Юнги практически не курит, просто следит за тем, как кончик сигареты медленно тлеет. Хотя десять минут назад желание покурить горело красным пламенем, заставляя того бросить все дела, приоткрыть окно в своей комнате и поджечь сигарету. В пачке их осталось немного, так сказать, на всякий случай. Как, например, этот.
Шея до сих пор неприятно саднит, ощущение удушения его не покидает. Кажется еще вчера он думал о том, что на его теле давно не появлялись цветки смеральдо. Казалось бы, что всему пришел конец. Но, придя сегодня домой, он взвыл от боли в шее. Упав на колени прямо посреди прихожей, Юнги схватился за нее. Казалось, что прямо сейчас кто-то крепко сжал его шею, большими пальцами больно давя на кадык. Он начал кашлять и задыхаться, ощупывая свою шею, будто пытался убедиться в том, что его действительно никто не душит. Из глаз потекли слезы, когда боль постепенно начала уходить, оставляя за собой лишь странные ощущения. Лежа на полу в прихожей, он чувствовал как на его шее расцветают букеты из цветов смеральдо и ничего не мог с этим сделать. Казалось, что они полностью обвивали его шею; лишнее движение — ты будешь задушен.
Позже, придя в себя, в зеркале он увидел яркие пятна изумрудного цвета, полностью покрывшие его шею. В некоторых местах цветков было настолько много, что они накрывали друг друга и было невозможно понять, сколько их там.
Юнги снова касается пальцами шеи. Уже не так болит. Возможно из-за того, что он курит уже третью сигарету подряд и разобраться в своих ощущениях сложно, а возможно, это из-за того, что прошло уже много времени. Который сейчас час? Юнги совершенно не следит за временем, продолжая сидеть у окна и смотреть на медленно тлеющую сигарету между пальцами.
Отчего-то думать о Чонгуке не хотелось. Это приносило еще больше боли. Воспоминания того дня, когда Чонгук ворвался в книжный магазин, еще не ушли, хотя и прошло уже несколько дней. Стоит Юнги только вспомнить растерянный и испуганный взгляд подростка, как ему тут же хочется удариться головой о что-то увесистое. Он все еще помнит, как грубо говорил с Чонгуком и на подсознательном уровне понимает, что тому было больно, ну, или неприятно уж точно. А сейчас, зная из-за чего шея покрыта прекрасными цветами смеральдо, Юнги откровенно плохо.
Юнги думает о том, какую водолазку завтра придется надеть, чтобы полностью закрыть шею и неосознанно себя ловит на мысли о Чимине. Рыжеволосый парень, нарушив свою традицию, не появляется на пороге книжного магазина уже третий день. После того, как Юнги чуть ли не выставил его из магазина, Чимин не давал о себе знать. Юнги знал, что тот перебесится и придет. Иначе никак. Он не хотел этого признавать, но ему не хватает вечно веселого Пак Чимина по утрам. Кажется, что после встречи со своим соулмейтом, у Юнги пошатнулось все, начиная от собственного здоровья, которое он портит уже четвертой сигаретой, заканчивая отношениями с единственным другом.
***
Чонгук осторожно опускается на кровать, чувствуя головокружение и тошноту. Перед глазами застыло озверевшее лицо отца и протянутые к Чонгуку руки. Шеей двигать невыносимо больно, поэтому парню приходится крайне осторожно лечь на спину и попытаться расслабиться. Кажется, он слышит, как плачет его сестра.
Хуже не будет. Наверное. Дышать тяжело, он жмурится, чувствуя давящую боль в горле. Приходится снова подняться и прокашляться. Тошнит. Снова.
Выходить из комнаты совершенно не хочется. Неизвестно где отец и в каком он сейчас состоянии, а попасться на глаза тому, кто буквально час назад пытался задушить собственными руками, не хочется. Где-то в глубине души Чонгук признает, что ему страшно. Так страшно ему было только в детстве. Сейчас, в шестнадцатилетнем возрасте, он впервые почувствовал такой сильный страх перед смертью. Ведь в тот момент, когда сильные руки отчима сцепились на его шее, перекрывая доступ к кислороду, он посчитал, что умрет прямо там, на кухне, среди разбросанных бутылок из-под дешевого пива. В тот момент, когда он в испуге схватился за руки отца, пытаясь высвободиться, из глаз полились слезы.
Самих воспоминаний о произошедшем хватает, чтобы Чонгук снова начал чувствовать нехватку воздуха.
Терпеть нет сил. Чонгук не слушает внутренний голос, твердящий ему, что скоро всему придет конец. Скоро — понятие растяжимое.
