He is so beautiful

Чонгук, укутавшись в плед, сидел на диване и задумчиво смотрел в окно, за которым уже месяц льёт дождь. Тэ сидел рядом и держал голову у него на плече; конечно, он заметил, что его кролик чем-то озадачен. — Гукки, о чём думаешь? — А… Я? Да ни о ком. — Ни о ком? — Ни о чем и ни о ком, — он нежно целует Тэхёна в лоб. — Серьезно? О Юнги? — Тэ улыбается. — Что? — Стыдно или просто переживаешь за него? — Просто жалко его, такой ничтожный, пустое место. Но издеваться над ним весело. Техён не узнавал своего Гукки. Он казался сейчас таким жестоким, это так подло. — Чонгук, ты серьёзно? Это ужасно. Нельзя так с человеком, к тому же он и так уже себя убивает, так ты ещё подливаешь масло в огонь. Он себя точно убьёт, если ты не перестанешь его унижать. — Да какая мне разница, что с ним случится. — Повторюсь, вдруг ты ему нравишься? — обеспокоенно спрашивает Тэ. — Я спрашивал, он сказал, что я несу хуйню какую-то. — Ну конечно, так он тебе и скажет. Он же знает, что мы встречаемся, вот и не говорит, наверное. Дурак ты, Чон Чонгук. Представь, ты своим поведением убиваешь все его чувства и его самого. — Мне похуй. Или ты хочешь, чтобы я бросил тебя и начал кадрить этого плаксу? — Не хочу. Но попробуй быть его другом, хотя бы не делай ему хуже. Веди себя с ним так же, как всегда со всеми. — А я не хочу дружить с плаксой с наклонностями самоубийцы. Ясно? — Ясно, дурак.

14:41

Юнги сидит на полу напротив окна, облокотившись о кровать. Смотрит пустым взглядом на дождливый, пасмурный город, попивая красное вино из бутылки. К одиночеству вполне можно привыкнуть, но ведь Юнги любит одиночество, так зачем ему привыкать к нему? Может, ему не мило одиночество без Чонгука? Заснуть толком не получается, под глазами тёмные синяки, а ещё он подрался. Идя по улице ночью, не соизволил пропустить группу каких-то парней, в итоге сильно задел одного из них. С ними он и подрался. От кого: Стеклоочиститель^_^ Пойдем вместе к Юнги, прощения попросишь заодно. От кого: Чонгукки*°* Еще чего, блять, не пойду, извиняться не за что. Как я понимаю, Хосок или кто-то ещё тебе рассказал о том, что я думаю об этом придурке? От кого: Стеклоочиститель^_^ Тэ-Тэ мне рассказал. Пойдем, иначе пассивом станешь благодаря мне. От кого: Чонгукки*°* Блять. Долбоёб, ладно, я пойду с тобой. Но прощения просить не стану! От кого: Стеклоочиститель^_^ В 16:40 около парка. Чонгук со вздохом откидывает телефон на кровать и надевает на себя чёрные джинсы, жёлтый свитер. Попутно надевает кроссовки и берёт зонт, злобно смотря на Тэхёна. Друг на друга злятся. Один на то, что Гук ведёт себя с Юнги как бессердечная сука. А второй на то, что неужели Тэхён хочет расставания? 16:48 Чонгук уже стоит под дождём возле парка и ждёт Джина. Вот, наконец-то, он видит, как к нему бежит высокий парень с зонтом в руке и в белоснежной толстовке. — Прости, что заставил ждать, — неловко извиняется Джин. — Лучше бы извинился за то, что вынудил идти к Юнги, — недовольно высказывается Чонгук. — Веди меня, я не знаю, где ваш плакса живёт. — Пойдём. — Направляется в сторону дома Мина Джин, а Чонгук идёт рядом с ним. — Какого хера Тэ рассказал это тебе?.. — Такого. Я тебя не узнаю, он ведь тебе ничего не сделал такого, чтобы ненавидеть его. — Да как бы я его не то чтобы ненавижу… Он бесит меня. Бесит. — Это подло, Чонгук. Ты не знаешь, что он думает о тебе, нравишься ли ты ему и что у него на душе. Хосок сказал… Он режет себя, и это плохо, Чонгук, очень плохо. Он ведь убьёт себя, а ты ещё давишь на его «ничтожность». — Мне плевать. Мне похуй, — со спокойствием произносит Гук. — Джин, пусть он хоть убьёт себя или ещё что. Мне похуй. — Если бы Тэхён себя резал и хотел собственной смерти, ты бы так же думал? – с укоризной тянет расстроенный в Чонгуке хён. — Джин, ты серьёзно? Тэхёна я люблю, а это уёбище мне даром не сдалось. — Не называй так моего лучшего друга. Вы оба мои лучшие друзья, но почему-то не ладите. Какого хера? Кстати, мы уже пришли. Юнги лежит в уже остывшей воде, наполненной кровавым оттенком. А в колонках звучит NF — Paralyzed.Его очередной срыв на своих чувствах к Чону. Вырезав мелкое и нечёткое, но глубокое «Гукки» возле одного из самых глубоких и больших порезов, со вздохом теряет сознание. И да, он снова не закрыл дверь, что только на руку его незваным гостям. Он подумал, что ему нечего терять, вот и не стал закрывать. Джин стучит в дверь минут пять, но потом всё-таки пытается открыть дверь, на что та услужливо отворяется. Они входят с Чонгуком; старший ищет Юнги, а тем временем Гук вглядывается в атмосферу, в то, как разбросаны пачки от таблеток и где-то пара бутылок от вина и виски. Это напрягает. Чонгук заходит в ванную комнату, и его рот на автомате приоткрывается. В холодной красной воде лежит Мин с изрезанными в хлам руками, в частности запястьями. Он вновь теряет дар речи, как тогда, когда увидел, как Юнги плачет. Его белоснежная кожа так восхитительна, но смерть Мина так пугает почему-то. Это выглядит так ужасно — глубокие порезы до самой плоти. Что случилось с Юнги? Чонгук нервно сглатывает. — Джин, с-срочно вали сюда. Джин быстро приходит к Чону; внутри что-то дрогнуло. Он сливает кровавую воду, делая всё в темпе, включает теплую воду и смывает кровь с Мина. Чонгук берёт большое полотенце и укутывает Юнги в него, бережно беря его на руки, несёт на кровать. — Юнги! Малыш Юнги! Очнись, прошу. Только не умирай! — нервно сдерживая крик, произносит Джин. Это второй раз, когда Юнги пытаются спасти лучшие друзья, точнее, лучший друг и Чонгук, который считает Мина ничтожнее и бесполезнее дохлой кошки. Джин несильно ударяет ладонью по щеке Юнги. И, к счастью, кровь не льется рекой из его ран. — Юнги, очнись! — единственное, что может произнести Чонгук — он шокирован, как и Джин. Но ему же вроде плевать на Мина. Даже если он сдохнет. На глазах Джина и Гука выступают слёзы, старший держит холодную руку Юнги и слегка сжимает ее. Продолжая похлопывать Юнги по щекам, Джин пытается привести его в себя. Чонгук находит в холодильнике бутылочку уксуса и вату, смачивая кусочек которой, подносит к носу Юнги. К огромному счастью их обоих, Мин медленно открыл глаза. — Юнги, только не закрывай глаза… Не закрывай глаза, — тянет Джин. На что тот старательно держит глаза открытыми и пытается привести собственный пульс в порядок. — Нахуй спасли?.. — этот вопрос остаётся без ответа. 17:54 Юнги, наконец, спит. Джин дал ему немного снотворного, чтобы тот угомонился, а сам выпил обычного успокоительного. — Эх, малыш Юнги… — тихо произносит Джин, сидя на кровати рядом с Чонгуком и спящим Юнги. Джин определенно заметил это Гукки на руке Мина. – Мучаешься всю жизнь. Гук вглядывается в израненные руки Юнги, замечая своё имя, и вновь нервно сглатывает ком в горле. — Как и думал, из-за тебя всё это, — тихо говорит, чтобы не разбудить Мина, и грустно смотрит Джин на Гука. — А может и нет, мне кажется, это другой Гук, или же он написал это потому, что я ему лично сказал, что он ничтожен. — Ну, остаётся лишь только гадать. Сам он нам этого не скажет. А