Волчьими тропами

Уходи, закрывая всё двери, И ключи с собой забери. Говорят, что люди не звери… Да, без шерсти мы — не они. Мне порою бывает так трудно Отличать себя от волков: Я хотел бы выть беспробудно, Серым хвостом подметая порог. Уходи, закрывая все двери, Только знай: я — не пёс на цепи, Но ведь каждая блядь в постели Норовит за волчицу сойти. Мне порою бывает так горько: Дым остыл и чай не горчит, Сменит ночь ярко-алая зорька — Новый день без тебя и обид. Уходи, закрывая всё двери, И ключи с собой забери. Говорят, что люди не звери… Да, без шерсти мы — не они. (Чудинка)

1987 год. Англия. Графство Хэмпшир Последний день сентября клонится к вечеру. Солнце почти заходит, и только ярко-красные полосы на небе озаряют мрачный пейзаж. Двухэтажный дом с проржавевшей оградой по периметру и заросшим напрочь садом. Фасад дома выложен грубым камнем, увенчанным также несколькими глубокими надрезами по кругу, создающим впечатление некоторой шлифовки. Крыльцо, покосившееся и давно не знавшее ухода, вот-вот провалится. И его доски ужасно скрипят, когда на них пытаются встать. Перил нет. Дверь металлическая, и облупившаяся краска сползает рваными кусками, напоминая кору старого дерева. Вблизи от дома не наблюдается других строений. Только старые фундаменты, снесённых давно построек — маленьких домиков по сравнению с величественно возвышающимся особняком, принадлежащем чистокровному магическому семейству благороднейших Блэков. Этот дом очень древний. Среди прочих, раскиданных по другим графствам Англии. И самый небольшой. Возможно, построенный ещё в довоенные годы, но заселённый только с начала 1980-х, когда он должен был достаться одной из дочерей — Беллатрисе, но у той судьба складывается несколько иначе, чем предполагают Друэлла и Сигнус Блэки. Владелицей после долгих споров и скандалов становится старшая дочь в семье — Андромеда… Приподнимаясь в постели, девочка семи лет от роду, замечает, что в комнате становится уже совсем темно. Болеть в начале осени — занятие не из приятных. На тумбочке возле кровати стоят два стакана: в одном из них — горькое лекарство, а в другом — вода для того, чтобы запить. По тому, насколько быстро сгущаются сумерки на улице, девочка понимает, что уже скоро придёт отец. Он обещает прочитать ей самую лучшую в мире сказку. Именно сегодня. Раз она идёт на поправку так быстро, то он проводит в её комнате все вечера, не боясь подхватить ветрянку. Допивая очередную дозу лекарства, девочка вдруг прислушивается к завываниям ветра снаружи. Грозные звуки приводят её в ужас — словно там не стихия бушует, а волчья стая подбирается прямо к их дому. — Пап? — за дверью комнаты слышатся шаги. — Это ты? Но вместо отца входит мать. Высокая и стройная женщина с черными завивающимися локонами. А вот её лицо всегда выражает крайнюю нервозность. Девочка знает, что мать часто выходит из себя даже от простого вопроса: «Что не так?». Все люди, конечно, разные, но с жизнерадостностью и живостью отца не сравнить эту женщину. Никогда. Девочка сразу притихает и старается сделать вид, что она не ждала отца. — Нимфадора, почему не спишь? — интересуется женщина, посветив палочкой. Зрение её никогда не подводит. — Ты выпила настойку из ромашки? — Да, мама, — отвечает девочка. — Выпила. — Тогда надевай пижаму. — Но как же… — Отца ждёшь? — сразу понимает Андромеда. — Сегодня он задерживается. Так что — без сказки проживешь. Живо ложись. — А как же сказка? — Нимфадора, ты уже взрослая девочка. — А папа говорит, что неважно в каком возрасте — главное, верить в чудеса. По лицу Андромеды пробегает тень. Ещё больше морщин становится видно. — Твоему отцу всё чудес мало? — Мам, а я ведь тоже, когда вырасту, стану сильной волшебницей? — в детских словах столько непосредственности и надежды что у Андромеды язык не поворачивается снова что-то