Действия и последствия

Шипулин стоял перед закрытой дверью номера Мартена — он уже примерно три минуты стучал, но ему так никто и не открыл. Он вытащил телефон и еще несколько раз попытался набрать выученный наизусть номер, но в трубке, не считая длинных гудков, тоже была только лишь тишина. Ну, вот и все! Антон горько усмехнулся — Мартен сам все решил за них обоих. Он оказался более смелым, чем Шипулин, и оборвал одним махом их болезненные и мучительные отношения. Да разве это были отношения? Нет, конечно. И виноват в этом только он сам. Ну что ж, так будет лучше! Сам бы Антон никогда не решился — он так и продолжал бы рвать себе душу, мучаясь от противоречий, сжигающих его изнутри. С одной стороны чувства к Мартену, которые с каждым днем разгорались все больше и больше, с другой — непонятный, удушающий страх, который сковывал его сердце, не позволяя даже мечтать о любви. Но у него точно бы никогда не хватило духу самому прервать эти проклятые короткие встречи, держащиеся исключительно на сексе. Значит, Мартен сделал все правильно. Видимо, ему настолько осточертело поведение Шипулина, что он решил разом все оборвать и больше не мучать ни себя, ни его. А разве не этого добивался сам Антон? Разве не сам он делал все для того, чтобы разорвать эту порочную связь? Да, именно этого он и желал. Чтобы, наконец, снова попытаться обрести душевное равновесие и перестать заморачиваться на сердечных терзаниях. Но почему тогда так невыносимо больно что-то сжалось в груди с левой стороны? Почему в ушах громким эхом отдается звон, разлетающегося на миллионы осколков, сердца? Лежа ночью в своем номере, постоянно ворочаясь, Антон всеми усилиями гнал от себя непрошенные мысли: Почему Мартен не открыл дверь? Почему не отвечает на звонки? Неужели нельзя было просто сказать, что все кончено, а не прятаться от любовника? Лишь ближе к утру Шипулину удалось забыться коротким тревожным сном. А рано утром его разбудил настойчивый стук в дверь. — Ты случайно не знаешь, где может быть Мартен? — у старшего Фуркада был очень взволнованный вид. — Он вчера отправился в этот свой дурацкий клуб и так и не вернулся. — Чтооо? — Антон удивленно уставился на Симона. Он даже понятия не имел о том, что Мартен продолжает посещать вышеуказанное заведение. — Не вернулся? — внутри Шипулина начинало разрастаться беспокойство, граничащее с паникой. — Во сколько он ушел из отеля? — Где-то около пяти вечера. Впрочем, как и всегда, но… — Симон запнулся, задумываясь, не подставляет ли он брата, но страх за него пересилил все сомнения, — Но он всегда очень быстро возвращался, а вчера… Я заходил к нему в девять, но его еще не было. И телефон не отвечает всю ночь. Я сначала подумал, что он у тебя, но… — Фуркад снова осекся, — Но вы ведь раньше никогда не оставались вместе на всю ночь. Антон побледнел — так вот почему вчера Мартен не открыл ему?! Его просто не было в номере. Но тогда, где он мог провести всю ночь? Шипулин даже не обратил внимание на то, что Симон в курсе их недоотношений — все его мысли сейчас были заняты только одним вопросом: «Где, а главное с кем мог провести эту ночь Мартен?» Антон достал телефон и набрал номер Шемппа. — Привет Симон, — на одном дыхании выпалил он, — Ты случайно вчера в клубе не видел Марти? — Видел, — ответил немец, — А что случилось? — Он до сих пор не вернулся в отель. На другом конце провода выругались по-немецки и бросили трубку, а через несколько минут встревоженный Шемпп уже вбегал в номер Антона. — Как не вернулся? Он ушел почти сразу, как ты уединился с очередным партнером. Впрочем, как и обычно. — То есть, ты хочешь сказать, что… — у Шипулина пересохло во рту от страшной догадки. — Да, блядь! — выругался немец. — Ты своим идиотским упрямством его довел уже до того, что он просто превратился в тень! В твою, между прочим, тень! Я не знаю зачем, но ему обязательно нужно было видеть, кого ты снимаешь в очередной раз, хотя сам всегда всем отказывал. А, между прочим, желающих было не мало. И вчера тоже поступали предложения. — Так, может быть, он просто принял одно из них, а потом решил, так сказать, продолжить знакомство? — неуверенно пробормотал Антон, чувствуя, как в душе разливается ядовитое чувство, называемое ревностью. — Не может! — Фуркад старший разом обрубил его предположение. — Мартену нужен только ты. И это неоспоримая аксиома. В номере повисла гнетущая тишина. Антон старался не встречаться глазами с друзьями, но очень ясно ощущал на себе их взгляды. — А что телефон? — прервал молчание Шемпп. — Отключен? — Нет. — Хором выпалили француз и русский. — Гудок есть, но никто не отвечает. — Закончил уже Симон. — Ну, тогда мы быстро вычислим его местонахождение. — Обрадовано резюмировал немец, но уловив непонимающие взгляды мужчин, поспешно добавил: — Ну, мы же в Германии все-таки. И у меня здесь много друзей и просто полезных знакомых. — Он быстро начал набирать чей-то номер и, дождавшись ответа, переходя на родной язык, о чем-то недолго поговорил со своим собеседником. — Ну, вот и все дела. — Он быстро что-то чиркнул в блокноте и протянул листок Симону. — Это место, где на данный момент регистрируется сигнал телефона Марти. Поехали. Трое друзей стояли напротив небольшого домика. Окна домишки почти все были темными, но