркая вспышка. Элизабет жажмурилась. Но через несколько секунд она открыла веки с белесыми ресницами и чуть не закричала, отбрасывая нож в сторону. Она уже находилась не на кухне, а в комнате матери, двери были настеж распахнуты, тазик с водой перевернутый, а тряпка вообще лежала где-то возле входной двери. Повезло ей, если бы она открыла глаза на несколько секунд позже, то острый предмет уже б впился в спину женщины. Убей ее… Жить же будет легче и лучше… Без нее, без меня… Опять послышался голос со всех сторон. Девушку уже перекосило от ужаса, а ливень на улице, и гром с молнией только добавляли свою атмосферу, от чего становилось еще не по себе. — Нет, не легче! — прошипела Элизабет, поглядывая по сторонам. Почувствовав острую боль по всему телу, и она с давленным стоном резко согнулась упала на пол, сильно сжимая правую руку. Послышался громкий смех и громкое шипениее от боли… и больно было именно Элизабет. Глупая ты! Безхребетная и жалкая. Даже противно смотреть на тебя! Раздалось тихое скрипение ножа об паркет. Казалось, в тот момент голубоглазая перестала дышать. Собрав всю волю и силы в кулак, девушка, буквально ползя по полу, как-то добралась до своей комнаты. Дикая боль в руке не давала здраво мыслить, казалось, будто плоть на руке медленно разрезают. Больно ударившись спиной об тумбочку в своей комнате, она одной рукой начала все вываливать из мебели. Погода разыгралась не на шутку, и сейчас в открытое окно дул ледяной ветер, раздувая во все стороны бедную гардину. Все тело телепало, и уже не только от страха, но и от холода, а руки дрожали на столько сильно, что все выпадало из них. Порывшись в кучке таблеток, что выпали из тумбы, она пыталась прочитать название, но все тщетно. Перед глазами все расплывалось, и все что слышала, на тот момент, беловласка — это скрип и бешенное стучание своего сердца. Кое-как отрыв нужное, Элли открыла баночку и сразу высыпала до десяти пилюлей себе прямо в рот. Через 15 секунд препарат начал действовать. В глазах появились черные мурашки, а смех и скрип начали отходить на второй план, и вскоре совсем пропали. Пятнадцать минут спустя можно было наблюдать такую картину: квартире полнейший бардак, свет так и не включился, и все было погружена во мрак. На кухне побита почти вся посуда, а в коридоре перевернутый тазик и небольшой слой воды. Все двери распахнуты, кроме входной. Со шкафов вываленна вся одежда, а окна открыты, откуда доносился шум дождя и шелест телепающихся штор и гардин. Почти весь пол был усеян белыми лилиями… Прям как в тот день, на похоронах. Зайдя в комнату к матери, она увидела тоже самое, только сама женщина сидела в кресле, будто мертвая. По спине Элизабет пробежал холодок от такой мысли, и взяв себя в руки она подошла и проверила пульс. Есть. Жива. Посмотрев на телефон, она увидела, что уже 8:49. Наспех собравшись, натянув запасную школьную форму и кое-как одев капюшон на распатланые волосы, незабыв взять остатки успокоительного. Девушка поспешила покинуть этот сумасшедший дом, в прямом смысле. Лионесс было уже глубоко плевать, что она уже опоздала на первый урок, было плевать и на то, что скажут учителя и ученики. Было уже на все наплевать, даже на то, что ее преследует призрак прошлого.«Похоже, побочный эффект от данного лекарства.» — подумала она тогда, но потом, — «Да пофиг, действует, и то хорошо»
Честно, девушка уже не раз ловила себя на мысли, что ей тоже пора в психушку и что она больная на всю голову. Сумасшедшая… в этом она даже и не сомневалась. Особенно после того, что произошло тогда. Она и не думала, что тот случай оставит такой неизгладимый след, и не только на ней. Наконец-то дойдя до школы, она зашла в нее. Ученики, как и учителя, странно косились на нее и перешептывались. Как ни странно, в этот раз Элизабет это ни капли не задело. Да и сама она прекрасно понимала в чем дело: помятая рубашка, расстегнутый пиджак, съехавший на бок капюшон и из-за этого выглядывали мокрые белые пряди с которых капали прозрачные капельки, небрежно висевший на плече рюкзак, и непозволительно высоко натянутая юбка. И до ниточки все мокрое, ведь на улице все еще шел дождь.«Ну, а что поделать?», — говорила Элизабет, — «Вы сами пережевите такое, а потом я посмотрю, кто как выскочит из дома и в каком прикиде…»
Зайдя в класс она пошла к своей парте, но так и не дошла. Когда до нее оставалось всего пару шагов, кто-то схватил её за правую руку, от чего девушка болезненно скривилась, и быстро вывел из класса. Шли они недолго. Остановившись возле выхода на крышу, Элизабет наконец подняла взгляд и посмотрела на «кого-то». — Мелиодас…? — хриплым голосом скорее спросила, чем произнесла она, фокусируя взгляд на парнише. — больно… Сразу поняв, что имела ввиду девушка, блондин разжал руку виновато поджимая губы. — Что это? — произнес он, как только увидел, что на его пальцах осталась какая-то красная, немного вязка жидкость. Посмотрев на рукав пиджака Лионесс, что медленно окрашивался в фиолетовый оттенок, а по бледной коже стекала красная капля. Он рывком прижал девушку к стене и буквально содрав пиджак и подняв рукав когда-то белой рубашки он с ужасом смотрел на вырезанную на коже кровавое слово «Убей».