сказать. Конечно, (рожденная от матери-волшебницы и отца-маггла) девочка имеет некоторые магические задатки, но вот их проявления у неё ещё слишком слабы, и к тому же, в обозримом будущем Андромеда не видит ничего хорошего в том, чтобы называться «волшебниками». Это, скорее, проклятие. — Правда? Папа мне сказал, что у меня много талантов… — Несомненно, ты уже волшебница, — проговаривает женщина и жестом показывает, чтобы дочь легла. — И если ты не будешь задавать столько вопросов, то нам с твоим папой будет куда легче жить. Понимаешь? — Когда он вернётся? — Если вообще вернётся… Девочка вскидывается и смотрит на мать огромными глазами. — Я имела в виду, что у него может быть очередная командировка, — говорит Андромеда. — Сейчас обстановка очень неспокойная, Нимфадора. Я надеюсь, что ты поведёшь себя как умная девочка и не будешь устраивать истерики. Папе придётся пожить отдельно. Нимфадора знает об отцовской работе только то, что он очень важный человек на службе закона. Мать почти никогда не спрашивает его ни о чём, но иногда он рассказывает ей шёпотом, что в Англии стало много преступников. Одеяло, которое колется, Нимфадора натягивает до подбородка, и послушно закрывает глаза, стараясь не заплакать при матери. Андромеда убеждается, что дочь спит, и выходит из комнаты. Как только свет снова исчезает за щелью дверей, маленькая Нимфадора вскакивает с кровати, наплевав даже на жар, (который выматывает её уже не первую неделю) и устремляется к окну. Она выглядывает на улицу. Её комната находится на втором этаже и выходит на большую проезжую дорогу, правда сейчас она все меньше видит спешащий куда-то транспорт, и людей тоже. Девочка не может поверить в то, что говорит ей мать. Она знает, что папа никогда не позволит такому случиться — уехать и не попрощаться. Хотя, по его рассказам, Нимфадора помнит, что, когда она была совсем крохотной, то Теодора Тонкса, — именно такое прекрасное и гордое имя (на её детский взгляд) носит её отец, — вызывали в далёкие страны и города по делам. Нимфадора привязана к отцу куда больше, чем к матери. И этому есть объяснение: он никогда не ставит ей каких-то условий, не кричит, не злится. С ним она чувствует себя спокойно и защищенно. Когда мать появляется и влезает в их игры и пытается стать полноправным членом «действа», то Нимфадора жутко расстраивается — ей кажется, что матери не дано этого. И иногда девочка всё же задаётся вопросом: что именно связывает её родителей? Они, неловко улыбаясь, отвечают, что она. Но Нимфадоре всё равно не понятно: как именно она может связывать двух противоположных по характеру людей? Рассматривая старые потрёпанные фотографии бабушек и дедушек, Нимфадора отмечает, что все они — родственники по отцу. А мать даже никогда не заговаривает о своих родителях и прочих имеющих отношение к их семье людях. Почему? Как кажется девочке, потому, что все они имеют отношение к волшебству. А вот Андромеде не нравится это. И подобная противоречивость навевает девочку на мысль, что быть волшебницей не так и весело. Странный шорох привлекает внимание девочки. Она отходит от окна и, крадучись, приближается к шкафу. Он большой, и Нимфадоре всегда бывает страшно заглядывать в него. Но сейчас она будто загипнотизированная идет на звук. Быстро распахнув дверцы, Нимфадора, выдохнув, убеждается, что это всего лишь её платье. Оно падает с вешалки. И пока девочка пытается его повесить обратно, слышится шум внизу. И затем громкий голос матери, которая яростно ругается, взрывается на весь дом. Нимфадора вздрагивает всем телом. Чтобы лучше слышать, она подбирается к самым дверям и прикладывает ухо к замочной скважине. Нимфадора знает, что ей нельзя выходить ночью одной. На дверях есть специальное заклинание, накладываемое матерью в целях безопасности ежедневно. Отец всегда приходит вместе с ней, и затем, когда