Месть превыше всего.

Почувствовав что до меня дотронулись, я машинально наклонилась вперёд, но из-за того что это был край, сорвалась и стала лететь вниз…. Чувствую, как кто-то хватает за руку, вытаскивая с этой пропасти. Поднимаю голову и вижу Киоссе. Как же это банально, а! Он начал вытягивать меня и слишком резко дёрнул, что я аж прокатилась по бетону. Боль. Именно боль. Ненавижу ни боль, ни кровь! Фу. Коленки разодрала, руки разодрала и теперь боюсь высоты. Я потихоньку встала с Киоссе, он же рукожоп и упал сам и меня потянул за собой. Колени болят и щипают, плюс ко всему кружиться голова. Я ещё больше хочу ему отомстить за то, что бросил меня. И пофиг, что он думает, что я мертва, и он любил меня. Я чуть не погибла из-за него. Он всегда во всех моих бедах виноват. Он и только он. Я развернулась к нему. -Ты дебил?! Ты меня чуть не убил! — вот именно это я начала кричать. — И это вместо «спасибо», — какая наглость! — Слышишь, Киса! — ой, как он напрягся, — не я должна говорить тебе спасибо, а ты мне. Ведь из-за тебя я чуть не умерла, — ой, что-то сейчас будет. Ой, что-то будет, Киоссе злой. — А теперь слушай меня, — он схватил меня за локоть и притянул к себе. Больно, — только, слушай внимательно: не беси меня. Не называй «Кисой» — никому этого нельзя делать. Не перечь мне, не задирай нос при мне и не ори на меня, — о, как мы научились говорить. Вырвала руку и залепила пощёчину. Он офигел, и замахнулся. Я думала, ударит, а нет, прижал к стене вытяжки и приблизился ко мне своими губами. Я же не дура? Он целовать меня хочет? Хм, ничего не буду делать, пускай думает? что боюсь. Он приблизился ещё ближе и закрыл глаза и…облизал? Он.Меня. ОБЛИЗАЛ?! Что?! Я на него уставилась. — Ммм, сладкая девочка. Люблю таких, но ты не в моем вкусе, девочка, — это я не в его вкусе? Он сам же сказал, что любил меня. Ах, ну да, я же забыла: я же не так Блондинка Катя, я уже девочка с розовыми волосами. И он думает, он меня напугал? Ага, уже бегу, волосы назад. Я лишь ухмыльнулась и, приблизившись к нему, так что он офигел, томно прошептала: — А я люблю делать так, — облизала его, он окончательно офигел, и ударила его между ног. Так если просто ударила, так ещё и свалила с ног. Он корчился, а я смеялась. Я пошла в сторону выхода. А нога-то болит, козел. Ладно, успокаивайся, давай. Я вышла с центра и поковыляла домой. Посмотрев наверх, увидела Киоссе, как он сидел на краю. Отвернулась и показала «фак» и ушла. Пускай теперь мучается. Придя домой, я разделась и пошла в душ. Простояв там минут 40, я вышла с него и пошла к папе и маме в комнату, спросить как дела. Зайдя я офигела: папа сидел с бутылкой возле кровати и держал маму за руку, у мамы была кровь и она задыхалась. Я потеряла дар речи. Ели выдавив " Что случилось» я посмотрела на папу, он поднял взгляд и прошептал лишь " я не виноват» и заплакал. Да что тут произошло?! Я повертела головой и резко пошла к телефону звонить в скорую. Пока я её ждала, сидела возле мамы, и говорила, как я её люблю. А толк? Это не поможет. Впустила скорую и сама вышла с квартиры: не могу тут находиться. Сильно страшно. Пошла к своей подруге, иду я значит такая и тут ба-бах передо мной молния! Вы представляете, как я испугалась? Нет? Вот и я не знаю, как я испугалась. Я начала пищать, визжать и просто орать как ненормальная. Потом кто-то ко мне подошёл и закрыл рот рукой, я же из-за того, что напугана, не сопротивлялась. Завели за угол дома и прижали к стене. П-о-ч-е-м-у-в-с-е-э-т-о-д-е-л-а-ю-т? Я решила поднять глаза и как вы думаете, кто же это? — Киоссе, что тебе надо? — да я сама культурность, знаю. — Ты чего орала с обычной иллюзии? — он ещё и смеяться будет? — Ты забыл, что было на крыше, и как я тебя ударила? — о, я угрожать умею, — так я могу повторить! — как я разоралась. Мне в психушку надо, люди. Кто адрес подскажет? — Психичка. Я не забыл, я до сих пор это помню, — как он шепчет, при этом вдавливая меня в стенку все больше и больше. Нет, ну я слабый пол, это ненормально! Эээ, Киоссе, ты, куда свои клешни собираешь пускать? — А как же твоя подруга? Ты же её любил, как, я, поняла, — надо же ему на больное надавить, чтобы отстал. Сработало. Он отпрянул от меня при этом ещё и посмотрев на меня с тоской. Чего он так реагирует? Что ему обо мне наплели, что он считает меня умершей и так тоскливо смотрит? — Подруга…господи, девочка, ты даже не знаешь что случилось, — так ты мне расскажи, а?! Я же должна знать, что ты так по мне убиваешься! — Хватит меня девочкой