Before I fall

Солнечный луч пробивался через занавеску, которая ни капли не защищала от солнца. Захламлённая комната со скошенным потолком пастельно-желтого цвета, обвешанная всевозможными постерами, пахла травкой и походила на настоящий притон. Притон Кости Бочарова. Ну, или он предпочитал называть свою комнату «Истинный рай земной». Сам мальчик мирно посапывал в своей кровати, ночью он влез в своё окно на втором этаже, чуть было не попрощавшись со своей жизнью дважды. В пьяном виде на второй этаж залезть крайне сложно. Одно окно вело на крышу, а в другое, которое открывало вид на соседний дом и дорогу, можно было только залезть по водосточной трубе. Беловолосый взъерошенный юноша спал, не сняв одежды. Со вчерашнего дня на нем остались пропахшая серая толстовка с заклепками, чёрная футболка, испачканные и порванные синие джинсы, убитые чёрные кеды. Костя проснулся из-за будильника, который заиграл легкой музыкой. В самый раз для тяжелого утра. Он был практически уверен, что до этой песни играли ещё и другие, но сон не позволил ему услышать их. Да он и не был против, зато чувствовал себя менее уставшим. Мальчик закряхтел и попытался разлепить свои голубые опухшие глаза. Первое, что он увидел, была фотография, приклеенная скотчем к небольшой книжной полке. На ней были он, отец и его друг Миколас. Оба оставили Костю здесь. В этой «Аркадия дне». Если отец его ушёл навсегда, то давний друг просто перестал писать. Бочарову это казалось несправедливым, но он не держал зла и думал о Микки только как о чем-то давнем и очень хорошем. Как только он перевернулся с живота на правый бок, в глаза бросился дневник, украшенный разными наклейками. Будто ему было двенадцать лет. В нем вся жизнь и каждый день. С кем он знаком, где что можно добыть, что произошло, и как он ненавидит все. Рука потянулась к толстой тетрадке и каково его было удивление, когда он увидел новую написанную главу. Как у него только хватило сил взять ручку, вывести текст на две страницы и ещё украсить его. Голова трещала, и от лёгкой слабости он откинул от себя дневник, абсолютно не волнуясь за него, благо обложка была твёрдая. Утро начинается не с кофе, а с сигареты, в душе он понимал, что в школу скорее всего сегодня не попадёт. Глубокая затяжка. Полное расслабление, и только голос матери нарушил его покой. - Костичка, спускайся! Завтрак! - Только мама, использовав уменьшительно-ласкательное, может звучать абсолютно не по-доброму, это немного напрягло Костю, но не Мэловина. Вторая личность Кости, которую он создал после гибели отца. Все уничтожено. Вся жизнь пошла под откос, и Косте казалось, что только он это замечает. Может, потому что он остался один? Для этого и нужен Мэловин. Чтобы не быть одному. Бочаров медленно поднялся, все тело гудело и ныло, а от него пахло куревом и пивом, прямо как от тех пьянчуг на лесопилке. Надо переодеться. Костя встал с кровати и лениво потянулся, звучно хрустнув своими неразмятыми костяшками, в такие моменты он чувствовал себя очень старым и повидавшим жизнь. В свои семнадцать. Компьютер работал, на нем были видны непонятные письма от одноклассников. Что вчера вообще произошло? «Прошлая ночь была просто... потрясающая. Группа. Безумные люди. Два придурка и тот... парень... Никита Алексеев?» В одно мгновение усталость как рукой сняло, и Костя подлетел к компьютеру. Везде только два имени - Костя Бочаров и Никита Алексеев. Даже фотография есть. Костя схватился за волосы. И отпрянул от компьютера. Ему не приснилось. Это был он. Столько вопросов. Костя наступил на какую-то бумажку и сразу отвлёкся. Он и не хотел зацикливаться на этом парне. По крайней мере сейчас. Бочаров потянулся к листку, но через секунду бросил в мусорное ведро рядом с коробкой, где хранил дурь. «В гробу видал я те оценки, а дури с утра лучше не показываться». Он грубо пнул коробку под кровать. Выключил будильник и старался делать все быстро, ибо он услышал