stitching

Он приходит к его костру в обличии человека. Вываливается в круг света из сумерек, вращает дикими глазами, дергает себя за окровавленную футболку. Хрипит: - Брэдли. Роджер вздрагивает. Сколько часов назад они закрыли Прорыв? Сколько часов назад Дьюла убежал в лес? Дьюла коротко мотает головой в ответ на взгляд мужчины, коротко бросает: - Плата. И все становится понятно. В груди камнем бухает сердце, тянет невыносимо. Брэдли молча сдвигается вбок, и Зверодушец грузно опускается рядом с ним на землю. Становится видно, что футболка присохла к его спине, прямо к позвоночнику. Наверняка больно. Роджер тянет за ткань, и на траву падают тягучие красные капли. Вадаш шипит: - Погоди. Он подгребает к себе рюкзак, который Брэдли принес сюда вместе со всеми их вещами, роется в нем сосредоточенно. Роджер жалеет, что с ними нет Эви. Умничка Эви точно бы знала, что делать, не то, что Роджер. Глупый, глупый Роджер. Весь Магус ушел на северо-запад, к ближайшему городу, зализывать раны после Прорыва, а Одноликий... А Одноликий вызвался остаться и подождать Вадаша. Он всегда его ждал. И дождался - всего в крови, с глазами настолько усталыми, что становилось страшно. Дьюла, приглушённо ругаясь, отгоняет от себя мотыльков и наконец-то достает из рюкзака нитку с иголкой. Нет. Только не это. - Держи, - Вадаш протягивает находку Роджеру, и тот сглатывает. Но все же берет. Перехватывает рюкзак у мужчины, достает оттуда сначала теплую воду в термосе, потом бутылку. Дьюлы уже нет рядом: выламывает ветвь какого-то дерева, недостаточно толстую, чтобы превратить ее в оружие, но подходящую для того, чтобы засунуть в зубы. В волчьи зубы. У Роджера руки дрожат. Он открывает бутылку и сам делает глоток. Кривится - это ром. - Эге! - хмыкает Дьюла, но надолго его не хватает. Вадаш разом теряет всю свою ругань и колючесть, обмякает весь, и видеть это невыносимо. Губы его чуть подрагивают, совсем бескровные, и мужчину заметно шатает, поэтому он вновь садится рядом с другом. Сумерки становятся полноценной тьмой. - Ты, конечно, маху дал, - говорит Роджер и тянет за футболку снова. Ткань трещит, не хочет поддаваться. Вадаш сцепляет зубы. Он садится спиной к Одноликому, широко разводит колени в стороны, опирается о землю ладонями так крепко, как может. Будто без этого упадет. Его волосы горько пахнут рябиной, эта горечь на языке у Брэдли оседает. Мужчина морщится. Нитка с иголкой в руках у него особые, что угодно могут сшивать: броню, скалы, моря, планеты, души человеческие. Кожу человеческую. - У нас держатель для иголки-то есть? - вспоминает Брэдли. Дьюла хмурится, пытается обернуться через плечо, но только чуть не заваливается на бок. - Понятия не имею, - выдает он, пытаясь сфокусировать взгляд. Слепо нашаривает позади бутылку, одним движением открывает ее и залпом выпивает пару глотков. Роджер свистит. Держатель все же находится, как и ножницы, и ирландец чувствует неимоверное облегчение. Как хорошо, что в мире существует Джей. Боги, благословите этого вояку! Он набил их штатную аптечку практически всем, чем только можно. Роджер вспоминает, как над Хранителем из-за этого смеялся Эд, и мысленно обещает вломить Ларкину хорошенько после всего. Не было бы Джея - не было бы всех этих иголок, ниток и прочего необходимого барахла, которое прямо сейчас, может быть, человеческую жизнь спасет. Нет только анестезии, и это... плохо. Они оба слишком вымотаны для просьб. Дьюла вновь прикладывается к бутылке, едва не расплескав ее содержимое. Роджер