Полгода назад.
— Санса, успокойся! Джофф не единственный парень в Королевской Гавани. — Но он сказал, что я фригидная! — рыдала Санса, пряча в ладонях распухшее от слез лицо. — Да он просто идиот! Фригидных женщин не бывает — это все выдумки мужиков-неудачников! Уж мне-то ты можешь поверить! — Тебе легко говорить, — всхлипнула Санса, вытирая нос тыльной стороной ладони, — у тебя от мужчин отбоя нет… а меня Джофф броси-и-и-ил… Пышногрудая брюнетка Миранда пожала плечами. — Просто я живу как хочу, люблю себя, и у меня нет никаких дурацких заморочек типа «секс только после свадьбы». — А-а-а-а! — зарыдала Санса еще громче, чувствуя, как горячие слезы дорожками льются прямо между пальцев. — Ты меня добить хочешь? Миранда гневно топнула ногой, достала стопятьсотую бумажную салфетку, заставила ее поднять лицо и вытерла насухо. Правда, помогло ненадолго: в глазах Сансы будто открылся кран, и слезы лились из него сплошным безостановочным потоком. — Я просто хочу поднять твою самооценку! — рыкнула Миранда, вооружаясь следующей салфеткой, которой тоже предстояло пасть смертью храбрых в неравной борьбе со слезами убитой горем Сансы. — Если хочешь быть такой, как я, вот и учись у меня! Для начала плюнь на своего Джоффа и разотри — при желании хоть сегодня найдем тебе другого! — Ранда, — почувствовав внезапную усталость и полнейшее отчаяние, прошептала Санса, — не надо… я ничего не хочу… и никого. Раз я фригидная, зачем портить кому-то жизнь… — Дурочка ты! И я уверена, что твой первый был неудачником, хоть ты и не признаешься мне! И все твои заморочки из-за него! Не знаю, что он там с тобой делал, но, поверь, отвернуло тебя именно поэтому! А последствия горького опыта, моя дорогая, можно стереть только опытом сладким! Санса смотрела на Миранду широко открытыми глазами, чувствуя, как отвисает ее челюсть. — Хочешь, я докажу тебе, что ты не фригидна? Могу поспорить с тобой… — Миранда на пару секунд задумалась, — да на что угодно! Хотя бы на то, что в случае проигрыша выйду на твой подиум голой! Санса не думала, что еще способна улыбаться, но, представив себе эту картину, почувствовала, как уголки ее рта слегка дернулись вверх. — Согласна? — И как ты это докажешь? — Опытным путем. Я сама выберу тебе мужчину, и этот мужчина разбудит в тебе такие страсти, что твоему сучонку Джоффу и в эротическом сне не приснятся. — Что значит — выберу? — насторожилась Санса и всхлипнула, но на этот раз конвульсивно. — Я на такое не согласна! — По-другому никак. Не бойся, с этим мужчиной тебе не придется встречаться или выходить за него замуж, но… — Ты вообще о чем?! — на этот раз всхлип Сансы получился испуганным. — …но то, что после него ты посмотришь на секс другими глазами, я тебе гарантирую! — Нет! Я не… — Так! — Миранда воинственно уперла руки в бока. — Не строй из себя невинную деву! Этот имидж хорош в четырнадцать или шестнадцать, но в двадцать два, моя дорогая, пора расстаться с глупыми стереотипами! Санса закусила губу. Если сейчас признаться Миранде, что она до сих пор девственница, та засмеет ее до истерики. Но что она задумала? Какой еще мужчина? — Я не могу! Это что, ради твоего эксперимента я должна переспать с каким-то левым мужиком?! — Фригидность иначе не лечится! — припечатала ее Миранда безжалостным приговором. — Ты же хочешь найти себе классного мужчину? Хочешь, чтобы он сходил по тебе с ума после первой же проведенной ночи? Для этого ты должна познать себя, моя дорогая! И даже не вздумай спорить! Я сама все оплачу — это будет моим подарком на твой день рождения. — Ты собираешься заплатить кому-то за секс со мной? — ужаснулась Санса. — А что тут такого? — искренне удивилась Миранда в ответ. — Когда ты платишь своему психоаналитику за все его бесполезное бла-бла-бла, тебя это не смущает? А оплата врачу за прием? А вызов сантехника? А чаевые официанту? Да даже когда твои клиентки-уродины обращаются к тебе с просьбой сделать из них красавиц, ты сама берешь за это деньги, и тебя это не смущает? — Но ведь мужчина по вызову — это совсем другое… — Конечно, другое — это гораздо лучше! Ведь твой сраный психоаналитик ни хрена не добился, кроме вашего разрыва с Джоффри! А мужчина, которого я тебе подарю, за одну ночь превратит тебя в страстную, сексуальную женщину! — А если… не получится? — тихо спросила растерянная Санса. — Тогда я проиграю спор, и, как уже сказала, выйду на твой подиум голой. «И после этого у тебя появится еще сотня-другая страждущих любовников», — промелькнула у Сансы завистливая мысль. — А если проспорю я? — вдруг вырвалось у нее, и она с ужасом осознала, что уже рассматривает предложение Миранды всерьез. Что ж… быть может, это действительно хорошая возможность хотя бы без насмешек избавиться от ненавистной девственности. К тому же в дальнейшем она сможет хвастаться подругам, что у нее тоже «все было», вворачивая в разговор подробности, которые будут известны только ей, и послужат доказательством того, что она тоже опытная женщина. — Если проспоришь ты, я буду самым счастливым человеком в Королевской Гавани, — улыбнулась Ранда, — и потребую, чтобы на своей свадьбе ты целилась букетом в меня.***
«Спецзаказ», — почему-то стучала в мозгу Сандора глупая мысль. Спецзаказ… Неприметный отель вдали от центра, номер на имя Алейны Стоун. Он ехал на вызов и ухмылялся про себя: какой еще, в пекло, спецзаказ? Что особенного может быть в его работе, что это можно назвать спецзаказом? Ну, заявку оформляла не сама клиентка, а другая женщина, представившаяся ее подругой, — и что? Ну, предупредила о том, что с клиенткой надо помягче — так ведь он профессионал, сам бы разобрался что к чему. Ну, требования немного странные — полная темнота в процессе и маска на клиентке, которую нельзя снимать ни под каким предлогом, если она не захочет, — так он и сам работает исключительно в маске. И что? Семеро, да хоть с рогами и в перьях! Вся эта хрень на процесс никак не влияет. Ведь в чем, собственно, заключается его работа? Механическое трение — всунул, высунул, повторил несколько раз… ну или несколько сотен раз, как пойдет. И, конечно, надо постараться сделать этот процесс по максимуму приятным. Что делать с женщиной в постели, он знал точно, не безмозглый юнец все-таки. Знал, где прикоснуться, где погладить, где потереть, на какие точки нажать, чтобы расслабить… Умел пользоваться руками, губами и языком. Если клиентка хотела — молотил всякую нежную чушь без умолку, не хотела — молчал, даже не стонал. Видеть удовольствие на лице женщины для него всегда было высшей наградой, своеобразным подтверждением профессионализма. Правда, на этой будет маска, и он не сможет увидеть выражения лица. Ну, ничего, он все поймет по движениям тела, по расслабленности губ, по вздохам и стонам… Но когда перед ним оказалась худенькая испуганная девушка, едва не забившаяся в угол, как пойманная в силки птичка, с расширенными от ужаса глазами, он слегка растерялся. Весь его богатый опыт и безошибочное чутье буквально кричали о том, что она не горит желанием трахаться. Тогда зачем его вызывали? Женщина, оформлявшая заказ, недвусмысленно дала понять, что без качественного секса отпускать клиентку нельзя, иначе работа будет считаться невыполненной, а на его страничке в сети появится первый гневный отзыв. Но не насиловать же эту пугливую пичужку ради выполнения условий заказа, в самом деле?! И Сандор попытался использовать вспомогательные средства, которые на всякий случай таскал с собой на каждый вызов. Прежде ему никогда не приходилось использовать что-то из этих лайфхаков, но сегодня он был рад, что не изменил своему правилу и явился во всеоружии. — Привет, — произнес он как можно мягче и попытался улыбнуться так, чтобы не испугать трепетную пташку еще больше. — Знакомиться не предлагаю — понимаю, что в нашей ситуации это неуместно, но есть идея выпить за встречу. Как насчет вина? Пташка слегка облизнула пересохшие губы и отрицательно дернула головой. Ее голос был таким слабым, что походил на шепот: — Я не пью. — Все бывает в первый раз, — снисходительно