второй клич матери. Юноша уже пошёл в сторону шкафа, как ему на глаза бросился большой постер с феей на единороге, который никак не вписывался в общий облик его «берлоги». Плакат был жестоко сорван и порван на мелкие куски. Он достал из кармана джинс чёрный перманентный маркёр. «Нахер фэнтези, нахер единорогов и нахер сраную радугу. Ну-ка слова мудрости... не подведите меня». Костя быстро придумал, что написать, и через секунду любовался своим маленьким творением. «Стив Джобс одобряет. Гений - это 1% вдохновения и 99% ЛСД». Одежда. У него это совсем вылетало из головы. Он быстро обошёл стол, который был завален вещами из детства: дисками с домашними записями, где он и Мик бесились, фотографиями, домашними заданиями, когда они ещё выполнялись, и конфетами. За спиной остался шкаф и старенький скейтборд с нарисованным узором черно-белых ступенек. Костя стал перед комодом и рывком потянул на себя одно из его отделений. Быстро пробежавшись по тому, что имеется, он стянул с себя кофту и пропахшую футболку, оставшись в одних джинсах, которые тоже было бы неплохо заменить. В зеркале он увидел своё лицо с шикарным синяком под глазом. Не боевой шрам, но тоже память. Внезапно он передумал надевать что-либо из комода и очень быстро закрыл его, толкнув тот бедром. Буквально из ниоткуда Бочаров выудил свою трофейную толстовку с лейблом “KISS”, в ее кармане лежали украденные деньги. От неё веяло победой и вчерашним днём. Он накинул ее на голое тело. Кого должно волновать, что под ней? Быстро надев более целые джинсы, кеды, взяв попутно круглые солнечные очки, он ринулся к двери и на выходе понял, а телефон он утром не видел. Раздался третий клич матери, и тогда Косте пришлось ответить. - Костя! Спускайся! Мне надо с тобой поговорить, и возьми мою сумку, будь так добр,- несмотря на более менее мягкий тон, это был именно приказ, который заставил Бочарова наконец среагировать. - Хорошо, мам,- на выдохе протянул мальчик и пошёл в комнату к матери. Ее телефон лежал на тумбочке, сумка у стола. План появился сам собой: просто позвонить себе. Он взял сумочку, а когда потянулся к телефону, ужаснулся из-за фотографии парня своей матери. Как же он терпеть его не может. Одно его лицо вызывало отвращение. Его солдатская стрижка, эти усы, которые одним видом выжигали глаза. Костя откровенно не понимал мать. Зачем им нужен этот... нахлебник. Он ещё небось и ночует здесь, пока его нет. Мальчик покривился и вернулся к делу, позвонил себе. Гудок пошёл, Костя определенно услышал свой рингтон откуда-то... из ванны? Медленно Костя пошёл в ванную комнату и рядом с унитазом, завёрнутый в ещё влажное полотенце, лежал его телефон, который, как и дневник, был очень по-детски раскрашен. Костя спустился вниз и уже в коридоре услышал с улицы Дэвида. Этот хмырь точно сегодня был тут этой ночью. Мальчик тяжело вздохнул и выдохнул, чтобы не начинать скандал сразу же. Бочаров прошёл мимо прохода на кухню, где мать стояла рядом с плитой и что-то готовила. Что-то вкусное, судя по запаху. Костя прошёл в столовую, гостиную, они были соединены между собой. На глаза бросился счёт за школу, и в груди что-то защемило, когда увидел, что мама что-то должна. Его стипендия не покрывала расходы. Можно было и не скрывать, но после смерти отца ситуация с деньгами стала намного хуже. «Всратый Дэвид мог бы и помочь, сидит, паразит, работу найти не может»,- про себя шипел парень. Все в гостиной напоминало о счастливой жизни, даже след от семейной фотографии. Тогда все было лучше. На стене висела его с Миколасом фотография, на полке стояли старые награды ещё пай-мальчика Кости Бочарова, а на камине снежный шар с ланью, не понимающей, что происходит. Сумка упала на обеденный стол, что оповестило о начале разговора с матерью. Костя снова вернулся к дверному проему и облокотился на него, сразу скрестив руки на груди в защитном жесте. - Привет, мам... Ты хотела со мной