Рано утром он покинул дом. Нет, не навсегда, хотя очень хотелось. Чонгук гулял по улицам, не разбирая дороги, сворачивая то в одну, то в другую сторону. Иногда поднимал голову, вглядываясь в темно-синее небо. Начинает светать. Чонгуку хотелось бы оказаться где-нибудь подальше от высоких зданий, закрывающих обзор на все ночное небо, которое так прекрасно. Он хотел бы сидеть где-нибудь далеко, за тысячи, а то и больше километров, провожать уходящее солнце, наслаждаться последними его лучами, а утром встречать его вновь.
Когда город постепенно начал просыпаться, Чонгук обнаружил себя на очень знакомой улице. Тяжело вздохнув, он поднял голову вверх, встречаясь взглядом с вывеской книжного магазина. Глубоко внутри начало неприятно печь, будто напоминая, что совсем недавно произошло в стенах этого магазина. Чонгук старался забыть, не обращать внимания на возникающие временами воспоминания. Он ругал себя за глупый поступок. Ему хотелось и смеяться с себя, и плакать из-за того, что ему пришлось прочувствовать.
Жалюзи опущены. Юнги нет на месте. Когда начинается его рабочий день, Чонгук не знает. Он решает уйти отсюда как можно скорее, пока навязчивая мысль остаться не взяла над ним верх. Чонгук больной мазохист, раз снова желает почувствовать ту боль. Кажется, что еще немного, и он поймет причину этой необъяснимой мистики, которая происходит с его телом, стоит ему
увидеть Юнги, оказаться в этом магазине.
Чонгук бы посмеялся, не будь ему так паршиво, ведь обернувшись назад, чтобы уйти, он видит Юнги, который спешным шагом переходит дорогу на красный свет. Ему кто-то сигналит, но он даже не слышит — слишком глубоко погрузился в свои мысли. Но, заметив рядом с магазином знакомого парня, он резко остановился.
— Привет, — тихо шепчет Чонгук. Голос такой слабый. Чонгук только сейчас осознал, как холодно на улице, вдохнув прохладный поток воздуха. Взгляд Юнги уставший и слишком грустный. Как и у самого Чонгука.
— Чонгук, — на выдохе. Юнги смотрит в залитые болью глаза, как бы младший не пытался быть сильным, Юнги видит,
Юнги знает. Взгляд падает ниже, на шею, которая скрыта под плотной тканью свитера с высоким горлом. Юнги душит его собственный, хочется снять, растереть место, где еще ночью появились яркие цветы.
Юнги подходит ближе, видит растерянный взгляд, чувствует тянущую боль в своей шее, но пересиливает поднимает руку и осторожно касается шеи парня, несмотря на то, что та скрыта тканью. Чонгук замирает, не зная, что делать, говорить и думать.
— Если бы я мог это исправить, — тихо, почти неслышно произносит Юнги, но Чонгук слышит. Возможно, синяки выглядывают из-под ткани? Чонгуку стоит быть осторожнее. Он делает шаг назад. Рука Юнги опустилась вниз. Дышать стало легче. Обоим.
— Я не понимаю о чем... вы, — Юнги бы посмеялся с того, как не вовремя Чонгук вспомнил, что такое формальность, но улыбка чисто физически не может появиться на губах. Хочется оголить свою шею и показать Чонгуку удивительно красивую россыпь цветов смеральдо.
Красота, которая убивает. Кто такой Юнги, чтобы так неожиданно появляться в жизни подростка и говорить что-то о соулмейтах? Разве это сможет изменить что-то в жизни Чонгука в лучшую сторону? Это не избавит его от синяков и шрамов. Юнги бы мог исправить это сам, стать тем, кто будет рядом. Но Юнги
не тот человек.
— Ты замерз. Заходи внутрь, — произносит Юнги, проходя мимо Чонгука. Он прикрывает глаза от бессилия и навязчивых мыслей. Чонгук не должен терпеть все это. Юнги вспоминает ту внезапную и резкую боль, ощущение удушения и страх, дикий страх.
Щелчок двери. Юнги заходит внутрь, не закрывая дверь. Чонгук не уверен. Стоит на улице, смотрит как старший поднимает жалюзи, пропуская в помещение слабый солнечный свет. Чонгук растерян, и ему холодно. Юнги прав, он замерз, ему стоит войти, но Чонгук не знает, что будет дальше. Он теряется в самом себе уже сейчас. Чувствует слабость, хотя он еще и не переступил порог магазина. Значит, не в этом дело? Дело в нем самом?
Или дело в Юнги?