возразил Сандор. Достав телефон, он включил на нем расслабляющую музыку, которая нравилась ему самому и отчасти помогала в работе, и поставил на столик бутылку вина. Затем обернулся и медленно, осторожно двинулся в сторону клиентки. Она испуганно дернулась, пытаясь вжаться в стену и плотнее запахивая на груди края сексуального халатика. Что ж за хрень-то такая? Ведь видно, что не ребенок, хоть и молодая девчонка… «Вот тебе и спецзаказ», — горестно подумал Сандор и сделал еще шаг, приблизившись к жертве вплотную. Неторопливо поднял руку и нежно, ласково погладил дрожащее запястье. Кожа шелковистая и гладкая, но костяшки пальцев, стискивающие тонкую ткань халатика, побелели от напряжения. — Не бойся, — ласково сказал Сандор, проклиная свой хриплый скрипучий голос, — я не трону тебя, если ты этого не захочешь. Гори он в пекле, этот заказ! Пусть эта девка, сучка, подсунувшая ему испуганного птенчика, пишет сколько угодно гневных отзывов, но он не насильник. Пташка напряженно следила за ним из прорезей маски, а затем слабо кивнула. — Вот и хорошо. Давай просто посидим, немного выпьем, пообщаемся. Мы же должны приятно провести время, правда? Как бы там ни было… Она снова кивнула. Продолжая гладить тонкое запястье, он осторожно скользнул пальцем в углубление между большим и указательным пальцами и потянул хрупкую кисть на себя. Она поддалась, послушно ослабляя хватку, позволила взять себя за руку и подвести к столику с двумя большими уютными креслами. Профессиональный взгляд Сандора не преминул отметить стройность девичьей фигуры под тонким халатиком, изящность бесконечно длинных ног, волосы цвета осени, аристократический поворот головы на лебединой шее… и запах, едва уловимый тонкий аромат, который источали то ли ее волосы, то ли тело… Туалетная вода? Шампунь? Гель для душа? Что бы то ни было, оно имело безумно приятный запах… хвои и лимона… Сандор почувствовал, что в паху, помимо его воли, неожиданно и совершенно некстати появилось нешуточное напряжение. Усадив девушку в кресло, он разлил по бокалам вино, хотя, видят Семеро, предпочел бы вину хороший виски. — Арборское золотое. Или ты предпочитаешь красное дорнийское? — Мне все равно, — шевельнулись розовые губы под краем маски. — Это неправильно, — как можно мягче произнес Сандор, слегка улыбаясь, — ты должна знать, что тебе нравится. Давай попробуем это, а потом я открою красное. — Не надо, — будто решившись на что-то, сказала она и взяла бокал. Пригубила, подумала пару секунд, сделала еще глоток. — Мне нравится. — Я рад, — он внутренне выдохнул. Пташка начала хоть что-то говорить, хоть что-то делать — это уже прогресс. — Извини, хочу задать вопрос не по делу… У тебя хорошие отношения с твоей подругой? — С подругой? — в голубых глазах мелькнул испуг. — Ах… да, очень хорошие. А что? — Ничего, — от растерянности в горле Сандора запершило, — просто спросил… Ты любишь танцевать? — Танцевать? — испуг в небесных глазах сменился удивлением. — Ну… да, люблю. — Не возражаешь, если я приглашу тебя на танец? — Э-э-э… здесь? — Если хочешь, мы можем пойти еще куда-нибудь… До утра я совершенно свободен. — Нет, — она поспешно качнула головой, — здесь тоже хорошо… давайте. Сандор мысленно поставил себе плюс: прогресс налицо. Она не отказалась от танца, а значит, у него будет возможность прикоснуться к ней, не напугав. Он встал и галантно протянул ей руку. Музыка на телефоне очень кстати сменилась на еще более романтическую. Пташка с волосами цвета осенних листьев — красит она их, что ли? — вложила дрожащую ладонь в его огромную пятерню и поднялась с кресла. Медленно и осторожно он привлек ее к себе, обхватив ладонью тонкую талию. Второй ладонью погладил ее руку от плеча до кисти, точно рассчитанным движением положил себе на плечо. Пташка шумно выдохнула, и он почувствовал, как набухает в джинсах член, — ну почему так некстати? Прижимать ее к себе, чтобы дать ощутить свое желание, сейчас, именно с ней, казалось совершенно неуместным. Ведь это еще больше ее испугает. Семеро, ну