He is so beautiful

10:44 От кого: Хосок(＠＾◡＾) Доброе утро [10:44] Эй, ты спишь там что ли? [10:58] Хватит спаааать, еблан! [11:12] Юнги, блять [11:13] Я надеюсь, сейчас тебе в ебало будет светить солнце [11:13] Юнги просыпается от звуков приходящих сообщений где-то под одеялом. Начиная шарить рукой по постели, щурится от солнца, которое действительно слепит глаза, ведь он забыл закрыть шторы плотнее. Сейчас Мин похож на недовольного такого, софтового котика, которого разбудили. От кого: Юнги(*꒦ິ꒳꒦ີ) Блять, Хосок, утро доброе [11:15] Чего ты хочешь? -_- От кого:Хосок(＠＾◡＾) Да ладно, я думал, ты умер уже Пойдем погуляем или потусим просто От кого:Юнги(*꒦ິ꒳꒦ີ) Хосок, я устал от тусни этой Не пойду никуда~~ От кого:Хосок(＠＾◡＾) Ладно, Мин От кого:Юнги(*꒦ິ꒳꒦ີ) Я рад, что ты так быстро отъебался, но всё это очень подозрительно для тебя Юнги встаёт с кровати и идёт в ванную, чтобы умыться. Его измученный взгляд переходит на лезвие, лежащее на краю раковины. Опять режет себя. Бедняга. Выходит из ванной и надевает толстовку, что в три цвета: кремово-желтый, красный и голубой. Мин, закурив сигарету, ложится на кровать и утыкается в телефон, только бы отвести мысли о Гуке в сторону. Включает грустные песенки и лежит, выкуривая сигарету за сигаретой. 12:43 Стук в дверь Мина продолжается уже минут пять, он, наконец, встаёт и открывает. На него бросается Хосок с объятиями, на что Юнги всё же отвечает, а затем садится на диван, Хосок же на кровать. — Ну, чего ты? Пойдем потусим или ну просто погуляем? — жалобно тянет Хосок. Сложив руки в карманы, Мин спокойно отвечает: — Не пойду никуда, нет. — Почему это, блять? — Настроения нет, абсолютно. — Ну, появится, — Хосок красиво улыбается и ждёт, что скажет его друг. Юнги молча помотал головой. Минуту играют только биты очередной песни, но Хосок трудно сглатывает и продолжает. — Слушай, Юнги, — он встаёт с кровати и садится рядом с ним, – насчет Гука… Юнги напрягся, и это заметно. — Ты его любишь, а он любит издеваться, не только над тобой. — Чего, блять? Придурок что ли, с чего ты взял, что я влюблен в него? — Да ну, а разве нет? — Нет, — Юнги твёрдо сказал как отрезал. — Ой, не пизди, — Хосок кладет голову Юнги на плечо. – Ведь ты так смотришь на него с самого прихода и расплываешься в грустной мордашке, когда видишь Тэхёна и Гукки. — Ну ты дебил, — тихо смеется Мин. — Послушай, все это ты придумал сам себе, понял? Ни в кого я не влюблен. — Хватит притворяться, Юнги… Юнги, усмехаясь, отвернулся от Хосока. — Я и не притворяюсь, ты просто либо стебёшься надо мной, либо ты идиот, который не знает, что несёт… — Я-то уж, поверь, знаю, что несу. А вот ты, видимо, нет. Да даже Чимин это заметил, а значит, у меня с головой всё в порядке, признайся, Юнги. Что тут сложного — сказать, что ты влюбился в Чонгука? — Может, потому, что это неправда? Н-е-п-р-а-в-д-а, — укоризненно произносит Мин, опуская рукава толстовки ниже, так, чтобы Хоуп не заметил. Но всё же он заметил, думая о том, что Юнги неловко от разговора или он что-то прячет, а может, ему холодно? Нет, Юнги определенно неловко, и да, он прячет порезы. Хосок берёт Юнги за запястье, крепко сжимая, и тихо говорит: — Юнги, ну я же твой лучший друг, если ты скажешь, что не хочешь, чтобы Джин или еще кто-либо знал о твоих чувствах, то я не скажу. Обещаю. Мин немного сжимается внутри, но снаружи это тоже заметно. Больно. Хосок сжал именно там, где самый глубокий порез. — Юнги, тебе больно? — отпустил руку и спросил Хосок, глядя на то, как Юнги поджал губы. — Я… ненавижу Чонгука, — Юнги упирается локтями в собственные бёдра и закрывает лицо руками, а затем вводит пальцы в свои волосы, — но люблю я его сильнее, хотя и не за что любить. Хосок с грустью смотрит на Юнги. Повисло