Чонгук закрывает за собой дверь, осматривая помещение. Не так уж и тепло, но не настолько холодно, как было на улице. Юнги уже снял куртку, стоял за стойкой и копошился в своем рюкзаке.
— У меня есть термос с чаем, если хочешь, — Чонгук неуверенно кивает, сталкиваясь взглядом с Юнги. Старший по-доброму улыбается, и Чонгуку хочется улыбнуться в ответ. Такой теплой улыбки ему не хватало. Кажется, это единственное, что ему нужно.
Чонгук уже около часа сидит в мягком кресле, которое стоит за стойкой кассира, пьет горячий чай, который совсем не сладкий, но Чонгук будто и не замечает этого. Юнги занят своими обычными делами по магазину, временами проходит мимо Чонгука и снова улыбается той самой улыбкой. У Чонгука от этой улыбки мурашки, а боль и слабость сразу же отступают.
Парень получил несколько сообщений от сестры, которая была очень взволнована тем, что парень ушел так рано. Когда отец пытался задушить Чонгука, ее не было в доме. А когда она вернулась, она застала лишь обозленного и пьяного отца, который рявкнул на нее, чтобы она шла в свою комнату и не выходила, угрожая тем, что сделает с ней тоже самое. Подействовало. Девушка и носа не высунула за всю ночь, не смотря на то, что тянуло к брату.
— Чимин приходит к тебе? — задает вопрос Чонгук, когда Юнги, выполнив свои дела, усаживается прямо на стойку кассира, пододвинув рукой стопку книг по акции. Он пытался что-либо делать, чтобы не смотреть на Чонгука и не думать о том, что он сейчас сидит в его кресле. Но это слишком тяжело. Тяжело встречаться взглядом с младшим, видеть боль в глазах напротив, улыбаться и получать скромную улыбку в ответ. Тяжело осознавать, что на шее у него отпечатки грубых пальцев, а в душе зияющая дыра.
— Нет, — Чонгук видит как погрустнел Юнги, когда тема зашла за Чимина. Чон вспомнил слова друга о том, что ему нравится Юнги. Возможно это взаимно? Чонгук совсем не хочет об этом думать.
— Он игнорировал мои сообщения и звонки. Но вчера написал, что все в порядке, — и все. Чимин больше ничего не писал. И не отвечал. Сколько бы Чонгук не пытался начать разговор снова. Чимина слишком легко обидеть. Одно неверное слово или поступок и парня легко потерять. Он ранимый, но пытается казаться другим. Чонгук дорожит им. Ему тяжело без друга Пак Чимина и его озорной улыбки.
— У всех бывают периоды, когда не хочешь никого видеть и слышать. Не переживай, он скоро вернется, — Юнги тепло улыбается. Снова. Чонгук засматривается на эту улыбку и чувствует невероятное спокойствие внутри, будто бы так и должно быть. Юнги должен улыбаться, а Чонгук ему в ответ.
Юнги снова неосознанно смотрит на шею Чонгука, вспоминает все то, что прочувствовал сам и прикрывает глаза на несколько секунд. Если бы не эта связь он бы никогда не подумал, что у Чонгука проблемы. Парень не подает виду. Только с Юнги, будто чувствуя эту невидимую ниточку, связующую их, он выглядит таким раненым и разбитым. Или это Юнги видит его таким, зная, что тот переживает.
Временами Юнги посещают мысли, твердящие, что это абсурдно считать Чонгука своим соулмейтом. Но сейчас, смотря на прикрытую шею парня, он знает, что за тканью скрываются грубые отпечатки пальцев. Или вспомнить момент недельной давности, когда Юнги смог заметить порез на щеке Чонгука. Ведь у Мина в тех же местах появляются изумрудные цветы. Что это? Глупое совпадение? А может у Юнги галлюцинации и никаких цветов нет?
Чонгук незаметно трет шею рукой и жмурится. Болит. У Юнги тоже начинают болеть места, где распустились цветки смеральдо. Боль тугая и нарастающая, кажется, что и сами цветы увеличиваются в размерах. Они не говорили о Чонгуке, либо о самом Юнги. Юнги не спрашивал о синяках на шее и постоянных травмах. Это было бы неуместно. Да и Чонгук сам может рассказать, если посчитает нужным. Но Юнги хотел знать. Но в тоже время боялся узнать правду, ведь частично догадывался, что происходит в жизни подростка.
Чонгуку не хочется, но ему нужно идти в школу. Он оттягивает этот момент как может, но и он, и Юнги знают, что ему нужно выходить. Чонгук уже застегнул куртку, стоит напротив стойки Юнги и смотрит тому в глаза. Улыбается. Юнги дарит улыбку в ответ.
