Fatal Result, или Судьба всегда права

В эту ночь Чанмин так и не смог больше уснуть. Более того, он даже и не пытался. Вместо этого они с Канином пили, медленно добивая бутылку виски, и разговаривали по душам обо всём на свете, начиная порицанием педантичности Итука и заканчивая отношением Макса к Кю. На последнем, к слову, они каждый раз останавливались более подробно. — Сдайся, чувак, — выдохнул Ёнун, — просто сдайся, уже окончательно, подними лапки вверх, размахивая белым флагом, и прими свою судьбу. Просто прими. И забудь о своих принципах. — Ты же в курсе, да, что ты говоришь мне об этом уже в сотый раз за час? — усмехнулся Мин. — А я тебе это и в сто первый раз скажу. И в сто второй. И в... — Да-да, я понял. — Поэтому просто прислушайся! Ведь теперь, когда ты все знаешь, какой смысл в твоём образе жизни? — Никакого. — Во-от! Никакого! Именно! — он кивнул. — Это же Кюхён. И тебя к нему тянет. Тянет же? — Ну, тянет. — И, можно сказать, что ты и твоё сердце сами его выбрали, — Ким сощурился. — Ведь так? Без указания метки. — Ну, типа того, да, — сдался Шим. — С этим трудно поспорить. — А потому что не надо больше спорить. Надо сдаваться и брать быка за рога, — он пьяненько хихикнул. — Ну, или Кюхёна за член, как уж тебе самому нравится. — Да это всё понятно, — тяжёлый выдох. — Но, кажется, я опоздал. И опоздал-то буквально, на пару дней. — Ты про его китайца? — А про кого же ещё? И откуда он только нарисовался, — Макс цокнул. — Ненавижу его. — А только ли в китайце тут дело-то? — заговорщически протянул Енот. — Ты сам-то на себя давно в зеркало смотрел, Казанова хренов? Ясен пень, что Кюхён не хочет быть с тобой. Он-то знает, что у тебя таких, как он, вагон и две больших тележки. — Да никого у меня нет уже, — Чанмин выдохнул. — Да ну? — Ну, да, — он прикусил губу. — Сказать тебе правду? Я всю прошлую неделю потратил на то, чтобы порвать со всеми своими бывшими, настоящими и будущими. Я послал всех, до кого смог дозвониться и кого смог найти. Я прошёлся по всем местам своей былой славы, по всем барам, клубам и мотелям, отменил при этом кучу встреч и несколько броней в гостиницах. Я даже у врача проверился на всякий случай. В общем, подошёл к вопросу очень и очень тщательно. И, бля, хён, ты хоть представляешь, сколько дерьма я при этом наслушался? Знаешь, сколько пощечин я получил? Тебе и не снилось то число бранных нецензурных слов, которое я услышал в свой адрес. И "сдохни, тварь", и "да что ты себе позволяешь, блядь последняя", и "что, твой хер, наконец, пал от венерической болезни", и "сука, тебе лишь бы потрахаться и забыть", и далее, далее, далее. Я уже и не помню всего. Ёнун шмыгнул носом и ненадолго даже завис от такой откровенности младшего. — Так что, — Мин упал головой на стол, — ты можешь мне сколько угодно говорить про моё прошлое, про мой старый образ жизни и бесконечные и беспорядочные половые связи, но только не сейчас. Я меняюсь, хён. По крайней мере, я хочу в это верить, так как прилагаю достаточно усилий. — Кхм, — кашлянул Ким, — даже и не знаю, что тебе теперь сказать. — А ничего и не надо говорить, — заключил младший. — Тут уже ничего не поделаешь. — Ну, так-то, по-хорошему, если такое дело, можно много чего поделать. Например, ты можешь за него побороться. — Он, что, последний сырник в столовой? — тот прыснул. Канин покачал головой: — Ну, с такой-то логикой, конечно, куда тебе. Тогда сиди и молча страдай. — Ммм, — промычал