Нимфадора прыгает ему на руки, и просит рассказать сказку про лошадку, убегавшую от серого волка, мать не выдерживает и удаляется, оставляя их наедине. — Ты же мне сказал, что они сюда не доберутся! — кричит Андромеда. — Ты мне обещал! Тонкс! — Всё усугубилось… я не хотел этого… вам срочно нужно уходить. — Куда, по-твоему, нам сейчас идти?! Нимфадора вся в нетерпении — она слышит, что отец дома. Но почему он в таком плохом настроении? Что же могло случиться? — Я не знаю… да куда угодно, Меда! — голос мужчины становится срывающимся. — Ты же понимаешь, что они не остановятся и даже если я приведу сюда конвой, то ничего не изменится! Дору нужно спрятать! Так, чтобы её никто из этих тварей не нашёл! — Вот к чему приводит нелегальная вырубка лесов, Тонкс! — При чем тут это?! — возмущается он. — Меда, я же тебе говорил, что наше правительство делает всё возможное, чтобы сдерживать их натиск, но пока не получается… — Ваши браконьеры их разозлили! Нимфадора не понимает, о чем они говорят. Но догадывается, что это связано с работой отца. Он как-то пробалтывается ей о том, что увлекается охотой. Не такой, как у волшебников. А другой — с оружием. Оружием, от вида которого у матери едва не случается сердечный приступ. Теодор однажды берёт Нимфадору в лес. Целый день, который проходит как одно мгновение, для девочки становится чем-то сокровенным. Личным. Таким, что она никогда не позволит себе рассказывать кому-то постороннему. — Зря я пошёл у ваших на поводу, — мужчина говорит уже тише. — Мне сказали, что они, якобы, могут быть вполне себе адаптированы и адекватны. И приспособляются к жизни в человеческом обществе. Может и так, но, по-моему, все они — монстры. — От монстров и появились, — вздыхает Андромеда. — Не забыл? — Их вожак… он… одним словом, Меда, я разозлил его, — выдавливает после долгой паузы Теодор. — Прости меня. Я не знаю, как это вышло, но теперь я должен ему… круглую сумму. Он будет здесь совсем скоро, и я не позволю вам с Дорой быть в доме. Слышишь?! — Ты сказал ему адрес? — шипит Андромеда на мужа. — Он меня выследил. Нимфадора отходит от дверей. Ей становится не по себе. Всё, что говорит отец, наводит на мысль, что к ним в дом придут неизвестные и опасные… люди, хорошо, если это люди. Девочка забирается в кровать. — Ни одна тварь из леса не переступит порог моего дома! — Меда, уходите, прошу… — Ты, идиот, брал у него деньги? — бесцеремонно выпаливает Андромеда. — Отвечай, Тонкс! За что ты брал деньги у оборотня?! Семилетнюю Нимфадору прошибает ледяным потом. Девочка едва не вскрикивает от ужаса. — Он сдал нам своих собратьев. Они слишком много набедокурили в окрестных деревушках. Сожрали там весь скот, и к тому же, уволокли парочку алкашей из сараек. Оба мужичка найдены мёртвыми. Растерзаны. Кишки в узелок сворачиваются при виде тел. Чёрт бы их побрал… — И вы убили? — с нажимом спрашивает Андромеда. — Да? — Я промазал, — говорит Тонкс. — Один оборотень ушёл, но он… меня запомнил. — Когда это было? — Месяц назад. Нимфадора, ёжась, краем глаза замечает, что в окно ей льётся тусклый белый свет. Сегодня полнолуние! Конечно же. Как она могла забыть. — Я порой так жалею, что вышла за тебя, — проговаривает Андромеда, прежде чем с силой распахнуть двери в комнату к дочери. — Какой же надо было быть дурой, чтоб поверить, будто ты справишься с проблемами, дай тебе шанс… — Дора! — Теодор, входя следом, натягивает на лицо улыбку и сгребает дочь в охапку. — Что с тобой, родная? — Ты ещё спрашиваешь! — злится Андромеда, гневно смотря на мужа. — Нимфадора, одевайся немедленно. — Папа, что-то случилось? — девочка обнимает отца за шею. Во входную дверь громко стучат. Андромеда замирает на месте, и впервые, как помнит Нимфадора, роняет волшебную палочку. Теодор Тонкс сразу же сажает дочь на кровать, и стиснув зубы, велит им обеим прятаться