Полумесячный свет

      Мягкую тишину квартиры чуть тревожит лишь звук тихо прикрывающейся двери. Она отгораживает спальню от просыпающейся в остальных комнатах жизни, мягко укутывая теплом и не давай чему-то постороннему потревожить то уютное пространство. Практически не слышно в квартире, как ступни мягко идут по паркету, заботливо спрятанные в теплые, немного глупые носки. Стены не предают своего хозяина, впитывая в себя его немного неловкие столкновения с мебелью, они всё понимают — ещё не проснулся.       На самом же деле парень уже давно не спит, вот только теперь решился покинуть уютное царство. Там всё должно казаться незначительным, но ведь та самая дверь не спрячет тебя от твоих же мыслей. Как жаль, что она не отгораживает и от проблем. Не спасёт ни квартира, ни поездка в далёкую страну, и отговорки тут тоже не помогут: нужно уметь перебарывать себя ради кого-то другого, но в первую очередь для своей же пользы.       Это трудно, мысли постоянно так и норовят прогрызть внутри черепную коробку, не давая покоя и безжалостно лишая молодого человека сна. Так трудно на самом деле думать и решиться на что-то, если в итоге ты практически будешь сломлен.       А не сломлен ли ты сейчас, Марк?       Конечно же да.       Терзания разрывают изнутри, заставляя морщиться от головной боли, но это далеко не самое худшее. Страх. Вот, что действительно мешает отпустить натянутые борозды ситуации и позволить ей уже наконец-то случиться. Удерживать долго парень её не сможет, только с каждым разом понапрасну терпит всё большее и большее количество стягивающих душу спазмов.       Так не хочется справляться с собой, но лучше сделать это сейчас, день как нельзя подходит. Видимо, погода, словно насмехаясь, так ассоциативно решила прикрыть город белым пледом. Это далеко не то теплое и пушистое одеяло снега, нет, первое чудо скорее похоже на небольшой тонкий слой, немного пропускающий грязную землю.       Марк снег любил, да, как и дождь, впрочем, вот только не доверял им, особенно первому. Белое пространство как нельзя обманчиво, он убедился в этом уже не раз. Чистота снаружи в большинстве случаев оказывается лишь маской, скрывающей под собой противное месиво гнилых остатков прошлого. Так со снегом и есть - с людьми, впрочем, тоже.       Карие глаза пробегаются по неровному слою “чистого” холста, с некой грустью поднимаясь на уровни городских крыш. Вот так просто, сидя на подоконнике, думать о настоящем обличии своего города, да и других тоже. Дождь каждый раз отчаянно старается вымыть всю грязь из улиц, очистить наконец задыхающуюся душу, но почему-то не выходит. Не потому ли, что грязь отчасти в людях? Не потому ли, что именно они губят себя и окружающих? Не их ли лживые маски остаются потом на улицах промокшей землей?       Также и со снегом, парню кажется, что этот белый холст обманчив, скрывая под своим кроем скользкие повороты судьбы и окружающую тебя гниль. Марк запутался и устал от этого, но с собой поделать тоже ничего не может. Так и все люди, не каждый способен набраться смелости и избавиться от черного прошлого.       Его время уже накапало, последние песчинки падают в оставшуюся кучу. Нет, он мог бы жить так ещё долго, но в будущем точно бы остался сломленным прогнившим листиком, затерявшимся в груде такой же серой массы, сокрытой временным туманом и белым покрывалом. Выбраться оттуда сложно, починить себя заново - практически нереально, поэтому нужно решаться сейчас.       Ему в голову приходит мысль, что впервые он так рад своей утренней бессоннице. В более позднее время собственные мысли заставляют задыхаться, слезы могут незаметно потечь, пока парень будет отчаянно пытаться не задохнуться от тяжелеющего с каждой минутой дыхания. Марк знает - вечером всегда хуже, так и будет, поэтому лучше делать всё с утра, прогоняя все мысли: “захлебнуться в боли можно даже сейчас, скорее всего это и случится”.       Он чуть подрагивает от задувающего ветра даже через окна, когда дверь спальни хлопает во второй раз. — Почему не спишь? - заспанные темные глаза сейчас кажутся совсем узкими, идеальная укладка превратилось во взъерошенную черную, такую родную копну. — Слезай давай, - он ещё не проснулся, но всё равно зевает и говорит с заботой, — простудишься.       Маркул смотрит на него и ассоциирует себя с тем самым гнилым городом, покрытым “чистым” полотном. Из белого у Марка только волосы — и те, как снег. Они — маска, сочетающаяся с бледной кожей, но скрывающая всю прошлую прогнившую листву.       Марк смотрит на него и думает, что из черного у Назара только волосы, сочетающиеся с татуировками и темными глазами, но скрывающие по-истинному чистый холст души. Он представляет на нём капли крови и рваные раны, практически видит скулящего хозяина посреди разбитых осколков. Ему так больно, что причиной станет внешне чистая его душа. — Я изменил тебе, - как приговор. Блондин жмурится, не хочет боится видеть боль и мук всё ещё до дрожи любимого человека. — Около полугода назад, в Одессе.       Он сам не знал, пустился бы молить и останавливать, либо сжимал бы в руках несуществующий собственный приговор, так и оставаясь стоять у окна. Так ожидаемы были крики, так страшен, предсказуем был уход с вещами и малейшими крупицами его личного художника, преобразующего гниль в расцветающие заново цветы. Вот только всех страшнее была неожиданность и давящая тишина.       Назар смотрит куда-то мимо, отчего-то боясь поднять взгляд, хотя должно же быть наоборот. Он ставит чайник и роется в шкафах, так привычно и по-утреннему, но вот для напряженного и сжавшегося блондина это в сто раз хуже, страшнее. Он даже оглядывается: а вдруг это не его квартира и брюнет просто ждет, пока он выметется из его дома и жизни? Нет.       А может, сейчас привычный вечер и его паническая атака переросла в галлюцинации? Вот только он не пил и такого не бывает, хоть вечера и стали его страхом. Именно в это время ему плохо, именно тогда хочется уже покончить со всепоглощающим страхом, но всё же, сейчас то самое утро.       Марк слышит порывы ветра за окном и продолжает вжиматься в белый подоконник, так отчаянно уже хочется слиться с лживым белым полотном, так не хочется чувствовать, как ломаются свои же стены изнутри. Ужаснее всего то, что он смотрит на остающегося спокойным Назара и может поклясться, что физически чувствует, как бьются внутри его грани. Рэпер Обладает — образ, Назар — не игрушка со стеклянным сердцем, он человек с защищенной чистою душой. Марк подобрался близко, стерпел защиту, но разрушил всё собственными руками.       В тонких смуглых пальцах поблескивает чай с мелиссой, этот чай они не любят, этот чай они пьют во время сложных разговоров. Последние пакетики растворяются в кружках, нагоняя пугающие мысли, что закончился не только горячий напиток. — Я знал, пришло время об этом поговорить.       Марк смотрит на него и вспоминает все моменты после, вспоминает его уезд и собственную ревность, вспоминает, каким болезненным он выглядел. Перебирая в голове картинки собственной скрытой обиды за молчание, совместного пути преодоления той трудности Назара, слов любви и её доказательств от них обеих позже, он садится напротив и чувствует на своем лице влагу. Это не пар от ненавистного чая и не паническая атака - чувства, выжигающие гниль внутри.       Марк смотрит на него и думает, что у Назара действительно из черного лишь волосы, сочетающиеся с татуировками и черными глазами.