буквально силком отбирает гребаный ром у Вадаша, щедро полив свои пальцы. Дергает футболку. Ткань отслаивается медленно, обнажая спекшуюся рану, вновь начавшую кровоточить из-за действий Брэдли. Зверодушец медленно подносит палку к губам, цепляется за нее зубами. В одном месте одежда пристала к коже особенно сильно, Роджер никак не может решиться тронуть ее. Разрывает футболку в клочья, выбрасывает лохмотья во тьму. Наливает в ладонь воды, добавляет в нее буквально пару капель рома и аккуратно выливает на остатки ткани, все еще висящей на спине. Дьюла вздрагивает, дергается, но его останавливает рука, тяжело опустившаяся на его плечо, прибивающая к земле. Пальцы Роджера пахнут спиртом. Футболка отстает от кожи, не безболезненно, но отстает. Роджер чертыхается. Дьюла молчит. Рана - резаная рана - кое-где залезает на позвоночник, и Брэдли понятия не имеет, где волчара умудрился так зацепиться. В памяти с опозданием вспыхивает видение, как Дьюла заполошенно уворачивается от когтей дракайны. Неужели еще тогда?.. - Нда, брат, учудил ты так учудил... - бормочет Роджер, осторожно обтирает кожу по краям. Внутрь лезть боится. Дьюла лающе смеется, давится деревяшкой, говорит: - Ну, ты тоже хорош. - Да-а? - у Роджера неприлично вытягивается лицо. Вадаш начинает хохотать еще больше. Восемьдесят градусов крепости. Вот это да. Смех обрывается, как только Брэдли вводит иголку мужчине под кожу. То есть, нет, Дьюле, разгоряченному ромом, не должно же быть так невыносимо больно? Правда? Правда? Он всегда имел высокий болевой порог. Роджер помнил, как венгр расшиб себе бровь на одной из тренировок и даже не поморщился. Иголка закругленная, острая, входит в мясо, словно масло. Вадаш напрягается и снова сжимает зубы. Роджер не медик, он лучше бы бинт наложил и дотерпел до Эви с ее флейтой, но рана выглядит жуткой, и Брэдли вообще не уверен, что она не загноится к утру. Хорошо, что она не столь огромна, как казалась сначала: не на половину спины, а всего позвоночник пересекает. Только глубокая. Как бы не напортачить. Роджер смотрит завороженно, как игла мелькает в ране, выходит. Тихонько разжимает держатель, хватает иголку с другой стороны. Нить тянется под кожей, и Брэдли едва не упускает момент, когда ее хвост почти уходит в отверстие. Дьюла сидит, не шевелясь, неестественно прямо. Одноликий аккуратно связывает нить, и рана смыкается. Стежок. Еще стежок. Когда нить заходит на позвоночник, Вадаш шипит. Со свистом выдыхает воздух, но не двигается с места. Даже алкоголь не позволяет мужчине расслабиться, чуть уменьшить боль. - Тихо, тихо... - успокаивающе шепчет Роджер, сам не понимая, почему он шепчет. - Все хорошо. Нитка тянется под кожей. - Все хорошо. Мы зашьем ее, и все будет хорошо. - Да, - хрипит Дьюла. - Да, - повторяет Роджер. Стежок. Новый узел. Брэдли делает все очень медленно, он сам понимает это, но двигаться быстрее банально боится. "Не навредить, - горит в его мозгу ярким светом. - Не навредить, не навредить...". Мужчина отрезает нить, бодро накладывает бинт и говорит: - Все. Ковыряться в чужих ранах совсем не весело. Дьюла уже почти спит, поэтому Роджер сам относит его в спальник, укладывает поудобнее. Кидает взгляд на лицо венгра и, не удержавшись, кладет руку на рану, тихо проводит по ней пальцами. Даже под бинтами она пульсирует, отдает теплом. Вадаш вздрагивает. - Хватит меня лапать, придурок, чай лучше поставь, - бурчит недовольно. Роджер позволяет себе улыбку и правда идет за чаем. Чай - это всегда хорошо.