почему сегодня ему досталась именно такая? Она взглянула на него вновь с какой-то внутренней решимостью — и Сандор понял, что тонет в небесно-голубых глазах, широко распахнутых, доверчивых и наивных… Двигаясь вместе с ней в медленном ритме танца, он позволил себе вытереть большим пальцем еще не высохшую капельку вина на нижней розовой губе. Пташка вздрогнула, но промолчала. — Ты красивая, — сказал он зачем-то. Улыбка, слегка коснувшаяся ее губ, неожиданно пронзила его в самое сердце. — Вы не можете этого знать, — тихо шепнула она, — я ведь в маске. — Маской меня не обмануть, — улыбнулся он и порадовался, что вызвал ответную робкую улыбку, — твоя красота не на лице, хотя я уверен, что с лицом у тебя все в порядке… она внутри. — Но вы не можете этого знать, — упрямо повторила медноволосая пташка, — вы меня совсем не знаете. — Я знаю многих… ты совсем другая. Его рука медленно скользнула вверх по узкой спине, сквозь тонкую ткань халатика ощущая выступающие позвонки. Большим пальцем другой руки он провел по нежной коже ее лица под краем маски. — Ты настоящая драгоценность, — сказал он с каким-то внутренним сожалением, — тебе не стоит разменивать себя на кого попало. Она улыбнулась ему совершенно искренне. — Значит, вы — кто попало? — Я — хуже… Я тот, кто никогда не будет достоин такой девушки, как ты. Это была совершеннейшая глупость, худшее, что Сандор мог бы ляпнуть в такой непростой ситуации, но его будто сами Иные дергали за язык. — Если хочешь… — он склонился к ее губам, почти касаясь их своими, — я уйду прямо сейчас. — Нет, — выдохнула она, обдав его божественным ароматом хвои и лимона, от которого помутилось в голове, — не хочу. Она вдруг змейкой выскользнула из его объятий, отступила на шаг и развязала пояс халатика… повела хрупкими плечами — и тонкий шелк воздушным облачком скользнул к ее ногам. Высокая, стройная, с красивой грудью, облаченной в голубое кружевное белье… у Сандора перехватило дыхание, внутри закипел ураган, член рванул ткань джинсов, будто привязанный к пташке невидимыми нитями. Он сам не заметил, как оказался рядом, чувствуя ее трепет. — Тебе страшно? — выдохнул он хрипло, стараясь не испугать ее еще больше. — Немножко… Со мной такое в первый раз… — Не бойся, в первый раз всегда так. — Правда? — казалось, ей не хватало дыхания. — Правда, — выдохнул он и положил горячую ладонь ей на плечо. Что было дальше — он не мог себе объяснить. Впервые в жизни им двигало что-то иное, помимо примитивной техники. Он помнил, как нежно скользил губами и языком по мягким полураскрытым губам. Помнил, как гладил длинную шею, как вдыхал полной грудью запах дивной кожи над выпуклыми ключицами, как сжимал огромными ручищами тонкую талию, как дрожал от вожделения, словно подросток, когда освобождал от голубых чашечек бюстгальтера красивую грудь, чтобы насладиться вкусом розовых сосков, напрягшихся от возбуждения… Помнил, что поцелуев было намного больше, чем обычно, и каждый раз она позволяла ему проникнуть глубже в шелковистую сладость ее рта, уже без страха подставляла для жадных ласк шею и налитую желанием грудь, вздыхала и слабо стонала, когда его пальцы осторожно, но настойчиво двигались между нежных складочек чувствительного лона, размазывая влагу по всей длине. Помнил, как целовал ее там, сгорая от желания и как музыку слушая ее слабые стоны, счастливый тем, что доставляет ей удовольствие, тем, что она раскрывается перед ним… Помнил, как распахнулись в испуге голубые глаза, когда он навис над ней, раздвигая стройные ноги своими бедрами, и провел головкой пульсирующего от нетерпения члена между призывно влажных нижних губ, сходя с ума от сладкой агонии… и только тогда внезапно понял, что означали ее испуганные слова. — Ты… еще никогда… не была с мужчиной? — выдохнул он сквозь зубы, слушая грохот собственного сердца. — Нет, — беззвучно шевельнулись ее губы, а в уголках небесных глаз показались слезинки. Он осушил их своими губами, с наслаждением целуя не скрытые маской участки ее