— Чонгук, — окликает его Юнги, когда парень уже открыл дверь, собираясь уйти. Чонгук оборачивается, встречаясь с обеспокоенным взглядом Юнги. Как быстро тревога в глазах заменила ту теплоту, которой Чонгук наслаждался минутами ранее. Ему стало не по себе. — Ты всегда можешь прийти ко мне или позвонить, что бы не случилось. — Юнги обходит стойку, подходит к Чонгуку и протягивает ему листок с неровными краями, на котором небрежно написан телефонный номер.
— Спасибо, хен, — тихо произносит Чонгук, забирая листок. Он кивает Юнги и выходит из магазина, чувствуя легкость на душе. Кажется будто Юнги видит его насквозь, хоть и не говорит ничего по этому поводу.
Боль в шее кажется совсем незаметной, особенно сейчас, когда в душе тлеет огонек тепла и надежды на то, что
скоро все станет лучше.
***
— Ты начинаешь меня пугать, — смеется Чимин, откидывая голову назад и ударяясь о каменную стену. Зажмурившись от боли, он не прекращает смеяться. Тэхен обиженно смотрит на Чимина и ждет, когда тот перестанет смеяться.
— Эй, прекрати ты уже!
— Ты следишь за мной около полугода. Я немного удивлен и не знаю, как реагировать, — успокоившись, произносит Чимин, потирая затылок.
Они сидят на железной аварийной лестнице одного из заброшенных зданий. Идея прийти сюда, конечно же, принадлежала Чимину. Убедив Тэхена, что здесь спокойно и хорошо, они пришли к заброшенному двухэтажному дому. Позже Чимин сказал, что он приходит сюда, когда ему нужно подумать и побыть одному, а еще покурить. Тэхен негативно отреагировал на заявление парня о курении, но промолчал, наблюдая за тем, как Пак, зажав в губах сигарету, садится на вторую железную ступеньку.
— Я не следил за тобой, — Тэхен снова обижается, скорее наигранно, но Чимин примирительно улыбается и кивает. Уже несколько дней они проводят вместе. С самого утра и чуть ли не до самой ночи. Гуляя, разговаривая, а еще прогуливая школу. Чимину нравится то, что Тэхен не лезет в его душу, не пытается узнать что-то личное и не гонится за подробностями. С ним легко. Можно говорить и делать все, что приходит в голову. Но Тэхен действует немного иначе. Рассказывает много о себе, своих хобби. Вот как сейчас. Он признался Чимину, что наблюдает за ним уже около полугода и находит Чимина очень интересным человеком. Такое заявление смутило Пака, но он старается скрыть это смехом.
— Ладно, прости. Что именно ты считаешь интересным во мне? — спрашивает Чимин. Тэхен садится на ступеньку выше Чимина, переступив его вытянутые ноги. Чимину не терпится узнать ответ, а Тэхен медлит, подбирая, что сказать и как объяснить. А рассказать хочется много.
— Ты очень крутой, — Чимин тихо смеется в кулак, прижатый ко рту, а Тэхен закатывает глаза, продолжая свою речь: — Ты не боишься чужого мнения, делаешь всегда то, что хочешь. Ты всегда веселый и любишь своих друзей, хоть у тебя их не так много. Ты много читаешь, я часто вижу тебя на остановке с книгой в руках. Это так не вяжется с твоим образом сильного и уверенного мачо, — Тэхен снова переводит взгляд на Чимина, — Даже когда тебе больно, ты не показываешь этого, продолжая быть сильным для других. Наверное, это еще один повод, чтобы по крайней мере уважать тебя. Но не всегда стоит все держать в себе. Хранить секреты тяжело. Друзья на то и друзья, чтобы делиться с ними, — уже шепотом закончил Тэхен, надеясь, что не сказал много лишнего.
Чимин молчит. Улыбка спала с лица, а взгляд стал задумчивым и хмурым. Тэхен переборщил, но уже поздно об этом сожалеть. Когда он говорил о друзьях, он не имел ввиду себя, ведь кто он такой, чтобы считаться его другом. Говоря о друзьях, он говорил в первую очередь о том высоком темноволосом парне, с которым Чимин проводил так много времени. Тэхен не знает наверняка, но подозревает, что Чимин не многое рассказывает тому. И есть то, что, Чимин думает, не знает никто, но Тэхен знает и
чувствует.
— Ты... знаешь? — надломано спрашивает Чимин. Мысли не вяжутся, он не понимает. Тэхен не может знать, он
не должен знать.
— Отчасти.
