Before I fall

      Выйдя из общежития, Костя глубоко вздохнул, пытаясь освободиться от мыслей. В его легкие ворвался тонкий запах дыма, смешанный со свежестью лесного воздуха. Он не мог не думать об окровавленном лице Сампсона, которое так спокойно смотрела на него — почему он не защищался, он же футболист? Или о Фабрицио — как Костя мог упустить тот момент, что Цезарь близкий друг Моро… Или о Деймоне. Парень до сих пор слышал в голове это жуткое шипение, тихое, колющее, проникающее в подкорку мозга. Бочаров хотел просто сбежать. Сбежать от этого кошмара. Он ушел, чтобы больше к этому не вернуться. Он не хотел видеть обладателя этого голоса, хотя уже знал его образ с фотографии Вейлона, но даже так ему не верилось, что тот грозный мужчина и человек за дверью — одна личность. В кармане трезвонил телефон, он уже не в первый раз подает признаки жизни, просто было совсем не до него, Костя прекрасно понимал, что это был Вейлон, который ждал своих денег. «И что теперь ему сказать?» Парень сбросил звонок, как сказал Цезарь. Одно дело в день. Он не готов был сейчас разбираться со своим дилером, Бочаров сейчас так надеялся на честную сторону Вейлона.       Юноша в черной кожанке медленно шел по школьной аллее, освещенной последними лучами солнца. Медленно зажигались фонари подсветки — все говорило о надвигающейся ночи. Уже слышались звуки сирены, а мимо него пробежал Эрмаль, даже не обратив на Костю внимания, но парень отчетливо увидел страх на лице Мета.       Беловолосый опустил свою голову: от чего-то он винил себя в произошедшем — в том, что он не вступился, в том, что Деймон вообще пришел, хотя это было не так. Бочаров сейчас просто хотел увидеть Никиту — он ведь сам его искал — но, наверное, сейчас его звездный друг готовился блистать на сцене. Мистеру Лучику некогда искать его тень, поэтому юноша решил прийти к нему сам и сказать эту самую глупую фразу: «Ни пуха, ни пера, чел…»       «Что это блять вообще означает? Откуда это пошло?» — думал про себя Бочаров.       Театр, если его можно было таковым назвать, был раскинут на улице. Стояли бесконечные ряды стульев, сцена была прибрана, а декорации выставлены так, чтобы все создавало видимость морского побережья и леса. Костя пустыми глазами смотрел на сцену. Все ему казалось вполне внушительным, работа была проделана огромная, комар носа не подточит, а в главной роли был мастер актерской игры, к тому же Эрмаль заверил Костю, что все играют очень даже ничего. Помощник режиссера врать не станет. В голове появилась мысль: почему бы действительно не посидеть на этой постановке вместе с Бенджамином? Ему, наверное, будет приятно. Эдакий сюрприз. Парень пошел за кулисы, где вовсю кипела работа. Альфред стоял и повторял свои реплики, театрально подняв руку к небу. На нем был фиолетовый с лиловыми переливами костюм в средневековом стиле с глуповатыми рюшами и полуплащом.       — Привет Ал, — протянул Костя с мелкой незлой усмешкой, — как идет репетиция? — Альфред продолжал вести свой монолог, только когда закончил свою шекспировскую тираду на тему любви, разукрасив это чувство всеми возможными метафорами и эпитетами, ответил.       — Извольте, вы верно обознались, зовите Фердинанд, — Бочаров немного оторопел и на этот непонятный поэтичный выпад он хотел назвать Альфреда не Фердинанд, а Идинахуй, но решил воздержаться от колкостей.       — О, добрый вечер… Эм… Благородный Фердинанд, — помпезно, глубоким голосом отыграл Костя приветствие с принцем — всё как принято у Шекспира, на что получил вполне ожидаемый ответ.       — Хей, че каво, Кость, — Бочаров еле сдержал ту бурю эмоций, которую испытал в этот момент. Тень улыбки проскользнула на его лице, раздался приглушенный смешок. Весь образ напыщенного актера был уничтожен обычной житейской фразой «че каво».       — Ну ты, конечно, молоток, Ал. Сто процентное попадание в образ, — начал наигранно кивать Костя. Как же его забавлял этот «прекрасный принц». — Ладно, ни пуха, ни пера. Так ведь?       — К черту…        «Актеры… Странные люди», — подумал про себя Костя. Парень осматривался по сторонам в поисках Алексеева, но его нигде не было; юноша не мог не отметить, что на всей аппаратуре и не только висели желтые стикеры с какими-то пометками. Бочаров никак не мог удержать свою бунтарскую сущность и не поиграться с панелью, настраивающей свет. «Пацаны и пацанессы, перед вами выступает группа Firewalk со своим невероятным светошоу», — Костя щелкал по панели и со стороны видел, как мигали прожектора. Это дало какой-то небольшой прилив сил, ведь ничто так не бодрит бунтаря, как удавшаяся мелкая шалость. Его активность привлекла внимание мистера Китона, который был слишком нервный. Это было заметно по его обрывистым движениям, поджатым губам, бегающим зрачкам и быстрой речи.       — Ох, да это же никто иной, как муза всея театра Блэквелла, — быстро протороторил пронизанный сединой и морщинами мужчина, с притупленным носом, — поведай мне, юноша: ты все еще веришь, что настоящая любовь — это ложь?       — На сто процентов, — фыркнул Костя, возведя зрачки к небу. Это был самый глупый вопрос, который можно было задать Косте Бочарову. — В этом мире никому нельзя доверять, кроме себя. А все остальные — просто мудаки, — спокойно ответил Бочаров. Китон внимательно рассматривал невозмутимое лицо Кости.       — Мудрость циника заложников не берет, — ему определенно нравился Костя и его взгляд на жизнь без компромиссов. — Ах, расцветающий драматург, пусть же твое милостивое появление смягчит трагическое событие! — Бочаров не совсем понял смысл сказанного и лишь растянул губы в тонкую линию, «понимающе» кивнув. — Эрмаль был нашим «львом софитов». Но сколь бы плоско это ни звучало: шоу должно продолжаться…        Костя вежливо откланялся. Он начал бояться этого человека и попытался отстраниться от него, обратив свое внимание на стоящую рядом с гримеркой Еву Засимускайте. Она смотрела куда-то за гримерку и, судя по позе, подслушивала. Парень медленно подходил к девушке, спрятав свои руки в карманы. Он уже хотел было поздороваться с ней и немного припугнуть юного шпиона, как перед его лицом появился грозный маленький указательный палец и в свой адрес он услышал шипящее «Костя, тихо блин». Ева была явно взволнована происходящим по ту торону гримерки, это было видно по её «неустойчивости», она то и дело перепрыгивала с ноги на ногу, а ее глаза блестели. Мальчик выглянул из-за головы маленькой девушки, в поисках событий так взволновавших Еву, и увидел крайне неприятную картину. За гримеркой стояли Лоик и высокий крупный мужчина, предположительно, его отец. Нотте был уже в своем костюме, он играет Калибана. Раба и монстра. Парень был одет в какое-то тряпье серого цвета, подобно наряду какого-то нищего, а из волос торчали ветки, которые напоминали терновый венок, как у истинного мученика данных событий. Его лицо было наполовину красным, наполовину белым, с проресованными костями скул, будто его плоть сожжена до самых костей, но было в его образе что-то притягательное. Ведь Калибана играл не старый мужик, а юноша, крайне приятный на внешность. Лоик старался не смотреть в глаза мужчины перед ним. На нем сидел строгий синий костюм и злобно блестели очки прямоугольной формы.       — Я не могу, пап. Прости, — дрожащим голосом говорил парень. Он, подобно маленькому ребёнку, виновато переступал с ноги на ногу, держась неловко за свою левую руку. Он не находил себе места, а по голосу слышались, будто тот еле сдерживал свои слезы. Этот момент характеризовал всю его жизнь, которая протекала сквозь страх, ненависть и боль. — Ты не понимаешь. Меня все ненавидят! Они меня попросту засмеют.       — И что же по-твоему тому причина? — надменно произнес мужчина, просверливая взглядом в своем сыне невидимую дыру, из которой должны вот-вот хлынуть водопадом соленые следы. Оскал пожелтевших зубов Нотте старшего был виден даже со стороны, впиваясь в сознание какой-то испорченной улыбкой Чеширского кота. Не хотелось сейчас оказаться на месте Нотте. Он будто бы будто раб, коим и является его персонаж. Как иронично.       — Я… Я не знаю, — Лоик поднял свои карие глаза, которые выглядели будто впавшими глубоко в глазницы из-за его грима, но они смотрели так жалобно, словно молили о помощи и снисхождении.       — То, что ты показываешь слабость, дурак, — по всему телу Кости пробежался электрический разряд ненависти. Хотелось подбежать к этому человеку и разбить его лицо и продолжать бить, пока этот человек не замолчит навсегда. Лоик был мерзкий, но даже он не заслуживает такого обращения к себе. — Вот как сейчас! — мальчик хотел что-то ответить, но мужчина выпрямился и стал казаться еще выше, чем он и так был. — Когда же ты поймешь, что твои проблемы тут значения не имеют? Важно только имя Нотте. Мое Имя! — мужчина слова наклонился к сыну, казалось он сейчас схватит мальчика за ухо и ненароком оторвёт его. Низкий голос будто чёрной злой тенью сдавил грудь и горло мальчика перед ним. — Я не позволю тебе меня опозорить, Лоик!       — Да, пап, — обреченно прохрипел юноша, словно после удушья. Он даже не смотрел в глаза, но можно было почувствовать, как все в нем рухнуло, разлетелось по всему телу, чтобы вновь собраться в уродливое подобие сердца, угловатое и колючее. Никакой поддержки, никакой любви. Несчастный человек.       — Хорошо. А теперь, — этот человек еще умудрился натянуть улыбку, — ни пуха, ни пера, сынок. Увидимся после постановки, — мужчина положил свою крепкую руку на плечо сына и, как ошпаренный, тут же ее убрал. Он собрался уходить, но увидел, что все это время за ним наблюдали. Видимо человек с властью в руках не думал, что будет интересен обычным смертным.       — Шикарное напутствие, мистер «Н», — Костя должен выплеснуть хотя бы часть своего «негодования», накопившегося за этот недлительный разговор отца с сыном, в нем как никогда бушевало чувство справедливости, — все знают, что лучший способ вселить в человека уверенность и надежду — это наорать на него. Браво. Низкий поклон!       — Понятия не имею, кто вы такой, — скрестил руки на груди Нотте-старший, — но не лезь не в свое дело, ушлепок, — это даже немного задело Бочарова. Услышать это от самого богатого человека в городе… Скорее всего, он теперь его навсегда запомнит.       — Я бы с удовольствием, — Костя сделал драматическую паузу, — но у вас разве нет какого-нибудь забитого золотыми монетами, например, сундука? — намекнул на взятку Бочаров. За молчание надо платить. Костя уступил дорогу Нотте, тщательно поймав мгновение истинного гнева грозного отца Лоика. Мужчина прошел мимо, а за ним, как ветром, пронесся Лоик, бросив смачное «блять». Видимо, он крайне не хотел, чтобы кто-то это видел. Скорее всего, его отец тоже.       Ева не находила себе места. Она смотрела то на Костю, то на гримерку, а в ее глазах уже блестели слезы. Она все своим видом трепещала: «Я не знаю, что мне делать, помогите!». Она была похожа на пойманного дикого цветя. На маленькую птичку метавшуюся в клетки. Где же та прыть, коей она очень кстати сыграла при Сампсоне? Бочаров тяжело вздохнул: время напутствий от главного ума всея Блэквелла.       — Иди к нему, — Костя положил руку на плечо Еве, — тебе может показаться, что он не хочет твоей помощи, что он обозлен и ему никто не нужен, но на самом деле, он очень нуждается в поддержке. Только будь осторожна. Тут отец-гандон на горизонте, — Засимускайте расплакалась и крепко обняла Бочарова. Костя чувствовал себя крайне неловко — что сегодня за день слез, доброты и драмы в одном ядерном коктейле? Девушка так крепко сжимала юношу, что он чувствовал, как его ребра начали трещать, а ещё от неё исходила какая-то грустно-счастливая энергия, которая то и дело сменяло свои потоки. Бочаров никак не мог понять свои эмоции, но его руки, аккуратно легли на плечи Евы, замыкая объятия на ее ключице.       — Хоть бы Лоика оставил в покое, — Костя только что понял одну очень странную вещь. Еве нравится Лоик? Как вообще такое вышло? Что это вообще за день такой? — Вы с Лоиком, на самом деле, похожи, — кроме удивленного «чего?» Костя ничего не смог выдавить из себя в этих крепких объятиях, — я серьезно. Вы оба артистичны и, на удивление, чувствительны. Вы через многое прошли. Я думаю, вчера ты заступился за Лоика, так как понимаешь, через что он проходит. Ему больно, и он нуждается в помощи. Но каждый раз, когда я пытаюсь помочь, я оказываюсь неловкой ситуации. Спасибо, — Засимускайте наконец отпустила Бочарова и пошла в гримерку, где сидел Нотте. Парень был немного шокирован, но это снова заставило его пересмотреть взгляды на жизнь и на людей. Он чувствовал, что к концу дня станет главным гуманистом, поэтому решил, что ему лучше сейчас пойти в гримерку, где, предположительно, должен находиться Никита.        Гримерка — это большой-большой шатер с зеркалами, заваленный костюмами, перекрытый занавесками. Там, по соображению Кости, должен сейчас стоять Никита Алексеев в своем обтягивающем костюме Просперо, из красных и чёрных лент, и ждать Костю. Но внутри стоял совсем не Никита. Длинная копна чёрных волнистых волос была слишком узнаваема, чтобы гадать. Это была Элени, одетая в черное, стоя на высоких шпильках, от чего она казалась выше, чем обычно, ведь сама она была намного ниже Кости. Бочаров сразу заподозрил что-то неладное. Он оглянулся по сторонам в поисках убежища и нырнул за цветастую ширму песчаного цвета, стоящую у входа. Девушка находилась у зеркала и что-то делала с двумя чайными чашками. Сквозь щелку между двумя креплениями он видел, как Фурейра что-то подмешивала в чай в аккуратной бело-зеленой емкости с красивым узором нежных цветов. Элени нервно оглядывалась по сторонам, выдавая себя с головой, а когда закончила свое темное дело, спешно вышла из шатра. Бочаров не стал себя долго ждать и быстро выскочил из убежища, подбегая к черной сумочке, стоящей под столом. Он без зазрения совести высыпал все содержимое сумочки Элени на стол, включая незнакомые таблетки. Бросив короткий взгляд на вещи, он заметил фотографии, сделанные Фурейрой. Юноша не мог не отметить, что Элени круто фотографирует, но это не отменяет того, что она, змея, что-то подсыпала, ведь таблетки у нее здесь неспроста. Бочаров взял оранжевую баночку и посмотрел, что же такое подсыпала Элени Никите.       — Мышечные релаксанты, — Костя сейчас испытывал исключительную ненависть к Элени, надо было как-то предупредить Никиту и проучить эту… Змею. Кстати о принцах и змеях. В далеке Костя услышал, как Фурейра возвращалась обратно с Ником, что-то щебеча ему соловьем. Бочаров резко все смел обратно в сумку, оставив только таблетки в кармане своей новой куртки.       — Никита, ты идёшь?..- девушка вприпрыжку влетела в гримерку в каком-то наигранно-приподнятом настроении, будто она принцесса из диснеевской сказки. — Поторопись, пока твой чай не ос… — улыбка резко сползла с лица, когда перед ней появился, Костя, со скрещенными и легкой надменной улыбкой. — А ты что здесь забыл? Тут можно находиться только актерскому составу и техникам. Или ты пришел испортить постановку одним своим видом. Боже, какой ты жалкий.       — Я пришел поддержать Никиту, а не твое пустое курлыканье, — честно сказал Бочаров. Он видел, как за спиной Элени хитро улыбнулся Алексеев, немного опустив взгляд, будто смущающаяся девочка. — Хочу убедиться, что он достаточно «расслаблен» перед выступлением.       — М… Да, как скажешь, — Элени тряхнула своей шевелюрой, ударив немного лицо Кости. Видимо, до нее не дошел намек, что он знает о ее плане. Она, как ни в чем ни бывало, взяла чашку чая и подозвала к себе юношу. — Никита Алексеев. У древнегреческих трагиков была традиция, — она протянула в руки Нику чашку на блюдце с золотым узором, от которой поднимался пар, приятно согревая, — в день премьеры дублер предлагал ведущему актеру горячий чай в знак уважения к его наставничеству, — на лице Кости читалось отвращение, но он выжидал момент: любое его действие должно быть выполнено красиво. — И, храня дух этой традиции, я предлагаю тебе сей напиток. Пусть он поможет раскрыть всю суть твоего таланта, — все звучало так помпезно и жутко приторно, как слишком сладкая карамелька, мерзко прилипающая к зубам и нёбу. Никита видимо уже сам догадывался, что что-то не так.       — Ого… Это… Эм… Спасибо, — смог выдавить из себя Алексеев, скосив какую-то кривую полуулыбку. Бочаров никогда не видел такого выражения на лице Алексеева.       — Притормози! — воскликнул Костя, перебивая чайную церемонию. Он все же не мог терпеть этот фарс. На секунду Элени перепуганно посмотрела на беловолосого парня. Костя не мог не насладиться испуганным видом, который был перемешен с истинным гневом. Стоило бы сказать Никите, но появилась другая идея. — Ты это слышала?       — О, теперь слышу, — Никита одарил Костю вопросительным взглядом, но решил подыграть. Видимо, то, что их объединяет — это вечный театр. Никита удивленно посмотрел на Фурейру, которая выглядела так потеряно, — кажется, тебя зовет мистер Китон.       — Да? — удивленно воскликнула Элени с каким-то облегчением. — Он… Он, наверное, хочет узнать мое мнение по поводу декораций. Ладно, никуда не уходи, я скоро вернусь, — более мерзкую походку сложно найти. Костя проводил Элени взглядом и совсем не заметил, как к нему медленно подошел Никита и подтолкнул его в бок.       — Ну и что здесь происходит? — Костя среагировал в секунду и достал оранжевую баночку из своего карман, подбрасывая ее в своей руке, демонстрируя улов другу.       — Сучка подмешала тебе в чай релаксант, — Никита взял в руки таблетки и даже усмехнулся.       — Это… Ни капельки не удивляет, — пожал плечами Алексеев. Будто он действительно ожидал такого от Элени. Может он надеялся на то, что она нападет на него, но таблетки… Это было даже хитро. — Как поступим?       — Смотри, как твой герой спасает твою жопу, — в глазах Кости загорелся очень опасный огонек. Он медленно подошел к чашкам и поменял их местами, не забыв наиграно вытереть друг о друга ладоши. — Проблема решена!       — Обалдеть, Константин Бочаров, — Никита внимательно смотрел на чашки, а затем снова на Костю. Кажется, Бочаров только что утонул в этом взгляде шоколадных глаз, который так по-доброму смотрел на него, — что бы я без тебя делал?       — Эм… Расслабил бы мышцы, видимо, — пожал плечами беловолосый герой в кожанке. Никита рассмеялся звонкими колокольчиками и снова посмотрел в самую глубь Кости. Бочаров начал осознавать одну вещь: он всегда чувствовал чей-то необычный взгляд в свою сторону. Он был не колкий и даже не дружелюбный. Это был совершенно иной взгляд. Костя даже представить себе не мог, что все это время на него смотрел Никита Алексеев. Все внутри неприятно сжалось. Что-то подталкивало его ближе к Нику, казалось, тот тоже приближался к нему, но момент был упущен одним противным голосом.       — Мистер Китон занят Лоиком, — девушка, не смущаясь, нарушила близость двух парней, не забыв опять покормить Костю своими темными волосами, — уверена, скоро он призовет мое чувство эстетики, но пока… — Никита с наигранной жалостью посмотрел на Костю и снова вернулся к Элени, — выпьем же! — на лице Кости читалось некое отвращение, ведь он видел наперед, что же ждет человека после этого чудесного напитка. Никита лишь медленно пил чай, тоже с какой-то осторожностью поглядывая на Элени. — Пей до дна! Твой голос будет тебе благодарен.       — Я так рад, что у меня есть такая добрая и заботливая подруга, как ты, Элени, — Костя чуть не умер на месте от услышанного, а главное — его рассмешила реакция Фурейры. Она ведь еще ничего не подозревает.       — Ой, как мило. И я тоже, — Бочаров посчитал, что пора завязывать с этим концертом и, от греха подальше, отправить ее восвояси.       — Я, конечно, не хочу нарушать торжество, Элени, но скатертью по жопе, — Костя, как истинный джентельмен, указал на выход, покорно поклонившись такой замечательной девушке и подруге, как Элени Фурейра, но, видимо, она не оценила такой мужской жест.       — Ты самый отвратительный человек, которого я когда-либо встречала, — высказалась Элени, не забыв в очередной раз «погладить» лицо Кости своими волосами. Она пожизненно обижена на Бочарова, но парню было как-то все равно. С чего он должен переживать, что не нравится Элени?       — А я-то думал, что этот день уже не станет более охренительно долбанутым, — юноша как-то потупил свой взор, видимо, чтобы дождаться обреченного крика мистера Китона, который пронзительной стрелой донесся до ушей Никиты и Кости.       — Это было быстро, — тяжело вздохнул Никита и пошел вместе с Костей на выход из гримерки. На улице уже собралась все труппа и смотрела на сокрушающегося в слезных тирадах Мистера Китона.       — О горе, мы, видно, прокляты, — ребята переглядывались друг с другом, пока режиссер произносил трагическую речь на самых высоких тонах. Костя остался где-то сзади, пока Ник вливался в небольшую топу, собравшуюся вокруг седого мужчины, — мне грустно сообщать, но наш спектакль надо отменить. Наш Ариэль, о Лаура, из-за инферны не может к нам поспеть. О злое пламя, укравшее Ариэль, ну почему не можешь быть ты духом воздуха? Мы лишены дублера. Все против нас восстало. Воистину, мы прокляты! Вообразить судьбу страшней не в силу даже мне, — до хрипоты выдавливал из себя мистер Китон, на его шее разбухали сосуды, а само его лицо становилось красного цвета. Внезапно из толпы выскочила Элени. Шатаясь, вышла из толпы и что-то невнятное пыталась произнести, но из ее слов можно было понять только имя и наркотики. Кто-то кого-то накачал. Слова расплывались, как и сама Элени. Ее едва держали ноги. Все шло к тому, что она вот-вот упадет, что и произошло. Актеры вокруг испуганно начали охать и ахать, и только Амая не побоялась проверить, жива ли она вообще. — Туше, судьба. Туше…       — Мистер Китон, — Никита начал медленно-медленно подходить к Бочарову. Костя в панике, начал осматриваться по сторонам, пытаясь сделать вид, что ничего не понимает, но когда на него обратили внимание, он начал паниковать.       — Не-не-не. Ни за что, блядь, на свете! — сразу высказал свою позицию Бочаров, нахмурив свои густые черные брови, но на лице Ника бушевало такое торжество, что было понято — на компромиссы он не идет.       — Костя может подменить Лауру, — Никита, глядя только на режиссера, медленно указал на Костю, который возвышался над ним, испуганно меняя свой ориентир с Алексеева на Мистера Китона и на предполагаемый выход, — по крайней мере, пока дороги не освободятся.       — Хер там плавал. Я лучше сразу пристрелюсь, но на сцену не выйду, — Никита схватил Бочарова за руку и сильно впился ногтями в локоть, что было крайне неприятно.       — Костюм Лауры подойдет по размеру, ведь они одного роста, — Никита ловил немного разочарованный взгляд Китона. Ведь для него Бочаров — циник, абсолютно не понимающий полет мысли и актерскую игру, но, заслышав, что костюм может быть в пору, его лицо мгновенно преобразилось.       — А ведь правда, — мужчина начал медленно подходить к Бочарову, — поведай мне, мой друг, выступал ли ты раньше? — парень собирался уже обматерить каждого, убить любого стоящего в радиусе пятнадцати сантиметров, но его руку снова сжал чертов Алексеев.       — Мы с ним все время занимаемся импровизацией! — очень вдохновленно произносил Никита, словно с каким-то заоблачным энтузиазмом и верой в его друга; он постоянно поглядывал на Костю, и с каждым горящим взглядом шоколадных глаз оборона Кости рассыпалась в пух и прах. — У него обалденно получается. У него невероятный талант.       — Милый друг, — мистер Китон совсем приблизился к Косте. Его руки с хлопком упали на плечи Кости. Более неловкого момента Бочаров никогда не видел, — а что если я скажу, что вся судьба постановки покоится на твоих хрупких плечах?       — Я скажу… Что вам всем пизда! — кратко и лаконично выразился Бочаров. Без лишних прикрас. Костя развернулся на месте и начал медленно уходить, вырвавшись из твердой хватки Никиты.       — Костя! — Никита смотрел на уходящего Бочарова, но он так надеялся, что тот прочитает его мысли и поймет, что он на него рассчитывает, что он ему нужен там, на сцене. Он верил, что Бочаров поддержит его затею, раз он пришел сюда, за кулисы. — Прошу. Ради меня.       Костя остановился. Раздался глубокий вздох.