He is so beautiful

Это так больно для Мина. Получить столь нежный поцелуй от того, кто тебя не любит. От того, кто считает тебя пустым местом, ничтожным. Как вообще мог он полюбить Чона? Влюбиться в то, как он мил; и его улыбка, смех. Голос, каждый взгляд, и то не в сторону Юнги… Его манера общения, эти иногда нахальные шуточки, которые на самом деле милые. Его врождённая забавность и прелесть блеска глаз. То, как блещет этот омут, когда темно и мерцают блики, появившиеся от ночных огней. Как звёзды на млечном пути. Улыбка, как солнце в темноте, что длится словно век в жизни Юнги. Его в то же время сексуальность… Эта шея, которую хотелось бы поцеловать. Все его характерные черты, так милы Мину, все. Порой даже ненависть его. Юнги не станет больше никогда тем софтовым котиком, которым был раньше. Не будет верить каждому встречному-поперечному. Он уже, блять, в мудака скоро превратится со своей ненавистью почти ко всему живому. В нём словно поселились маленькие чертята, которые убивают его самого и изнутри, и снаружи. Не в одном Мине живёт чертёнок, но и в Гуке тоже. Но только кто-то один сможет вернуть и достать хотя бы для себя этого котёнка. Утреннее солнце освещает бледный нагой торс Юнги. Он просыпается раньше и тихо встаёт с кровати, направляясь в ванную комнату. Мин проглатывает всю пачку таблеток лоратадина. По телу проходит крупная дрожь; он сам дрожит. Руки трясутся. «Слабак», — думает о себе Юнги, сжимаясь на холодной плитке. Чонгук просыпается, и, нащупывая рядом с собой только подушку и одеяло, встаёт с кровати, нервно сглотнув, и зовёт Мина: — Юнги, ты где? — остановив своё внимание на ванной, он вытаскивает съежившееся на полу тело Юнги из нее, и, подняв на руки, укладывает на кровать. Юнги кроет матом Чонгука о том, что тот не даёт ему сдохнуть, и тут же вскакивает с кровати. Едва забежав в туалет, Мин встаёт перед унитазом и блюёт жутко тёмно-зеленой жижей. Это смесь всего того, что он сожрал. Таблетки друг с другом смешались, алкоголь и удар Гука в живот. Чонгук молча смотрит на Юнги и злится. Он испортил всё утро. Или это Чонгук испортил своим появлением вечер в квартире Мина? После прочищения желудка Юнги умывается и садится на кровать, делая несколько глотков из рядом стоящей бутылки виски. — Юнги, это что было? Ты нахера сейчас таблеток нажрался? – Гук садится на пол перед Мином. — А нахуя вы, блять, меня вчера спасли? Я в этой жизни пустое, нахуй, место. Ничтожество, лишний в этом мире, блять. Ты ещё спрашиваешь. Чонгуку сейчас вообще не по себе. Это его слова. Значит, Юнги действительно прислушивается к унижениями Чонгука. — Прости, Мин, но идея спасать была Джина. Я просто пришёл, — Чонгук лжёт. Ему страшно было за Юнги, и он горел желанием спасти жизнь ему. — Спасибо, что не хотел спасать. Единственное, за что могу поблагодарить тебя, — тоже врёт. Юнги так благодарен тому, что просто встретил Чона. Но, к сожалению, тот не рад Мину. — Послушай… Юнги, я понимаю, что я не твой лучший друг и вообще не друг. Но позволь спросить, почему ты так хочешь своей смерти? Родители? Они знают об этом? Если нет, то что они бы подумали, каково это — встретить смерть своего всё ещё юного сына? А Хосок, Джин, Чим, Джун и Тэ? Как они отреагируют на твою смерть? — Чонгук смотрит Юнги прямо в глаза, и оба очарованы взглядами друг друга. Юнги, ясное дело, влюблен, но Чонгук… Он видит то, как погасли огни в этих глазах и как потухли все надежды Мина. — Ну, может, я и скажу тебе что-то. Но, блять, тебя это так ебёт? — Юнги покосился с непониманием на Чонгука. — Да, ебёт. Я думаю об этом со вчерашнего вечера. — Я не вижу