— Блять, — Чимин снова ударяется затылком о стену и прикрывает глаза. Идиллия, которая была минуту назад исчезает, возвращается реальность. Возможно, с Тэхеном и хорошо, но этот странный парень знает слишком много о Чимине, — ты...
— Никто и никогда не узнает, Чимин, — Тэхен перебивает его, садясь рядом с ним на одну ступеньку. Чимин уже собирался вставать, сидеть совершенно перехотелось. Но, когда Тэхен сел рядом с ним, он замер. — То, что я скажу сейчас, наверняка повергнет тебя в шок, но я должен.
Чимин заметно напрягся. Взглядом изучает груду камней напротив, напрочь отказываясь повернуть голову в сторону и посмотреть на Тэхена, который неотрывно смотрит на него. Тэхену тяжело. Так тяжело не было никогда, хотя эту речь готовил уже давно. Но слова, которые он планировал сказать, постоянно ускользают и он не знает с чего начать.
Чимин оборачивается, когда замечает копошение сбоку. Тэхен снимает с себя куртку. Чимин округляет глаза, не понимая, что творит этот парень.
— Что ты делаешь? — ошарашено спрашивает рыжеволосый, наблюдая за тем как Тэхен откладывает куртку в сторону и начинает расстегивать рубашку. Чимин растерян и не знает, что делать. Он резко встает и просит Тэхена прекратить.
— Смотри, — Тэхен встает следом, оголяя левое плечо. Чимин опускает взгляд на плечо и видит еле заметный рисунок, похожий на тату. Черт возьми, и из-за этого нужно было раздеваться? Чимин в недоумении уставился на татуировку и подошел ближе, разглядывая лучше. Тэхен молчал, ожидая пока Чимин рассмотрит рисунок полностью. Рыжеволосый понимает, что это цветок, обесцвеченный и утерявший свою красоту, будто вот-вот исчезнет. — Неделю назад ты ударился плечом о что-то, могу предположить, что это была дверь. И у тебя появился синяк в этом самом месте, — Тэхен указывает пальцем на цветок.
Чимин в недоумении смотрит уже на Тэхена. Ему хочется кивнуть и подтвердить его слова, но он не может. Слишком поражен сказанным. И не понимает, как это связано с татуировкой Тэхена.
—
Тогда... — Тэхен смотрит в глаза Чимина. Тот напрягается, сразу понимая о чем говорит парень, — ты получил много ударов. Самый серьезный оказался в это место, — Тэхен оголяет торс и указывает рукой на левую сторону живота. Чимин разглядел еле заметный след от цветка, будто он только–только начал исчезать. — Я могу перечислить все твои синяки и шрамы за последние два года, но главное то, что все это, — он прикоснулся к плечу Чимина, где находится синяк, — отображается на мне в виде вот этих цветов смеральдо.
Чимин ошарашен. Отходит назад, отворачивается и прикрывает глаза. Как такое возможно? Они же совсем не знают друг друга.
Не знали. Чимин узнал о Тэхене несколько дней назад, а тот уже два года знает все о его травмах. Что за бред? Чимин оборачивается встречаясь с обеспокоенным взглядом Тэхена.
— Оденься. Холодно, — хрипло произносит Чимин. Прокашливается и снова отворачивается, пытаясь понять все, что сейчас происходит.
Мир никогда не являлся для Чимина чем-то фантастическим. Да, в детстве ему нравились сказки, позже — мультики. Все это было наполнено чем-то волшебным и необычным. Он знал, что такого нет и не будет в реальности. Ведь настоящая жизнь никогда не бывает
сладкой, как ее любят показывать в сказках. Нет никаких фей, злых ведьм и гномов. Не бывает и магии, вампиров и оборотней. Связь, которая существует между ним и Тэхеном, сродни магии. То, что не может быть правдой. И то, во что тяжело поверить. Но Чимину дали факты. А в факты он верить привык.
— Почему? — повернувшись, спрашивает Чимин. Тэхен уже застегнул куртку и стоял напротив, грея руки в карманах. Замерз. Чимину тоже нереально холодно, хотя это не он только что раздевался догола, чтобы показать... А собственно, что показал Тэхен? Цветы смеральдо? Чимин даже цветка такого не знает.
— Мы соулмейты, это так называется.
Чимин неожиданно вспомнил одну из тех сказок на ночь, которые рассказывала его мама. Соулмейты. Люди, делящие одну душу на двоих. Настоящая любовь. Чимин хмурится. Никогда в это не верил, считал сказками для девочек, которые любят помечтать. Хотя сам не раз себя ловил на мысли, что было бы неплохо иметь такого человека. И сейчас перед ним стоит Тэхен, его родственная душа, его предназначенный судьбой человек, его
соулмейт.