поговорить? - Крайне неловко начал Костя, ему всегда было стыдно перед мамой, но извиняться за своё поведение он не будет. Мама знает, что он не маленький. Он давно изменился. Костя уже не всегда Костя. - Боже, что у тебя на скуле? - синяк был на правой стороне, поэтому Бочаров встал левой, но, видимо, отметка мужества была настолько большой, что ее сложно было не заметить. - Ничего особенного, хорошенько вписался в дверной косяк,- пивная бутылка торчка не очень была похожа на дверной косяк, но не хотелось расстраивать маму, хотя в душе они оба понимали, что это был не косяк. - Ты стал часто в них врезаться, - внезапно повисла очень напряжённая тишина, мысли безумным роем пчёл гудели у него в голове, надо было держаться. Доказать, что он взрослый, - Костя, - продолжила мать, - когда я пишу тебе текстовые сообщения, я ожидаю ответа на них, и не смей ехидничать, - этот убийственно спокойный тон адски давил на нервы. Будто она залезает в душу к Косте. - Хорошо, мам, прости, буду работать над ответами. Это все? - Риторический вопрос, он знал, что будет дальше, но решил не тянуть резину. Хотелось побыстрее это закончить. - Я прошу тебя не упираться, хочу, чтобы ты поговорил с Дэвидом перед школой,- если бы голова Кости была чайником, то можно было услышать, как от злости он начинает нагреваться и визжать. Как в одном предложении может быть так много плохого сразу. Школа и Дэвид. «Будто комбо дьявола»,- думал про себя Костя. - Я же надеюсь, ты понимаешь, что я ненавижу твоего «хахаля» всей своей чёрной душой, - он не поскупился на оскорбления, и это в секунду задело мать за живое. Она развернулась к сыну и умоляющим взглядом посмотрела на него. - Ты его не ненавидишь! - Он называет меня «молодой человек», что он за кусок говна такой? - Его очень оскорбляло этот позывной. Будто он провинился перед каким-то учителем и будет слушать лекцию часами. Мама лишь ласково ответила. - Он бывает старомоден,- он чувствовал, что его предали. - Именно. Старомодный кусок говна. Ах, да, и школа. Обожаю,- зачем же зацикливаться на одном, если можно затронуть весь спектр негатива сразу? - Ты любил учиться,- с грустью прошептала мама, возвращаясь к плите. Любила она своего дурака. Всем своим сердцем, и ей больно было смотреть, как ее умный и талантливый сын превращается в черт пойми что. - Раньше я думал, что и наркотики отстой,- непринужденно пошутил Костя. Или Мэловин? Кажется мать и сын оба понимали, что под кроватью у Кости лежит коробка с дурью, но женщина верить в это не хотела и лишь вежливо попросила: - Не шути так, пожалуйста. Я здесь не для того, чтобы ругаться. Я завтрак приготовила,- угрюмое выражение лица явно показывало, что сын не настроен был на приём пищи,- тебе понравится. Знаешь. Я однажды приготовила яичницу, и Дэвид спросил, что будешь есть ты? - Костя лишь зевнул, не потому что ему было неинтересно, а потому что он не выспался, а синяки под глазами и медленная речь стали тому подтверждение,- устал? Может, будешь, наконец, возвращаться к комендантскому часу? - Костя вскинул свои чёрные брови и удивленно посмотрел на мать своими голубыми глазами. Ее тон снова был воинственный, - Не строй невинного, я знаю, во сколько ты пришёл, и не думай, что ты сможешь опять прогулять школу! - Бочаров хотел вмешаться, но теперь был черёд мамы злиться. Ей надоело слушать эти вечные оправдания сына, почему он просто не может понять, что жить сложно не только ему,- думаешь, кому звонит директор? Думаешь, мне нравится все время... врать: «ой, мой сын болеет», чтобы тебя не исключили,- она поставила руки на бёдра. Воинственная поза. Это не к добру, - Я вижу оценки, поведение. Ты катишься на дно. И я волнуюсь. - Мам, просто не следует ожидать от меня чудес, может, тогда не будешь разочаровываться,- прыснул Костя, он всегда думал, что она его переоценивает из-за детских успехов. Он давно не тот мальчик. - Тебе нравится, как ты существуешь, прекрасно, флаг