младший. — Злой ты, хён, и я бы от тебя с радостью ушёл, если бы было, куда. — Если что, — тот посмотрел на часы, — тебе через пару часов в универ идти. Можешь уже выдвигаться. И вот так, не сомкнув глаз, а лишь только залив в себя сначала виски, а потом и кофе, Мин, кое-как облегчив за ночь душу, поплёлся к первой паре, как исправный студент. И в этот день он искренне ненавидел всех и вся: и нудных преподавателей, и твердые парты, на которых было очень неудобно дремать, и перемены, которые были слишком короткие для сна, и холодную промерзлую погоду, которая прямо кричала о том, чтобы он забил на все и спрятался под одеялом, и бесячих рыбных, которые сначала делали вид, что обижаются, а потом всё-таки вновь докопались со своими нравоучениями. А любезный Анчови даже написал ему записку: "Где ты был? Мы переживали за тебя!" Мин улыбнулся: "И, че, хочешь сказать, что не спали всю ночь и все больницы и морги обзванивали? :)" "Нет. Мы попереживали немного и спать легли. А потом проснулись и продолжили переживать :Р" "Суки". И единственный, кажется, кого Шим не ненавидел (ну, а потому что "с хуя ли вдруг"), разумеется — Кюхён. Поэтому уже на второй паре Макс тоже подкинул ему записку: "Привет, чувак :)" "Привет". "Как дела? :)" Чо недобро на него покосился, но всё-таки ответил: "Нормально". "Понятно. Это хорошо, что нормально". "Ну, типа того". "Холодно сегодня на улице, да?" "Ну, такое". "А я капец не выспался". "И?" "Й". "?!" "Забей". "Чувак, у тебя все норм?" Чанмин выдохнул, честно написав: "А если я скажу, что нет, как ты отреагируешь?" "А как должен?" "Ну, ты мне поможешь?" "Смотря в чем". "Да хоть в чём..." А затем он, что-то прикинув в своей голове, дополнил: "Да хоть в чём... Мы же друзья?" Кюхён вновь бросил на того хмурый взгляд, но ответ всё же настрочил: "Ну, друзья, да". "Точно?" "Так мы это ещё вчера вроде выяснили". "Просто хочу ещё раз в этом убедиться. И проверить". "Что проверить?" "Что я всё ещё во френдзоне". Кюхён прыснул: "Да, чувак. Со вчерашнего дня ничего не поменялось. И никогда не поменяется. Поверь мне". "Хорошо. Верю. Я тебе верю, Кю-а. Но если ты всё ещё считаешь меня другом — я рад. Спасибо :) Потому что отныне я буду действительно дорожить нашей дружбой, ибо не хочу потерять тебя". "Странный ты какой-то сегодня. Наркота палёная попалась ночью в клубе, что ли? Или ты с проповедником переспал, который наставил тебя на путь истинный? :D" А вот на этот выпад Шим не захотел отвечать, поэтому смял записку и бросил себе в сумку. От греха подальше. И затем, чтобы что-нибудь опять не испортить. Потому что "друг — и ладно; это уже хорошо". Ведь он прекрасно понимал, что путь наверх, к сердцу любимого человека, придется начинать отсюда, с самого начала и самых низов недоверия. "Но я готов к этому", — он улыбнулся сам себе. И, кажется, это была его первая здравая и разумная мысль за последние несколько лет. — Слышь, — внезапно шепнул своей половинке Хэ и ткнул ее в бок. — А? — Чего это он светится от счастья? — Кто? — нахмурился Анчови. — Макс, — Фиши кивнул в сторону одногруппника. — Смотри, он сидит на скучнейшей паре и лыбу давит. — Ну, может, от наркоты еще не отошёл с ночи, — тот пожал плечами. — А, может, рад, что его всё ещё не отчислили, не знаю. Возьми и спроси у него. Но Донхэ не спросил. Потому что не решился. Да и Чанмин всё равно бы ему не ответил. Потому что понял одну важную вещь: счастье любит тишину.