воспринимать догадки всерьёз не стоит. Чонгук молча кивает и аккуратно убирает чёлку Юнги, упавшую на глаза, норовя разбудить Мина щекоткой. — Ты видел, как Мин плачет? — грустно спрашивает старший. — Ну… — Чонгук думает, что лучше не вспоминать тот вечер в клубе. Он до сих пор кажется Гуку странным. – Нет, а что? — И зовёшь его плаксой, — тихо усмехается Джин. — Он ни разу не плакал при друзьях. Я один раз видел то, как он плачет, но тогда я не знал его. Я видел его в школе, но не дружил. Тогда он упал, разодрав свои колени в кровь, в семь лет. Он проронил лишь немного слёз, хотя на его лице было написано, что ему очень больно. — Моя интуиция подсказывает мне, он постоянно ревёт, когда один остаётся. Он много огрызается на меня, когда я подхожу к нему и завожу разговор. Злится что ли. Когда Юнги спит, он выглядит таким беззащитным, невинным и нежным. У Чона появилось желание защищать его, маленького котенка Мин Юнги. Но он, конечно, этого не сделает, он не настолько банален. — Еще бы он не злился, Гук. Он видит, что ты одного его так презираешь, а к остальным хорошо относишься. Думаешь, он не замечает? Джин встаёт с кровати и берёт зонт с рюкзаком. Подходит к двери и надевает обувь. За ним идёт Чонгук. — Нет, Гук. Останешься тут — я переживаю за него. Если уйдешь, Тэ будет думать, что ты мудак, ясно? — Джин лишь улыбается, в то время как Чонгук удивлён. — А почему ты не можешь остаться с ним? Ты его лучший друг, а я для него никто. — Я не могу, пусть и хотел бы остаться. Но Тэхен посоветовал мне оставить именно тебя тут. — Тэхен? Ты сейчас серьезно? — Чонгук подумал: «Неужели Тэ действительно оставил меня с Юнги?». — Да, оставайся тут. Завтра днём мы с Хосоком придем, и можешь валить, — Джин обнял младшего и вышел на лестничную площадку, а затем и из дома. Чонгук находит свой рюкзак и оставляет его рядом с кроватью Мина. А сам же находит в постели три лезвия, после этого решается собрать все лезвия в квартире. Одно на полу, два на кухонном столе и ещё парочка под рабочим столом. Собрав их, кладет все на кухонный стол и разглядывает с грустью лезвия, что в крови Юнги. Почему Чонгуку грустно смотреть на всё это: порезы на руках почти мёртвого Мина, множество пустых бутылок от алкоголя и на всё-всё? Он ведь ненавидит Юнги — он же ничтожество, он глупец, он же Мин Юнги. А может, это всё ложь? Сомнительно. Гук ложится рядом с Юнги и прикасается к его прохладной бледной щеке. «Не такой уж ты противный и мерзкий», — подумал Чонгук и слабо улыбнулся. Он бережно приобнял спящего Мина. Его тело такое гладкое и нежное, а ещё худенькое. 19:23 Юнги начинает просыпаться. Заметив, кто его сейчас обнимает, он тут же вскакивает с кровати, оттолкнув Чонгука. — Чего ты, блять, тут делаешь? — нервно спрашивает Юнги; он не хочет ещё больше издевательств над собой. — Эй-эй, спокойно. Всё хорошо, Юнги. Чонгук тоже встаёт с кровати и подходит к Мину с желанием успокоить и обнять того. — Не трогай меня! — как только Гук прикоснулся к нему, он тут же убрал его руки с себя. — Что ты тут делаешь? Ненавидишь меня, так теперь ещё и у меня дома будешь надо мной издеваться? — Чего? Джин меня оставил тут. И я не ненавижу тебя. Ты просто очень бесишь. Юнги, успокойся, всё ведь хорошо, — говорит Чонгук с такой невинностью . — Рядом с тобой у меня не может быть ничего хорошего, — эта фраза почему-то очень злит Чонгука. — И ладно, — Гук ударяет Мина кулаком в живот, а затем заезжает костяшками по скуле. Мин отходит от Чонгука, но тот подходит и толкает на пол, начиная