лица. — Пташка… — выдохнул он ей в губы, в щеку, в ухо, — пташка… это неправильно… ты должна делать это с любимым… я не могу. Он проклинал свой дурацкий язык, продолжая целовать ее лицо, подбородок, шею, медленно, тягуче медленно скользя пульсирующим членом по сладкой влаге ее раскрытого лона. Сочащаяся смазкой головка застыла у заветного входа, не решаясь на проникновение. — Я хочу… — чуть слышно шепнула она, — сейчас… Возбуждающий шепот еще звенел в его ушах, а он уже погрузился в нее, застонав от безумного наслаждения. Ему казалось, будто это происходит с ним в первый раз — настолько сильными были его собственные ощущения с этой девочкой. Он умирал от счастья, чувствуя, как она двигается навстречу ему, как ее тело поет песню любви. Добровольно задыхался в аромате ее кожи, уткнувшись лицом в проклятой маске в дразнящую ямку в разлете ключиц. Ему хотелось целовать ее всю и везде одновременно, и он жадно ловил ртом призывно раскрытые губы, скользил языком по затвердевшим полушариям груди, обжигал горячим дыханием плечи, руки, пальцы… Она кончила — он едва ли мог ожидать этого от девственницы. Пташка рвано хватала ртом воздух, задыхаясь от переполнявших ее ощущений, а Сандор, растерянно взглянув на свой окровавленный, все еще стоящий колом член, погладил влажные от пота осенние волосы. — Было… больно? Она открыла свои невозможно прекрасные глаза и удивленно посмотрела на него. — Нет… разве что совсем немножко… Но это… было прекрасно… Сандор почувствовал, что вновь задыхается от счастья. — Пташка… — он зарылся лицом в шелковистую медь ее волос, полубезумный от окружавшего его аромата, — ты сводишь меня с ума. Она дернулась, будто пыталась сдержать смешок. — Вы это всем своим клиенткам говорите? Его сердце пронзила внезапная боль. Он приподнялся на локтях и вновь посмотрел на нее, чувствуя, как разливается по венам жгучая горечь. — Пташка… — он снова принялся молоть всякую чушь, которую вовсе не хотел произносить, — я хочу, чтобы ты знала: ты для меня не клиентка. Я верну деньги твоей подруге. Я… не хочу, чтобы ты думала обо мне вот так… Я и так получил больше, чем заслужил. Ты… ты… ты просто ангел… ты совсем себя не знаешь… И никогда, — слышишь? — никогда еще ни одна женщина не сводила меня с ума… Как бы я хотел, чтобы все было по-другому… Она всхлипнула, и он с удивлением увидел слезинку, скатившуюся из уголка ее глаза. Тонкие пальцы потянулись к его лицу, пробежались по мягкой коже маски, запутались в его волосах. — Я хочу тебе верить, — прошептала она, и еще одна слезинка скатилась по ее щеке. — Ты останешься со мной? До утра? — Я могу остаться и навсегда, если ты этого пожелаешь, — улыбнулся он как распоследний идиот, неся полную чушь, — и потом… ты ведь не думаешь, что это было все? Мы ведь еще только начали… В голубых глазах вновь мелькнул легкий страх, и Сандор испугался, что сделал что-то не так. Но ее взгляд вдруг затуманился, и она опять коснулась его лица, спрятанного под маской. — А тебе… было хорошо? Лицо в шелковой маске вдруг расплылось у него перед глазами, и он моргнул, прогоняя предательские слезы, перехватил нежную руку и поднес кончики тонких пальцев к своим губам. — Еще никогда в жизни мне не было так хорошо, пташка… никогда в жизни…***
Проснувшись, Санса первым делом ощутила, как непривычно и сладко ноет все тело. Она попробовала пошевелить ногой, рукой… и неожиданно задела что-то большое и горячее. Испуганно открыв глаза, уставилась на лежащего рядом человека. И только теперь все произошедшее вечером и ночью всплыло в памяти. Боги, она переспала с этим человеком! И… как же это было восхитительно! Санса подавила в себе улыбку и желание сладко расслабленно потянуться — не хотела разбудить этого большого мужчину, мирно посапывающего рядом с ней. Миранда была права, и теперь она знает, что точно не фригидна. Так, как пылало от желания ее тело, как она жаждала поцелуев и ласк этого человека, как она толкалась бедрами ему навстречу в желании погасить в себе ненасытный голод, неведомый ей