из одного маленького окошка полуподвального помещения едва пробивался свет. Антон снова набрал номер Мартена и сразу же услышал знакомую мелодию. Двигаясь на звук сигнала, Шипулин заметил мобильник, валявшийся прямо у крыльца. — Он точно в этом доме! И явно не по собственной воли. — Антон, сжав кулаки, уверенно ринулся к двери, явно намереваясь высадить ее, но был остановлен Шемппом. — Подожди, Антон! Я звоню в полицию. …Мартен пришел в себя от неприятного чувства затекших конечностей. На глазах была плотная повязка, лишающая возможности хоть что-то разглядеть, хоть как-то понять, где он находится и попытаться оценить ситуацию, в которую он попал. А попал он конкретно! Поднятые вверх руки, были закреплены веревкой, судя по всему за какой-то крюк в потолке. Ноги еле доставали до пола, и он почти что висел, словно на дыбе. И судя по тому, как сильно закоченело его тело, он был совершенно обнажен. — Пришел в себя? Хорошо. — Незнакомый голос резанул по нервам. — Кто ты? — из пересохшего горла с трудом вырывался лишь хрип. — Кто я??? — полубезумный смех в ответ. — Я тот, кому ты теперь принадлежишь. Я давно тебя выслеживал, ездил за тобой из страны в страну. Ты стал моей навязчивой идеей и, может быть, если бы ты был посговорчивее, то для тебя все могло закончиться иначе, но… — мужчина провел рукой по его груди, больно ущипнув сосок, заставляя Мартена поморщиться и вскрикнуть. — Ты отвергал меня раз за разом. Интересно, зачем ты вообще приходил, если никогда ни с кем ничего не имел? Я наблюдал за тобой — всегда одно и то же. Ты заказывал коктейль, выпивал его и уходил, иногда перекидывался парой фраз с одним и тем же парнем, но никогда не оставался дольше пятнадцати минут… Ты приходил к нему? Можешь не отвечать, мне не важно. Уже не важно. Он продолжал грубо ощупывать Мартена, вызывая своими действиями дрожь, но не от возбуждения, а от страха, который просто парализовывал и без того обездвиженное тело. — Ты всегда исчезал так быстро, что мне даже не удавалось проследить за тобой, но однажды мне повезло… И я узнал тебя! Золотой мальчик биатлона. Руки мужчины сильно сжали его ягодицы, резко развели и в Мартена стремительно ворвались сразу два пальца. Он дернулся, пытаясь уйти от вторжения, но резкая боль в вывернутых руках не позволила ему это сделать. — Не рыпайся! — рявкнул похититель. — Будет только хуже. Или ты любишь боль? Тогда у меня для тебя сюрприз — сегодня боли будет много. Он ослабил веревку, и Мартен упал на колени, сильно ударившись о деревянный пол. Мужчина резко приподнял его зад, отчего руки француза вывернулись еще сильнее, и со всего маху засадил сразу до упора. Мартен заорал так, что казалось его могли услышать даже в Австралии. А мучитель, не дав даже перевести дух, сразу же начал бешено вколачиваться в свою жертву. Фуркад был почти уверен, что тот его порвал — боль была настолько непереносима, что не было сил даже кричать, из горла вырывались только тяжелые хрипы. Сколько продолжалась эта пытка? Мартену показалось, что целую вечность. Он, сжав зубы, терпел и ждал, когда его палач, наконец, удовлетворит свою жажду, и Мартен, наконец, получит передышку. Но как же он ошибался! Как только мужчина кончил и отлип от него, он тут же почувствовал, как его резко рвануло вверх, и он снова оказался зафиксирован в вертикальном положении. — Не расслабляйся, веселье только начинается. — Опять этот безумный смех, но Мартен уловил еще один звук. Как что-то со свистом рассекает воздух. Не успев ужаснуться своей догадке, он почувствовал, как по его плечам с силой прошелся кнут. Фуркад снова не смог сдержать крик — было ощущение, что с него заживо содрали кожу. А удары продолжали сыпаться и сыпаться, покрывая его многострадальное тело багровыми рубцами. Повязка намокла от постоянно льющихся слез, горло саднило от постоянных криков, а безумец, орудующий кнутом, все никак не останавливался, нанося удар за ударом, совершенно не заботясь о том, по какой части тела он попадает. Наконец, он отбросил кнут в сторону и на секунду затих — тишина оглушала еще больше, и от этого становилось еще страшнее. Мужчина снова подошел к нему и снял промокшую насквозь повязку. В комнате царил полумрак, но Фуркаду все равно резануло по глазам, как от самого яркого света. Мужчина снова ослабил путы, и снова ворвался в, пульсирующий болью, зад. Так продолжалось невозможное для Мартена количество времени — изнасилование, избиение, и снова изнасилование, снова избиение и так до бесконечности. Наконец, когда в очередной раз его вздернули вверх, Фуркад увидел, как в руках садиста что-то блеснуло, а через мгновение, Мартен почувствовал, как его измученного тела коснулось холодное лезвие. Острый нож легко разрезал воспаленную кожу, и он ощутил, как теплая кровь потекла вниз тонкой струйкой. Мартен захрипел. Кричать он уже не мог — связки были сорваны еще на кнуте. А его персональный палач методично продолжал вспарывать кожу на очередном рубце, даже не замечая, что сознание, наконец, сжалилось над его жертвой, и Мартен отключился. Но перед тем, как впасть в спасительное забытье, француз на мгновение увидел, как дверь резко распахнулась и в комнату влетело несколько мужчин. Последнее, что он увидел — огромные испуганные серо-зеленые глаза Антона.