Не крысой единой

Крыс теплым меховым воротником лежал у Алька на шее, одновременно пригревая и раздражая кожу, но саврянин зверька не сгонял: солнце едва-едва перевалило за зенит, и на попытку передвинуть себя сонный грызун в лучшем случае бы цапнул дерзнувшую его тронуть руку. Белокосый отлично его понимал: в бытность свою крысой он сделал бы так же. Впрочем, почему бы? Делал и пользовался своим положением. Похоже, легкая тряска от рыси коровы ничуть зверюшку не волновала — он сонно дышал саврянину в лопатку, а длинный хвост свисал спереди с плеча, заставляя редких встречных проезжих коситься на видуна. Тот не возражал: с таким зверьем мало кто ездит, а в статусе путника есть не только практическая сторона (любой разбойник, коих после Рыбки отчего-то много развелось, дважды подумает, прежде чем соваться), но и легкое удовлетворение: дескать, вот вы не собирались меня делать путником, а я стал. Съели? Похоже, очередная встряска крысу пробудила, поскольку зверюшка завозилась, цепляясь коготками и за кожу, и за ткань рубашки, выбралась на плечо и уселась столбиком, почесывая лапками длинный острый нос. Потом покрутил головой, присмотрелся к ехавшей сбоку Рыске: похоже, вспомнил, что у той и ворот поудобнее, и лежать тоже комфортнее. Альк скосился на мохнатого приятеля и тихонько фыркнул — похоже, в выборе места они вполне между собой солидарны с самого начала, а не только в результате вынужденного слияния. Прыгать, впрочем, крыс не рискнул — побоялся шлепнуться на пыльную дорогу между двумя коровами и остаться вообще без места. А у двуногих и еда была без перебоев, и теплая одежда, под которой можно греться. Хаскиль вспомнил, что в кармане у него остался завалявшийся еще с Ринтара обломок сухаря, который ему сначала не захотелось съесть, а потом уже стало банально жалко собственные зубы. Он вытащил твердокаменный хлебоподобный кусок на свет: для человека, по крайней мере, в здравом уме уже не годится, а вот для грызуна, которому нужно постоянно стачивать зубы — в самый раз. Он на раскрытой ладони предложил еду крысу: тот с некой долей брезгливости обнюхал предложенное, но все же взял и принялся грызть, буроватой хлебной пылью кроша на плечо Альку. — Ты его закормишь, — упрекнула Рыска, заметившая произошедшее. — Ничего подобного, — уверенно отозвался Альк. Так уж вышло, что с метаболизмом этой конкретной крысы он был знаком, как со своим собственным, поэтому отлично знал, сколько и чего зверек может съесть без малейшего ущерба для себя. Обычные крысы вообще могут голодать по несколько дней, а потом помоями до отвала наедаться, и ничего, живут как-то. — Ему полезно грызть. — Похоже, у свеч любовь к сухарям это общинная черта, — улыбнулась девушка, когда от сухаря осталась едва ли половина. — Неправда, — возразил белокосый, слегка уязвленный этим напоминанием о его пристрастию к ринтарскому дополнению к пиву. — Ты ведь не сравниваешь склонность шпионов ко лжи и, скажем, обыкновенных лгунов, потому что для первых ложь — необходимая часть работы, а для вторых стиль жизни. — И для кого же из вас сухари работа? — так невинно поинтересовалась Рыска, что, не будь они довольно долго знакомы, саврянин бы заподозрил ее в иронии. Но нет: то была та самая настоящая святая простота. Он хмыкнул, оставив ее саму догадываться об ответе на этот непростой вопрос. Крыса догрызла сухарь, алчно понюхала ухо видуна, но, видимо, сочла его чересчур ядовитым даже для себя и снова полезла на шею под косы, дремать остаток дня, чтобы не давать друзьям покоя ночью своим топотком и бесконечными пробами на зуб всевозможных предметов. Весчанка сочла крысиную тему неисчерпанной и продолжила разговор. — Ты его как-нибудь назвал? — спросила она. — Нет, — откликнулся Альк. — Зачем? — Не можем же мы постоянно называть его крысом, — настаивала Рыска. — Можем, — чуть удивленно возразил Хаскиль. — Тогда я буду звать его тоже Альком, — прибегла к запрещенному приему девушка. — Жар, — тут же отрезал саврянин. — Где? — девушка закрутила головой, высматривая друга. С неба он сейчас должен свалиться, не иначе. — Он, — мужчина шевельнул плечом, намекая на крысу. — Тоже шумит, гадит и тащит все, что плохо лежит, — с легким отвращением добавил он. — Ну уж нет! — возмутилась Рыска. — Тогда я сама придумаю ему имя! — Пожалуйста, — ухмыльнулся Альк. — Только не называй Серым, все коты в округе сбегаться будут. — А… — Или волки, — невозмутимо добавил белокосый. Девушка задумалась на несколько минут, и Хаскиль понадеялся, что тема имени для крыса себя исчерпала: у весчан редко хватает фантазии на интересные имена, у них половина коров — Милки, а вторая половина — Зорьки, плюс какой-то крошечный процент всяких Сметанок, по ошибке, не иначе. Такая же плачевная ситуация и с другими животными: козами, кошками, собаками, у кур и прочих домашних птиц вообще не всегда клички есть. И в этом Ринтар и Саврия необычайно похожи. Путники, кстати, тоже не называют «свечу» по человеческому имени: не то суеверие, не то жалость к бывшему коллеге или другу. — Лам, — наконец предложила Рыска. — Будет Ламом.