смысла в своём существовании. Абсолютно. Я рождён, чтобы провести короткую и бессмысленную жизнь в горе и проблемах. Родители… Мне кажется, им будет плевать. Хосок жалеет меня. Мне самому его жаль — он так намучился со мной, что стыдно. Джин также впустую тратит на меня время, ему будет лучше без меня. Чимин, мне кажется, не воспринимает меня как друга, я не знаю, почему, но я это чувствую. Джун… Я не могу ничего сказать о нём, мы просто друзья, и его мнение обо мне мне же неизвестно. Тэ плевать на меня. Им всем либо плевать, либо через некоторое время им будет лучше без меня. Во всём виновата жалость. А я… действительно ничтожен и пуст, ты прав. Юнги упирается локтями в свои бедра и прикрывает лицо руками, после вводит свои холодные пальцы в свои волосы цвета платины и берётся за голову. Ещё более подавлен и замкнут в себе. — Эй-эй, ты, может, для меня никто, но не значит, что я не могу посочувствовать тебе. Прошу, ты только не убивай себя, Юни. Чонгук приподнимает лицо Мина к себе, беря его нежно за подбородок. Увидев слезы Юнги, Гук проводит по его щеке, вытирая влажные дорожки. Утро начинается не с кофе. Чон нервно сглатывает ком в горле и тихо произносит: — Нет, Юнги, не плачь… Пожалуйста. — Уходи… — Нет. С чего бы это? — Уходи, я сказал. Проваливай! — Да что с тобой? — Я ненавижу тебя, ненавижу! — тянет сквозь слёзы Юнги. Тело дрожит. Он видит свою жизнь только с Гуком, но такого, увы, не будет. Мин не живёт — существует. Мертвый среди живых. — Хватит врать… Ты лжёшь постоянно, ты просто трус. Я хочу тебе помочь, а ты прогоняешь меня. Ведёшь себя как мудак. — Я ещё и мудак? Я единственный, кого ты постоянно унижаешь! Почему со мной нельзя быть тем, кем ты обычно являешься? Почему?! — Юнги внутри разрушен и с каждым днём продолжает рушиться. — А ты ревнуешь? Тебе от этого хуже? Юнги, цени то, как я веду себя с тобой. Могло быть хуже. — Я в этом сомневаюсь. — Не плачь, успокойся, малыш Юнги. — Я тебе, блядь, не малыш, прекрати, нахуй, — сквозь слезы рвется злость. — Ты как малыш. Тебя хочется любить и заботиться о тебе — ещё одна причина, по которой ты меня бесишь. — Чего? Что за ахинею ты несёшь? Я старше тебя, и где твоя вежливость? Зови меня Юнги-хен, — Мин слегка покраснел от слов Чонгука. — Эх ты, Мин Юнги… Злишь меня и фамильярничаешь, — Чонгук встаёт с пола и заваливает Юнги на кровать. —Тебе пора понять, что лучше этого не делать. — Блять, долбоеб, слез с меня сейчас же. Я вообще ничего, что могло бы тебя злить, не делаю, а ты бесишься. Сукин ты сын. Свали да побыстрее. — Прекрати, Юнги, — Чон кладет руку на пах Мина и начинает гладить, отчего Юнги незримо возбуждается. — Я Тэхёну скажу, он тебе пизды за это даст. Понимаешь, что делаешь? — Да ладно, ладно. Я просто угарнул. И всё же, не убивай себя, — Чонгук слезает с Юнги и ложится рядом. – Мне же надо над кем-то издеваться, — он мило улыбнулся, пронзая взглядом Мина. — Классно, хорошая у меня роль в твоей жизни, — Мин улыбается в ответ. Уже середина дня, и тут как раз приходят Хосок с Джином. Чон со скоростью света подбегает к Юнги и обнимает его. Он так переживал, что с ним что-то может произойти. Джин, увидев, что Мин явно подрался, задаёт вопросы Гуку. — Чонгук, я просил, чтобы ты уберёг его от бед. Что случилось, блять? Не знаю, что с тобой сделаю сейчас, — старший крепко хватает Гука за свитер. — Э… Ну я… — пока Гук находит, что ответить, его перебивает Мин. — Он не при чём. Я подрался. Когда он спал, я проснулся и ушел. Его ведь рядом не было, значит, он не виноват, — вступается за Чонгука Юнги, продолжающий обнимать Хоупа. Чонгук удивлён. Такого он