неловкое для него молчание, но от незнания того, что сейчас может сделать, он спокойно обнимает Мина, хотя внутри его распирает от того, как Юнги мог влюбиться в Гука и что же всё-таки он прячет под рукавами толстовки. Юнги вылезает из объятий Хосока и встает с дивана, взяв пачку сигарет со стола, и попутно садится обратно. Он закуривает сигарету в тот момент, когда Хосок повторяется, хватая его вновь за запястье. — Юнги, тебе больно? — Айщ, — чуть не выронив сигарету, зашипел Мин. — Да, больно, доволен? — Нет, — так же крепко держа за запястье, Хосок поднимает рукав и, собственно, видит, до чего скатился его друг. — Ну и куда же делся тот парень, который любил делится абсолютно всем с абсолютно всеми? — Его больше нет, Хосок. Взгляд Хосока переходит на пустые пачки от таблеток и сигарет, что валяются где-то на полу, а затем на курящего рядом Юнги. — И зачем, Юнги? Ты же вроде как полностью за зож был, а теперь и таблетками давишься, и выкуриваешь по пачке в день. Совсем дурак что ли? — Подохну быстрее. — Нет, не подохнешь, не подохнешь. Хосок сжимает запястье Мина еще крепче. На что тот отвечает со вздохом: — Прости, всё-таки я веду себя не так с тобой. Ты единственный человек, который терпит меня и мои проблемы, мой характер и прочее. — Не извиняйся, — улыбается Хосок, — ведь ты мой друг, и даже если ты изменился, то это даже моя вина, точнее, наша с Джином. Ты ведь тогда был отличным другом, ну и сейчас ты тоже такой, тогда ты был ко всем добр и… — не успевает договорить Хосок, как его перебивает Юнги. — Наивен. — Да, и мы не смогли оставить тот твой оптимистичный взгляд на мир, об тебя вытирали ноги, Мин, а мы ничего с этим не делали, как твои друзья. — И не должны были, вообще-то. Хосок, наконец, отпустил Юнги. — Не очень приятно смотреть на то, как об твоего лучшего, хоть и чересчур наивного друга, вытирают ноги. Это вина кого угодно, но не твоя. Юнги выкинул окурок в открытое окно и сел снова на диван, играясь с зажигалкой. — Прости, конечно, что я снова спрошу про Гука. Как ты его полюбил или, точнее, за что? — Глупо, но за внешность. Он мне показался таким же, как и вы — тем, кто захочет терпеть этот комок дерьма… Он так мило общается с Тэхёном, забавный и одновременно такой невыносимо божественный… Боже-е, это так глупо звучит, тем более когда этот бред несу я. — Нет, это совершенно нормально, как говорится, сердцу не прикажешь. А может, он правда такой, каким кажется, но только с Тэхёном, потому что он… его близкий человек? — Может, но ведь с вами он такой же… — опустив взгляд в пол, произнёс Мин. — А со мной… вот так вот, значит, я действительно, как он говорит, ничтожество для него. — Чего-чего? Он так назвал тебя или тебе кажется, что он тебя таким считает? — Называет, да, блять, и по сей день вообще-то. — О, Юнги… — Хосок удивлён, и это заметно. — Это не похоже, совсем не похоже на него. — Да знаю я, замечаю ведь. — Пожалуй, мне… стоит поговорить с ним. — Ещё чего. Ты ведь обещал, что не скажешь никому. — А я и не буду говорить ему, я просто спрошу типа «лол, а чего ты ко всем, кроме Юнги, относишься нормально, а его гнобишь?» или вроде этого. Ведь даже если бы ты его не любил, всё равно… Это странно так. — Блять, ну хорошо. Куда ты там хотел пойти? Я устал от разговоров об этом, мне хватает постоянных мыслей на эту тему. — Просто на тусу с Чимином, Тэхёном и Джином, думаю, там уже пойдем куда-нибудь. Ты с нами? — Хосок встал с дивана, потянув руки вверх. — Ну да. Я сейчас. Юнги тоже встал с дивана. Зайдя в ванную с рюкзаком, кинул баночку с какими-то совершенно неизвестными ему таблетками, которые он купил для попыток приблизить себя к смерти, ну или совсем убить себя. Хоть день и не казался уже таким ужасным, каким предвещал быть.