и сидеть тихо, как никогда. — Пап, не уходи! — хнычет Дора. — Пап! Мужчина выглядывает в окно, и пораженный, как молнией, отшатывается. — Что там? — бледнеет на глазах Андромеда. — Тонкс! — Он привёл… других. — Видимо, не поверил твоему «честному слову»? Нимфадора пытается приподняться, но мать с силой хватает её за руку и тянет к шкафу. К тому самому, в котором бывать девочке уже приходилось. — Я всё улажу, — говорит Теодор будто и не своим голосом. — Может, удастся договориться. Я выйду и всё объясню. А вы… только ни звука. Ни движения, слышите? У этих тварей отменный слух. Нереальный. Меда, я прошу тебя… береги Дору. Если понадобится — трансгрессируй. Или пусти «Аваду»… — Какой ты умный! — Андромеда в ярости. — Прошу… не допусти, чтоб они прикоснулись к ней… ты же знаешь… — Папа! — кричит девочка. Она пытается вырваться из стальных объятий матери, но отец уже выходит из комнаты. С улицы слышатся странные, похожие на грозное волчье рычание, звуки. Андромеда дрожит всем телом, хоть и бравирует, говоря, что это всего лишь пустяки. — Папочка, не уходи! 2003 год. Англия. Хогвартс — Держи её! — орёт полный мальчишка, перебрасывая надоевший галстук через плечо. — Уйдёт сейчас! Держи! — Ловлю! Швыряй в неё заклинанием! — второй, длинный и тощий, расставляет ноги на ширину плеч и преграждает путь большой серой крысе. — Давай, Крэбб! Когда крысе уже некуда деваться, она ныряет в проём между полом и громадной дверью, ведущей в запретный коридор. Но пальцы парня хватают её за хвост и тянут назад. Затем крысу грубо придавливают к полу, не позволяя даже пищать. — Смотри-ка, какая жирная… — Точно, — тянет второй. — Уродливая. Тьфу! Ненавижу их! — Давай проведём на ней опыты? — скалится Крэбб. — Вот смеху будет. Превратим её во что-нибудь и принесём МакГонагалл. А когда та расколдует — то начнётся шоу. Она погонится за ней по всей школе, спорим? — А потом сожрёт? — Я не против. — Только как бы её пронести в гостиную незаметно? — Эй, вы! — голос Блэйза Забини заставляет Крэбба и Гойла повернуться. — Какого чёрта опять здесь ошиваетесь? — Да так — ничего, — Крэбб демонстрирует крысу. — Гляди, какая у нас добыча! — И зачем она вам? — выгибает бровь смуглый мальчишка. — Опять недоедаете? Забини прыскает со смеху. — У нас сюрприз для МакГонагалл. Завтра же контрольную пишем, помнишь? — Гойл трясёт крысой. — И к тому же, развлекаться-то как-то надо. А то Дамблдор слишком уж правильными велит быть — туда не ходите, сюда не топчите. Пф! Слизеринцы мы или кто? — А, по-нашему, вы — кучка идиотов! — неподалёку маячит компания Гриффиндорцев. В составе Уизли, Поттера и Финнигана. — Шли бы уже заниматься самоподготовкой. Нет? — А кто у нас такой умный? — Гойл перебрасывает визжащую крысу друзьям. — Иди, покажись. Слабо повторить? — Вовсе нет. Шли бы вы уже заниматься самоподготовкой, — Рональд выходит из троицы слишком уж неожиданно для слизеринцев. — Так лучше? — О да, Уизли, — усмехается Гойл. — А сейчас ты составишь компанию этой несчастной хвостатой. Крыса снова издаёт душераздирающий писк. — Что плохого вам сделала эта крыса? Или вы друга в ней приметили? Гарри и Симус дружно хохочут. — Нарываешься? — уточняет Гойл, кивая дружкам. — Уизли? — Как вам-то от самих себя не противно, — вздыхает рыжий. — А на такое ты не рассчитывал, герой? — Забини выхватывает подопытную из рук Крэбба. — Смотри, как можно сделать из обычной вшивой крысы птицу! Мальчишка подвешивает крысу вниз головой, при помощи заклинания левитации, и начинает швырять её то об одну, то об другую стену. Гриффиндорцы вскидывают палочки, готовясь надрать хулиганам задницы, но тут по этажу проходит Филч. Он машет фонарем и орёт, что сейчас не оставит от них мокрого места и нажалуется директору. Мальчикам приходится быстро убраться. Мёртвую крысу бросают на произвол судьбы. — Вот же