прежде, — так не могло быть с по-настоящему фригидной женщиной. Она сама попросила его остаться… После безумной ночи любви ей очень хотелось заснуть в его сильных объятиях… Никогда еще она не засыпала в постели рядом с мужчиной — и это было божественно приятно. Санса развязала на затылке шнурки ненавистной маски и сбросила ее на пол. Лицо под плотным шелком достаточно намучилось, словно ему не хватало воздуха. А он… он ведь тоже был в маске… Нужны ли им теперь эти условности? «Если захочешь, я останусь с тобой навсегда», — прохрипел он ночью ей на ухо. Она не знала, хотела ли этого, но он определенно стоил того, чтобы продолжить с ним знакомство. Представив себе, что этот мужчина вдруг уйдет и больше никогда не вернется, а ей придется искать себе кого-то другого, она в ужасе содрогнулась. Как же он прекрасен… Он лежал, уткнувшись лицом в подушку, и ее взгляд долго скользил по великолепному рельефу его тела — крупного, атлетически-стройного, подкачанного в правильных местах… Боги, да Джофф и рядом не стоял с этим парнем! Вот только бы… Санса закусила губу, поймав себя на том, что ей любопытно взглянуть на его лицо. Что он прячет под маской? И зачем она ему? Не хочет быть узнанным? А может, лицо его не настолько красиво, насколько красиво его тело? Но разве ей не все равно? Красота ведь в мужчине не главное… Будто подслушав ее мысли, он во сне повернулся на бок, и теперь она могла легко дотянуться до завязок маски на его затылке. Очень осторожно, словно змея, затаившаяся в траве перед броском, она поднесла дрожащие пальцы к кончику шнурка и потянула за него. Шнурок поддался на удивление легко. Черная кожаная маска внезапно упала на подушку, заставив мужчину шумно вздохнуть во сне. Видимо, он тоже задыхался под ней и неосознанно почувствовал облегчение. Санса слегка вытянула шею, чтобы заглянуть под упавшую ему на лицо гриву черных волос, но он вдруг еще раз повернулся, на этот раз прямо на спину, откинувшись на подушку… Санса едва подавила в себе крик ужаса, вовремя закрыв рот обеими руками. Нет… не может этого быть… ну почему, почему боги к ней так жестоки?! Беззвучно всхлипывая, Санса отстранилась от мужчины и осторожно сползла с кровати, будучи не в силах отвести взгляд от его лица. Оно было не просто некрасивым — оно было ужасным… Сплошная маска, искореженная грубыми рубцами ожогов, но только эту маску, к несчастью, уже нельзя снять… Руки Сансы дрожали, когда она натягивала на себя поднятый с пола халат и пятилась к двери, на ходу подбирая одежду и сумочку… Бежать, бежать отсюда как можно скорее… Она бесшумно скользнула за дверь, и только очутившись в коридоре, позволила себе выдохнуть. Выдох получился рваным, хриплым, больше похожим на рыдание. Она всхлипнула. К счастью, на этаже был общий туалет; недолго думая, Санса бросилась туда, поспешно переоделась, кое-как пригладила волосы, плеснула в лицо холодной воды из крана и только потом рискнула выйти в коридор. Стараясь побыстрее миновать опасную дверь, она вызвала лифт и спустилась на первый этаж. Закрыв лицо волосами, на ходу кивнула портье и выскользнула на улицу сквозь раздвижные стеклянные двери. Вызвать такси? О нет… Вдруг этот человек уже проснулся и теперь спешно одевается, чтобы догнать ее? Санса со всех ног рванула по направлению к метро — к счастью, вход был недалеко. Но даже когда за ней закрылись спасительные двери вагона, ужасная, отвратительная вязь безобразных ожогов все еще стояла у нее перед глазами.***