бить Юнги. Чонгук больше и сильнее Юна, тяжелее. Гук давит всем телом на Мина, он чувствует, что, кажется, вот-вот его рёбра хрустнут, и он сейчас же задохнётся. Юнги старается сопротивляться, но он только разбил Гуку нижнюю губу. Чонгук сильно схватил Юнги за шею, сдавливая сильнее. На глазах Мина выступают слёзы, он действительно вот-вот перестанет дышать. Но до Чонгука вовремя доходит, что он творит. Он тут же отпускает Юнги, глядя на измученный его вид. Что же он только что натворил? Что скажет Джин? Он ведь попросил уберечь Юнги от травм, а сам же нанёс ему дохрена всего. Чонгук тут же отползает назад в шоковом от того, что он сделал, состоянии. Юнги как ни в чем не бывало встаёт с пола и, хлопая дверью ванной, закрывается там. Кстати, до Чона не дошло, что и в ванной комнате есть лезвия. Юнги умывается, глядя на свое лицо. Тянется рукой к таблеткам и выпивает штук семь. В то время как Чонгук стоял возле двери и волновался, что же ещё, блять, может быть хуже. Он уже хотел что-то предпринять, но дверь тут же отворилась и Юнги вышел. — Юнги, прости… Я не знаю, что нашло на меня, — Гук виновато смотрит на Юнги, который только что упал на кровать. — Всё нормально, мне всё равно, — со спокойствием произносит Юнги. Чонгук ложится рядом и смотрит на Юнги. Он бережно и нежно касается побитой щеки Юнги. — Прости, Юнги, – он вытирает слезы со щек Мина; Чон не хотел избивать его — вроде как в планы этого не входило. — Нормально всё, говорю же, — он отворачивает голову от руки Гука. — Юнги… Я серьёзно. — Я тоже. Есть хочешь? — Юнги встаёт с постели и идёт на кухню. — Чего? Ну, я не против перекусить вообще-то, – следом за ним идёт Чонгук. Спустя примерно полчаса готовки Мин сделал вполне хороший ужин и разложил по тарелкам. Они с Гуком сели друг напротив друга. Всё вроде как хорошо. — Приятного аппетита, ничтожество, — Гук снова это говорит, но уже не так грубо и с грустной улыбкой. — И тебе, Чонгук, – Юнги в ответ улыбается более грустно, что даже как-то задевает Чонгука. Это обращение Чонгука к Мину всё ещё ранит второго. Но он уже так привык к этому, что вида не подаёт, что ему как никогда больно внутри. — Юнги, давай я помою посуду, – Гук понимает, как будет жечь моющее средство раны Мина. — С чего это так? — Юнги удивлённо приподнимает бровь. — Просто давай это сделаю я. — Я не против. Он встаёт из-за стола и заваливается на кровати с сигаретой во рту, закуривая её. Снова сизый дым и черничный запах. Помыв посуду, Чонгук ложится рядом с Юнги. — У тебя вся квартира прокурена этим запахом. — И что? – тихо спрашивает Юнги. — Значит, ты много куришь, — Чонгук со спокойствием говорит это. — А тебя это так ебёт? — недовольно высказывается Мин и выкидывает окурок в окно. — Ладно, допустим, нет. При вечернем свете тело Мина кажется ещё более бледным. Это так эстетично, по мнению Чонгука… А слегка охриплый голос Юнги стал очень нравиться ему. Но у Юнги неприязнь. Теперь он не просто боится сделать первый шаг, он боится довериться Чонгуку, чтобы не получить очередную дозу боли, издевательств и насмешек над собой же. Внезапно Чон накрывает губы Юнги поцелуем, и тот в ответ не отстраняется. Он не может оттолкнуть Чонгука, чтобы не начать ссору, но ответить не может тоже — тогда тот сразу узнает о чувствах Мина. Поэтому когда Чонгук заканчивает поцелуй, Юнги тихо высказывается: — Не делай больше подобного. Тэхён не оценит, ясно тебе? — Ясно-ясно. Но это он меня, оказывается, спровадил. — Серьезно? — на это Мин получает кивок и уже молча закрывает глаза.