никак не мог ожидать от Юнги. Зачем он его защищает? Это ведь он его чуть не убил своими же руками. Это слишком благородно для Мина, Чонгук даже покраснел. Джин тут же отпустил его. — Если так, то ладно. Прости, Гук, я очень переживал, — извиняется хён и отходит. Хосок отпускает Юнги и садится с ним на кровать. — Юнги, ты есть хочешь? — заботливо спрашивает Хосок. — Нет аппетита, спасибо, — Юнги кладет голову на плечо Хосока. — Ну ладно. Пока Джин и Чонгук играли в общую игру на телефонах на кухне, Хосок остался наедине с Юнги. — Юнги, мне больно смотреть на твои изрезанные руки, — тихо говорит Хоуп. — Пожалуйста, перестань убивать себя. Или попробуй признаться Чону… — ещё тише продолжает он. — Хосок, быть может, ты не понимаешь, вам всем будет лучше без меня. Перестань проявлять одну лишь жалость к моей ничтожности. — Да и ты туда же? Из-за Чонгука ты тоже считаешь, что мы только из жалости с тобой общаемся, потому считаешь себя ничтожеством, — Хосок озлоблен на то, как поступает Чонгук с Мином. Что, блять, не так с ним? Он же просто зайчик. Какого хера с одним Юнги так поступает? — А я разве отрицал когда-либо, что я не ничтожен? Я считаю себя ничтожеством чуть ли не с рождения, а до тебя только сейчас доходит? — Прости, Юни, — его снова перебивает Хосок. — Да всё нормально, не извиняйся. — Нет, послушай. Так почему тебе бы не признаться Гуку? — Никогда в жизни. Чтобы он меня ещё больше унижал? Нет, я не буду этого делать, — тихо, но твёрдо отвечает Юнги. — С чего ты взял, что он будет ещё больше унижать тебя? Может быть, даже наоборот, перестанет, — Хосок взял Юнги за руку и обвел двумя пальцами запястье. — Юнги, ты так похудел… Ты вообще хоть что-то ешь? — Да, ем. Я лучше просто убью себя, но не признаюсь ему. — Юнги, не неси бред! — тихий разговор переходит в более громкий. — Я серьёзно. — Ты не можешь просто взять и умереть. Ты нужен нам, хватит нести бред о жалости и ничтожности, взятый от Гука! — Это не бред, — уже тише, — это правда, — Юнги грустно опускает пустой взгляд вниз. Хосок берёт в свою руку холодную и небольшую ладонь Юнги, нежно поглаживая её и грея. — Что у вас тут происходит? — Джин отвлекся от игры и взглянул на Хосока с Юнги. – Что за ругань? — Все нормально, — коротко отвечает Мин. — Нет, не правда. Просто кое-кто влюбился, — перебивает Хосок. — Что?! Ты что несёшь? — возмущается Юнги. — Чего? Правда? – удивленно спрашивает Джин. — В кого же? — Правда. Но в кого, Юни просил умолчать об этом. — Ты идиот. Я не умею любить, — отмазывается при Джине и Гуке. — Неправда, Юнги, ты умеешь любить так сильно, как никто другой. Готов жизнь отдать за свои чувства и этого человека, — мудро тянет Хосок. — Нет, хватит пиздеть, — нервно произносит Юнги. — А этот человек не Чонгук ли? – с хитрой улыбкой на лице говорит Джин. — Ну-у, нет, не могу сказать, — сдерживает своё обещание Хосок. Когда все уходили, Юнги провожал, но глядя в пол. Чонгук это заметил, как и заметил то, что взгляд Юнги совсем погас. Раньше взгляд Юнги был полон блеска, огней и, казалось, полон любви. К сожалению, сейчас он наполнен безответной любовью. Чонгук находит ещё больше причин для того, чтобы больше не называть Юнги ничтожеством. Он находит плюсы в Мине, в то время как раньше вообще не видел их. Он не злой на самом деле, он не эгоист, каким кажется. На прощание Чон даже обнимает Юнги, на что тот жадно ловит тепло тела Гука. А Гук чувствует, какой Мин холодный. Юнги, проводив друзей, тут же заваливается на кровать с пачкой сигарет и закуривает одну. Лёгкие снова наполняются черничным дымом, что отравляют его шаткое и хрупкое здоровье.