Сандор проснулся с ощущением нереального счастья: внутри расслабленного тела, в глубине души, в центре самого своего естества… Еще не открывая глаз, он вспомнил прошедшую ночь и улыбнулся. Вдохнул тончайший аромат хвои и лимона, легким облачком витающий вокруг лица. Лицо… Его внезапно кольнуло неприятное осознание: лицо спокойно дышит, освобожденное от маски. Он открыл глаза и с ужасом повернул голову туда, где этой ночью лежала девушка, голыми руками вынувшая его сердце прямо из груди. Но смятая постель была пуста. Он лихорадочно пошарил рукой в поисках маски и нашел ее, запутавшуюся в одеяле. Но как же она развязалась? Седьмое пекло… Он напряженно вслушался в тишину пустой комнаты. Где она? Где эта трепетная пташка, сладко стонавшая под ним всю ночь на этой самой постели? Может, в ванной? Но оттуда не доносилось ни звука — ни льющейся воды, ни шороха полотенец, ни жужжания зубной щетки… Все так же прислушиваясь, он окинул взглядом пустую комнату и похолодел. Ее вещей не было. Не было шелкового халатика, который она сбросила вон там, неподалеку от столика, не было светлой сумочки, одежды, что вчера аккуратно висела на спинке кресла. Не было ничего, кроме маски, одиноко валяющейся на краю широкой кровати. Сандор все понял. Все слова, которые она шептала ему ночью… все те безумства, которые они творили друг с другом… все обещания, которые он давал ей, смахивая навернувшиеся на глаза слезы, — все это исчезло, когда она увидела его лицо. Он до боли прикусил губу. Глупо… как глупо… Ну, а чего он, собственно, хотел? Быть доступной отельной проституткой мужского пола и мечтать о прекрасной и чистой любви с юной, непорочной девушкой? Такого в жизни не бывает. Так ему и надо, гребаному уроду… На автомате приняв душ, он бездумно оделся и собрал в рюкзак вещи. Взгляд упал на столик, где сиротливо стояла початая бутылка вина и два полупустых бокала. Он взял тот, из которого пила девушка, с легкими отпечатками бледно-розового блеска, и прикоснулся к холодному стеклу губами, вспоминая вкус ее поцелуев, ее нежного влажного язычка, ее… Из горла вырвалось глухое болезненное рычание, и тонкое стекло бокала хрустнуло под пальцами, глубоко впиваясь в кожу. Она ушла. Как теперь ее найти? Как заставить поверить в то, что все произошедшее с ним, все, что он ей говорил, было правдой? Как сказать ей, что теперь он не сможет жить без нее? Как убедить ее в том, что его лицо… его лицо… Гребаное седьмое пекло! Вот и настигло его собственное проклятье. «Ты очень красивый мальчик, — вспомнился ему шепот сестры, которая всегда целовала его на ночь, — красивый, а главное, добрый и ласковый… девочки будут тебя любить…» «Не нужны мне никакие девочки, — упрямо отвечал он, в то время как его рука искала ладонь любимой сестры, — я буду только с тобой…» «Глупенький, — смеялась сестра. — Повезет же той девочке, которую ты полюбишь…» Пророчество сестры невольно сбылось, но не так, как ему хотелось. Семеро в очередной раз просто посмеялись над ним. Он подрос, а сестра умерла. Он действительно пользовался огромной популярностью у девушек — сначала одноклассниц, потом сокурсниц и не только… Они любили его, а он позволял себя любить, даря удовольствие всем, кто этого хотел, налево и направо. Его называли бабником, на него обижались, устраивали ему сцены ревности, а он искренне не понимал, в чем его вина. Любвеобильность, страстность и повышенный интерес к женщинам, без которых он не мог жить, сказались на его успеваемости в университете, и вскоре он был отчислен. Не слишком-то расстроившись, сразу же устроился на работу… в пожарную службу. Еще с детства ему казалось, что пожарными могут работать только самые сильные, смелые, отважные мужчины, которые не боятся войти в огонь, спасая людей. Гребаный идиот… Знал бы он тогда, к чему приведет его детская наивность… А потом случилось самое плохое. Женщины, к постоянному присутствию которых в своей жизни он привык, как к воздуху, внезапно рассосались все разом. Никто больше не называл его красавцем, наоборот, от него шарахались на улицах, словно от чумы, стараясь обойти как можно дальше. Служить пожарным он больше не мог: после того несчастного случая он стал дико бояться огня. На другую работу его никто не хотел брать, куда бы он ни пытался устроиться. Работодатели стыдливо отводили глаза на собеседованиях и находили самые разные причины для отказа. Хотя он и так понимал, что причиной тому было его лицо. Он не мог их винить. Кому охота нанимать на работу урода, отпугивающего людей одним своим видом? Деньги, скопившиеся на