тебе в руки! Просто скажи, когда я должна перестать платить за твою школу, и моя жизнь хоть на немного облегчится. - Ха, может, Дэвиду пора платить аренду? А то он слишком часто у нас ночует, да и работой обзавестись никак не может,- сказать, что мальчик видел во взрослом мужчине неудачника... это ничего не сказать - Откуда тебе-то знать? Тебя дома не бывает. Дэвид считает, тебе нужна дисциплина,- Костя хотел снова вставить своё слова, но мать его перебила,- я считаю, это хорошо, что Дэвид думает о тебе и проявляет интерес к твоему воспитанию... Он хороший человек,- это была последней каплей. Костя слушать больше не мог о нем. Медленно он подошёл к своей маме и посмотрел ей в лицо, глаза были полны слез, как же ему было больно. - Отец был хорошим человеком!- юноша не сорвался на крик, он держался, но каждое слово было пропитано страданием и грустью. Ему так не хватало отца. Он так по нему скучал, хотя его рядом давно уже нет. - Это несправедливо, Костя! - сорвалась мама, она тяжело вздохнула, - я рада...- в горле у женщины образовался ком, который она с большим усилием сглотнула,- что он занимает большое место в твоём сердце, но иногда следует впускать и других людей,- она смотрела в спину своего сына, который оперся обоими руками о столешницу напротив плиты и тяжело дышал. Он не повернулся, но ответил. - Будучи невыносимо одинокими и отчаявшимися, мы впускаем неправильных людей, мам, - Костя никак не мог понять, почему мама так легко ко всему относится? Почему так легко отпустила отца? Будто его и не было,- пусть этот человек только посмеет ко мне подойти. - Он везёт тебя в школу. Поговори. Ты будешь тихим и уважающим, и ты скажешь спасибо, - ледяным голосом тихо и медленно сказала мама. Хотелось провалиться на месте. Это не честно. - Серьезно? - обречённого выдохнул мальчишка, хотя он был абсолютно не в выигрышном положении,- Это же пи... - Это же что? Костя...- кажется, в этот момент мальчика озарило. Он тяжело выдохнул и повернулся к матери. Он устал ещё больше, но он понимал. Она пытается. Пытается вернуть нормальную жизнь. Он много чего чувствовал и просто устал, хотелось высказать все, но решил отнестись с пониманием к единственному любимому человеку. - Прости, мам, я понимаю, многое навалилось на твои плечи, и я понимаю, что тебе тяжело... - Спасибо. Я знаю. Я тебе уже не так сильно нужна, но, к сожалению, ты нужен мне. - Ты мне тоже нужна, ты же моя мама. - И как мама я горжусь своим самостоятельным сыном, но и ты пойми,- мама подошла к своему сыну. Она была ниже ростом, в ее коротких светлых волосах проглядывала легкая седина, то ли от старости, хотя она не была очень старой, то ли от стресса, который со всех сторон жестокими волнами бил по ней. У неё было круглое доброе лицо со светло-голубыми глазами. Она коснулась своей тёплой рукой щеки сына,- весь мир не идёт против тебя. - Скажи это миру,- усмехнулся мальчик, который буквально растаял от тёплых слов и рук его матери. - Ты невозможен, но я люблю тебя. - Я тоже люблю тебя... мам. Они стояли так несколько секунд. Несколько мгновений покоя. Покой. Вот, что им обоим было нужно, они так устали от бед, проблем, просто хотелось лечь, закрыть глаза и не просыпаться. Не возвращаться в этот мир, но надо было. Надо было жить дальше. Женщина поцеловала сына в макушку и посоветовала ему торопиться. Костя пошёл за ключами, которые лежали в пепельнице, попутно собирая все оставшееся самообладание, чтобы увидеть этого... Дэвида. Юноша прошёл мимо сумки матери и остановился. В кармане лежала пачка денег. Мальчик колебался. Что если это плохо кончится, но он же может. Надо рискнуть. Пачка денег оказалась у матери в сумке. Он тихо вложил в карман, чтобы мама не услышала и не начала скандалить ещё и из-за денег. «Люблю тебя, мам». Мальчик выхватил ключи из древней хрустальной пепельницы, нацепил очки и вышел на улицу. Продолжение утра не предвещало ничего хорошего.