ненормальные, — качает головой Рональд. — Живодёры и то не стали бы так поступать. Ты видел? Он же ей мозги едва не вышиб! — Рон, успокойся, — Гарри идёт рядом. — Далась тебе эта крыса. Может, она заразная. — А если бы с твоей ненаглядной Буклей что-то случилось? Поттер прикусывает язык. — Ну, давай вернёмся и глянем — может, дышит ещё? Гарри и Рон прибегают обратно. — Смотри! — показывает на крысу Уизли. — Ползёт куда-то! — Недаром же крысы берут верх по выживаемости, как и тараканы, — хмыкает Гарри. — Крепкая попалась. — И что с ней делать? — А я откуда знаю? — разводит руками мальчик. — Ты же так радел за её безопасность и здоровье, что можешь взять себе! — Да? — рыжего осеняет. — Точно! — Ну вот — теперь и у тебя есть питомец, — говорит Гарри. — Да уж, — Рон склоняется над раненой крысой. — Эй, Гарри, похоже, у неё это не первая экстремальная встреча с людьми. У неё одного пальца нет на лапе. — Сильно её повредили? — Да, вон разбита голова и хвост кровоточит, — отвечает Рональд. — Или ты про палец? Так он, кажется, давнишний. Рубец уже. — Это повод, чтоб назвать её говорящим именем. — Каким таким «говорящим»? — Например, Короста, — Гарри, брезгливо поморщившись, достаёт из кармана носовой платок и протягивает другу. Тот вытирает кровь с крысы. — В меру противное имечко. Как раз для такой, как эта. Мальчишки берут крысу с собой в гостиную. Они проходят мимо лестницы, ведущей к кабинету Дамблдора. Гарри увлеченно что-то рассказывает другу, и не замечает, что на пол падает его любимый, подаренный Сириусом, зажим для галстука. Как только друзья поворачивают к последней движущейся лестнице, то натыкаются на кого-то. Рон первым поднимает взгляд — средних лет мужчина в старом драповом пальто, покрытом заплатками. Он высок ростом и весьма крепок, хотя руки у него не очень-то мускулистые и жилистые, и со вздувшимися венами. Светло-каштановые волосы не особенно причесаны, но он небрежным жестом поправляет их. И на щеке у него обнаруживается большой шрам. В глазах у мужчины читается что-то странное: то ли он голоден, то ли просто так зыркает. Его взгляд становится всё больше плотоядным, пока Гарри не делает шага, чтобы обойти препятствие. — Ты обронил, — говорит хрипловатым голосом мужчина. — Вон там. Испугавшийся Гарри резко оборачивается и видит на полу зажим. — Спасибо, сэр, — выдавливает мальчик. — Большое спасибо. — Дорогая вещь. — Угу, — кивает Гарри. — Подарок. — От кого, если не секрет, молодой человек? — Эм… — Да я шучу, — мужчина чуть улыбается, и Гарри видит, что клыки у него слегка выпирают, и во время улыбки зубы оказываются на виду. Словно у вампира. — Это же личное. Рону становится неуютно рядом с этим человеком. И его только что спасенная крыса, похоже, разделяет это чувство: она вдруг начинает возиться и пищать. Мужчина резко переводит взгляд на крысу. И мальчики замирают, видя, что зрачки у него становятся шире, словно у кошки в темноте. Белки глаз краснеют. — Люпин! — голос Дамблдора просто спасает положение. — Вам сюда! Не хочу, чтоб вы заблудились. Я несколько поменял потайные ходы после инцидентов, случившихся в прошлом году. Идёмте. Мужчина коротко кивает, наконец-то отводя свой пронизывающий до костей взгляд от мальчишек. Он поворачивается и идёт к Дамблдору, который наблюдает за реакцией Гарри поверх своих очков-половинок. — Гарри, мне показалось, что он узнал этот зажим, — говорит Рональд шепотом. — Что? — приходит в себя Поттер. — Как это — узнал? — Ну, у него глаза загорелись и вообще, он странный. Кто это, интересно? Мальчишки ещё долго смотрят вслед уходящему директору и незнакомцу. Рон опускает глаза и видит, что носовой платок пуст — крысы нет. И когда она только успевает. Мальчик ищет её по полу, но безуспешно. — Гарри, она сбежала! — Ну и что? — пожимает плечами Поттер. — Вернётся. Крысы не забывают добрых дел.