счету, после длительного лечения стремительно заканчивались, а помощи ждать было неоткуда. Пока не случилось в его жизни той самой женщины, Маши Хедль, словно и не обратившей внимания на его жуткий ожог. Она вдруг посмотрела на него по-женски заинтересованным взглядом и позволила провести с ней ночь… А после предложила нечто необычное. Вначале его передернуло от ее предложения, как от чего-то мерзкого и грязного. Но Маша уговорила его подумать. Оказалось, она нелегально владела агентством по предоставлению услуги деликатной направленности, а попросту говоря, борделем. Мужчины и женщины, работающие на нее, могли получать заказы через незамысловатый веб-сайт. Маша предложила попробовать и ему… а лицо спрятать под маской. Тело у него отличное, сказала она, разве что немного поработать над ним в зале. А в постели он настоящий бог. Отбоя от клиенток не будет. Так и появилась на ее сайте страничка, на которой здоровенный мужик под ником «Пес» с великолепным телом и в маске предлагал свои услуги женщинам, которым не повезло в жизни. Втянулся он как-то слишком быстро. Это было именно то, что нужно: много женщин, добровольно отдававших себя в его руки, много секса, в котором он отчаянно нуждался, да еще и вполне неплохой заработок. Появилась надежда скопить денег на пластическую операцию. Он даже обратился в клинику пластической хирургии за консультацией, но врачи были единодушны, честно сказав, что такого лица, как прежде, у него уже не будет никогда. Что можно будет немного подправить тут и вот тут, немного расслабить съеденные ожогом ткани, искривляющие его лицо и превращающие улыбку в уродливый оскал, немного отполировать лазером, но на радикальные изменения рассчитывать не стоит. Так и вышло. Заплатив почти все деньги, которые удалось скопить за полгода, Сандор вышел из клиники с более-менее ровными губами, с глазом, который перестал слезиться после того, как врачи поправили кожу нижнего века, но ужасные рубцы лучше выглядеть не стали. После несчастного случая он убрал из дома все зеркала, чтобы отражение больше не напоминало ему о том, каким он стал. А затем вернул их обратно и специально заставил себя смотреть на собственное отражение, чтобы видеть, во что он превратился, привыкнуть, принять себя. И напоминать себе о том, что… Любовь и счастье — не для него. Все шло относительно неплохо, пока не случился этот самый «спецзаказ» в номере неприметного отеля, почти на окраине столицы, и клиентка, с которой профессионализм подвел его начисто. Сердце болело, душа рвалась на части, он испытывал жгучую необходимость увидеть эту девушку, прикоснуться к ней еще раз, вдохнуть пьянящий запах медных волос… И при этом отчаянно боялся ужаса в ее глазах, который она, несомненно, испытала сегодня утром, пока он безмятежно спал. Как бы там ни было, он должен найти ее. Просто должен. Пусть она прогонит его, пусть обзовет последними словами, пусть проклянет, но если он не увидит ее хотя бы раз, не услышит ее тихого голоса, не вдохнет ее запаха — он просто погибнет. Собрав остатки воли в кулак, он обмотал полотенцем окровавленную руку и спустился к стойке портье. — Скажите, когда ушла девушка, которая останавливалась сегодня в 1504-м номере? — Простите, сэр… Но я не могу разглашать информацию о постояльцах отеля… — испуганно пробормотал портье, стараясь избегать смотреть Сандору в лицо. — А если так? — он хлопнул перед ним купюрой в сотню драконов. — Эм-м… Такая стройная, с длинными рыжими волосами? Она ушла часа два назад, сэр. — Она регистрировалась под именем Алейна Стоун, если я правильно помню, — продолжал надеяться Сандор, — может быть, она оставила телефон или адрес, или еще какие-то свои контакты? — Увы, сэр, ничего, — портье услужливо повернул к нему книгу со свежими записями, — номер был снят по телефону, оплачен наличными… и отдельная доплата за анонимность. Сандор вздохнул. Вот тебе и анонимность. Сотня драконов сверху — и о ней тут же забыли. — Благодарю, — хмуро ответил он, закинул на плечо рюкзак и вышел из отеля.