называть! У меня имя есть, — меня, его «девочка» раздражает сильно. — Есть, — он кивнул, — но у тебя такое же имя как у моей Кати. Поэтому будешь " девочкой», — «моей Кати»…когда это я стала его? Такого вообще не было! Может, я не помню? — Ты умеешь, оказывается, нормально говорить. Вау, — договорюсь я таки сегодня. Он на меня посмотрел таким взглядом, а этот взгляд ничего хорошего не несёт. Уж я-то знаю. — Слушай, девочка-самозванка, не нарывайся. Я своей подруге, когда она меня нереально бесила, ничего не делал, лишь потому, что любил, а тебе я легко что--то да сломаю. Не нарывайся, — он угрожает? Интересно. А если Киоссе говорит, что мне ничего не делал, той Кате, то этой кате он может что угодно сделать! мне надо быстрее сматываться! И желательно сейчас. — Хорошо, но как мне не нарываться, если ты меня бесишь? — вот что у меня за язык? Отрезать бы его! — Девочка, я же уже сказал, не нарывайся. Ты меня не знаешь, — Киоссе, это ты меня не знаешь, а не я тебя. Только ты об этом не узнаешь. — Слушай, ты так о ней говоришь. Ну, об это Кате, ты её так любил как девушку или как подругу? — ну, а что? мне же надо узнать, тем более имею право. Он на меня смотрит, попятился назад и сел на лавочку, запустил руки в волосы. А вот это уже не хорошо, если он так делает- то это он на грани истерики. Черт, его же трудно потом успокаивать! Я знала только один метод: садиться к нему на колени и обнимать крепко-крепко за шею. Он тогда быстро успокаивался. А сейчас что делать? Я подошла к нему и положила руки на плечи, села перед ним на корточки, и стала смотреть на него пристально. Может, ответит? Но он молчал, а когда поднял голову, увидела его мокрые глаза. Киоссе плачет. Понимаете? Киоосе плачет! Я только один раз такое видела, и то когда его бывшая девушка покончила с собой. А тут оп опять плачет, нежели я так ему дорога была? — Она была не просто подругой, — наконец-таки сказал он, — она мне была всеми кем только можно: другой, сестрой и любимой. Я её потерял по своей же глупости. Я уехал на этот ,чёртов, кастинг и никому ничего не сказал! Когда я его прошёл, ну в первый тур прошёл, я позвонил ей и хотел все объяснить. Только мне ответили, до сих пор помню, как мне ответили, — он смотрел на меня, он действительно сожалеет. Он не прикидывается, — " Никита, можешь больше сюда не звонить. Катя умерла.» и быстро скинули, — так, я действительно тогда " умерла» только не физически, а морально. Только кто так ответил? — Когда я это услышал, я просто «ушёл в себя» никого видеть не хотел, слышать и даже осознавать это. Я же хотел, когда приеду с кастинга, признаться ей во всем. Только вот не успел, — я просто обняла его, крепко и сильно. Так он не виноват. Может, спросить, кто ответил? Только он начал ещё говорить, — Потом меня вытащили с этого чувства Влад, он уже ушёл с группы, Тема и Толя. Мы тогда в турах между собой сильно подружились. они вытащили и сказали, что поддержат если что. А теперь они давят на больное: называя меня «Кисой», — он закончил и обнял теперь меня сам. — Она так называла тебя? — спросила тихо и ели слышно, ведь знала, что у Киоссе слух лучше, чем у обычного человека, он же певец, мать его так. — Да. Меня это поначалу бесило сильно, а потом уже привык и даже нравится начало. Только потом через два месяца, я её потерял. Завтра, кстати, будет 4 года и 6 месяцев как это случилось, — он помнит? Господи, так это не мне одной было плохо, — я по ней ужасно соскучился. По её обнимашкам, смехом, шутками, подколами и таким бесящим, но таким родным " Кисой». Я бы все сейчас отдал, чтобы она была рядом, — он никому не открывал свою душу. Мне открыл, понимаете мне? не мальчикам, а мне! Черт возьми, той, которая его ненавидит всем сердцем и хочет ему отомстить. Когда он начал отстраняться, я на его руке увидела татуировку. " КиКа», это типо " Киса» и " Катя»? Это мило. Проследив за моим взглядом, он резко убрал руку и встал. От такого напора я чуть не упала, вернулся старый Киоссе, дерзкий и придурок. Теперь мне опять хочется мстить. — Забудь, что тут было, ладно? — что? Я только кивнула. Я резко подорвалась, блин, мама! Что там с ней? Я кинулась к дому, залетев в квартиру увидела врачей как они её выносят, накрытую белой тканью. Нет, нет и нет! Только не это! Папа на меня смотрел, знаете, так осуждающе и виновато, что это сделала я. Но я-то этого не делала! Меня оттолкнули и унесли маму. В истерики я скатилась на пол, мне дали успокаивающего и я заснула, прямо на полу. Докатилась.