***
Изуку было семь, когда его семья погрязла в долгах. Они были вынуждены переехать в самый неблагоприятный район в их городе, где садик — сборище малолетних шлюх, школа — пристанище наркоманов, что лишились дома, а колледж — местное кладбище, впитавшее в себя запах сгнивших трупов и дым дешёвых сигарет. Маленькому мальчику было сложно всё понять, поэтому он не спорил, когда его родители уходили из дома, строго-настрого наказывая не выходить за пределы квартиры. А он и не спешил никуда выходить. Старый, потрёпанный альбомчик — всё, что у него осталось с того времени. На новый денег не хватало, поэтому приходилось вырисовывать фигуры на оставшихся чистых уголочках бумаги, пытаясь запечатлеть героев, что смотрели на него с улыбкой из доисторического толстого телевизора с отвратительным качеством звука. Но Изуку так жил и был не против такой жизни: уж всяко лучше, чем ходить в садик, выслушивая ежедневные насмешки по поводу того, что он… беспричудный.***
Изуку было девять, когда его отца убили в подворотне, отобрав у него только что заработанные деньги. Изуку жил в мире, где правила алчность, злость, жадность и продажность. В этом мире не было места для таких понятий, как «любовь», «радость», «счастье», «богатство». Было лишь призрачное понятие этих вещей, но большая часть здешнего населения гонялось за деньгами, да занималась удовлетворением «плотских потребностей». На улицу Изуку выходил от силы пару раз, по наставлению матери, что теперь работала и день, и ночь напролёт, пытаясь заработать хоть немножко, да погасить эти отвратительные долги, оставленные любимым «папашей». Изуку не ходил в школу, не получал образования, но пытался выучиться, сидя в крохотной гостиной, разбирая иероглифы и читая книги, принесённые матерью с каких-то складов (а может мусорок). Ему редко попадались чистые, красивые, новые книги, но, когда такое случалось — он радовался так, будто увидел Всемогущего вживую. Увы, его мечтам не суждено было сбыться.***
Изуку было тринадцать, когда он впервые, без разрешения, вышел на улицу, держа в руках почти новый блокнот (подарок Инко на день рождения, впервые за восемь лет). И этот день навсегда отпечатался в его памяти: пустые, безлюдные (на первый взгляд) улицы, ни одной машины, ни единой живой души. Лишь пугающая пустота и тишина. Говорить, что ему не было страшно — ничего не говорить. Ему было жутко страшно. Коленки дрожали, губы сомкнулись в одну тонкую линию, стараясь не закричать, нос щипало от накатывающих слёз, но он держался, прижимая к себе свои рисунки. Чего он искал? Вдохновения. А точнее — парк. Он хотел найти местный парк, чтобы попробовать нарисовать что-то новое, непривычное, попробовать что-то, чего он раньше не видел. Вместо парка он нашёл только заброшенную площадку с сидящими на ржавых качелях пьяными подростками (едва старше него), да жёлтую лужу от дешёвого коньяка и разбитые осколки, лежащие рядом с ними. — Эй, пацан, чё припёрся? Деньги есть? Изуку тут же сбежал оттуда, смаргивая слёзы. Он не был готов к такому, не знал, что скрывается за облупливавшимися обоями и выцветшей краской, не предполагал, что здесь всё настолько плохо. Здесь не было героев, и никогда не будет. Это такой район, где живут все бедняки, злодеи, наркоманы и проститутки. От них так просто не избавишься, сколько героев сюда ни зазывай. Даже полиции здесь нет. Здесь нет ничего. Только блядское ощущение собственной беспомощности и солёные слёзы, сковывающие сердце.***
Изуку было шестнадцать, когда он снова вышел на улицу и понял, что всё потеряно. Потеряно его детство, жизнь, мечты, радость. Он потерял то, чего у него не было. И сожалел о том, чего не смог достичь. Подворотни уже перестали быть страшным и противным местом. Подростки перестали внушать страх и выпрашивать деньги. Наркоманы продолжали всё так же лезть к нему, пытаясь выпросить очередную дозу. Но они его боялись. Боялись Изуку, что выходил из своего подъезда с притворно-радостной улыбкой, смахивающей на улыбку психа или маньяка. Он улыбался, запуская пятерню в волосы, исподлобья глядя на подступающих людей. В этом взгляде не было ничего хорошего. Только тщательно скрытая злость, ненависть, презрение и отвращение. Изуку был пустым. Ему нечего было терять. Да, он любил свою мать (единственного человека, которого хотел защитить), но стал замечать, что она стала работать больше, а долги будто и не уменьшались вовсе, нарастая всё бóльшей кучей. И что ему оставалось делать? Пф, конечно работать. Он сделает всё, чтобы его мать прожила ещё хотя бы пару лет, чтобы увидела, что её сын хотя бы достигнет совершеннолетия. Он не желал, чтобы Инко трудилась до потери пульса. Он хотел защитить единственного дорогого человека, оставаясь беспричудным.***
Изуку девятнадцать. Всё, чего он добился: превосходные знания в химии, разработанная лично им наиопаснейшая пуля для про-героев, старый блокнотик и обгрызенный карандаш, разваливающаяся квартирка, десятки убитых людей и полумёртвая, впавшая в кому, мать. Всё, что у него есть сейчас: чашечка дешёвого кофе и пистолет в руке. Его хотели убить. Охотились, следили, почти пытали, чтобы узнать ту таинственную формулу, но Изуку молчал. — Вы недостойны её знать. У него на руках шрамы. На лице улыбка. А в сердце дыра. На руке пустое место, на перчатках запёкшаяся кровь, а в ухе наушник. В руке диктофон, записывающий информацию очередного предпринимателя, которого хочет убить одна организация, которой помогает Изуку. В волосах гуляет смерть, блестит дуло пистолета, и рядом стоящего человека уже нет. «Миссия выполнена. Спасибо за помощь, Изу-чан.» — Прекрати меня так называть, Шигараки, — безразлично шепчет Изуку, вылезая из укрытия. «Твои деньги будут лежать на том же месте, что и всегда. Может, всё-таки, присоединишься к нам?» — Ты уже знаешь ответ на вопрос. В следующий раз будь убедительнее. Бросая наушник в карман джинс, Изуку идёт домой, как ни в чём не бывало. Позади него труп и девятнадцать прожитых лет.