***

17:42 Как говорится, тусовка продолжается. Они сидят у Чимина в комнате, пьют вино и виски, рассказывают истории и слушают частые шутки Джина. Всем весело, вроде как всем. Нет, Юнги определённо лучше. Но всё равно он встает с кресла и идёт на кухню с рюкзаком в руках. На этот раз таблетки просто не проглотить, нужно запить. Он налил воды в стакан и, попутно взяв в рот шесть таблеток, запил водой. Тут неожиданно за спиной послышался спокойный голос. — Насыщенный вечер? — низким голосом спрашивает Тэхён; он не заметил, что Мин запил таблетки. И, наверное, это хорошо. Юнги чуть не поперхнулся — тот подошёл не заметно. Он обернулся и увидел облокотившегося о стол Тэ. — Есть такое, — он слабо улыбнулся. — Эм… Слушай. Ты извини, что я грубовато тебе тогда ляпнул. — Когда это? — конечно, Юнги помнил, просто не хотел ссориться или заставлять Тэ чувствовать себя неловко. — Ну, тогда в кафе, ты еще уйти хотел и в итоге ушел. — А-а-а, да ничего, я и забыл, или, скорее, не заметил этого, — Мин легко пожал плечами. — Нет, ты определённо это заметил, — Тэхён улыбается в ответ Юнги. Они вышли на балкон, Юнги опять курит. — В последнее время выглядишь так, будто тебе сердце разбили или предали. — Ну бля, есть такое. — Кто же такой паршивец? — спрашивает Тэхён, облокотившись на перила балкона. — Он, скорее… Нет, он не виноват сам в этом. Или виноват… Я не знаю, мы не встречались и даже не друзья. — То есть он не знает о твоих чувствах, да? — Да, и вообще, у него есть уже вторая эта, блять… Ну, половина. — Я-ясно… Тэхён второй человек, который за сегодня замечает порезы на руках Юнги. Если еще кто-либо заметит их, он, наверное, взбесится. — Режешь себя? Юнги молча кивает и выкидывает окурок. — Убить себя решил… Не самое лучшее решение, друзья твои и я не оценим это. Признаться в чувствах не пробовал?Вдруг взаимное всё-таки. — Нет, нет. Не взаимное, ему хорошо в отношениях, и он меня за пустое место принимает. — С чего ты взял? — Он сам сказал это… — Слишком грубо — вот так вот сказать. — Но я ему никто: ни друг, ни кто-либо еще. Вот он и сказал, значит, считает, что если я ему просто знакомый, то не восприму это всерьёз. — Логично, но жестоко… — Я замёрз, — Юнги зашёл обратно на кухню и ушел в ванную. Тэхён же зашел следом и пошел обратно в комнату к Чимину и другим. Юнги опять тихо плачет, он обрадовался, что хотя бы этот вечер пройдет без пиздостраданий, но не обошелся. Пытается успокоиться, но ничего не выходит. «Ненавижу, блять, ненавижу. Этот ёбаный мир, себя, своё существование и этого, блять… Чонгука». Как на зло всем стечениям обстоятельств, Чимин, еще не пьяный в салат, обеспокоился, что Юнги пропал. Он ищет его везде: на кухне, в другой комнате. Постучавшись в дверь ванной, он вежливо спрашивает, там ли Юнги, но никто не отвечает. Он открывает дверь и видит Юнги, пытающегося себя успокоить. Попутно закрывает дверь и вытирает слезы с глаз друга. — Юнги, что случилось? Он понимает, что Мин не захочет, чтобы все знали о том, что он сейчас плачет, и потому тихо спрашивает. Юнги помотал головой, ибо не может внятно и тихо объяснить, что Чимину не нужно знать этого. Чимин обнимает Юнги, успокаивая его. — Чимин, я не хочу мучить тебя своими пиздостраданиями, правда. Потому не скажу. — Юнги, а я не хочу, чтобы мой лучший друг грустил. Да и в целом чтобы кто-то грустил у меня дома. Не плачь, — он заботливо продолжает вытирать слезы с лица Юнги и обнимать его. — Успокойся и не грусти, потом возвращайся к нам. Сегодня ты ночуешь здесь, со всеми нами, — Чимин не стал доводить Мина до срыва и не спросил о порезах. Хоть и заметил, забеспокоился, что может случиться с его другом сегодня. Ох, Юнги действительно похудел, хоть и не был толстым, теперь его же вещи ему большие. Чимин успокоил Юнги, никто и не заметил, что тот вообще плакал. Для Юнги это хорошо.