Эмпирическая механика

* Шла третья неделя марта, и команда Асумы едва вернулась с задания, когда Цунаде вызвала Шикамару к себе. Началось с формальностей: он отчитался о результатах миссии, глава Конохи выслушала, задала уточняющие вопросы, высказала кое-какие соображения, и когда тема была уже исчерпана и повисла непродолжительная пауза, наконец без перехода спросила: – Можешь сказать мне, почему тобой интересуется Сабаку но Раса? Сенджу сидела за большим дубовым столом, на котором кроме канцелярского органайзера стоял только открытый ноутбук. – Возможно, потому, что я встречаюсь с его дочерью, – подумав несколько секунд, ответил Нара. – Давно? – Четыре месяца, – и спросил после паузы: – Разве это запрещено? Цунаде вздохнула и откинулась на спинку кресла. – Нет, не запрещено, но сейчас слишком опасная ситуация. Выборы в палату представителей были всего месяц назад, но мы уже ощущаем давление: наверняка у них заранее был готов план действий против нас. Она замолчала, и Нара тоже молчал, ожидая продолжения. – Сейчас Конохе придется залечь на дно. Никаких действий напрямую, только через посредников. Ваша миссия была последней, когда мы вмешались практически лично. Нам придется быть очень аккуратными при подготовке следующих выборов… Ты бы пригодился мне здесь, но Сабаку копает лично под тебя, и не в моих правилах подставлять как организацию, так и ее членов. – Все так серьезно? – Достаточно, – ответила Цунаде. – Раса – человек властный, почти деспотичный, он привык контролировать каждый шаг своих детей. У него нет прямых улик на тебя, но ему хватит и тени подозрения, чтобы открыть охоту, а это он сейчас может… – Его дочери ничего не грозит? Она внимательно посмотрела на него. – Думаю, что нет. Возможно, он лишит ее привилегии наследства, но это максимум, что он может сделать в ее отношении, чтобы это не вызвало общественного осуждения. – Хорошо, – едва заметно выдохнул Шикамару. – Что я должен делать? – Скрыться на время, – ответила глава Конохи. – Если не ошибаюсь, у Нара есть дальние родственники на Хоккайдо? – Да. – Поедешь пока к ним, о переводе в тамошнюю старшую школу я позабочусь. Официальная причина – личные обстоятельства, например, разногласия в семье, – Цунаде потянулась к ноутбуку и стала открывать на нем какие-то файлы. – Я предупрежу отца. – Только о слежке ему не говори. Это все-таки внутреннее дело Конохи, – вздохнула она и продолжила: – Без прикрытия я тебя не оставлю: с тобой поедет Ямато. Он у нас пташка вольная и как раз займется там агитацией. Твоя задача – помогать ему, но не светись: у парламентариев нижней палаты длина рук прямо пропорциональна широте их связей, а связей у них хватает. – Могу я предупредить и ее? – Шикамару не надо было уточнять кого именно. Пальцы Сенджу замерли над клавиатурой. – Не стоит, – сказала она, поднимая глаза от экрана. – Ее почту уже наверняка вскрыли, а за телефоном следят и подавно. Так что надеюсь, вы не переписывались о том, что может смутить службу охраны Сабаку… Шикамару был уверен, что нет. – Надолго это? – только и спросил он. – Не знаю, – честно призналась глава Конохи. – Но твоя тайна личности и тайна организации сейчас важнее. – Я понимаю. Собирая вещи перед отъездом, Шикамару не переставая думал о том, над чем думал уже не раз: должен ли он был рассказать Темари о Конохе? Очевидный ответ – должен, должен был еще в тот момент, когда понял серьезность своих чувств и намерений, но тут вставал целый ряд вопросов. Темари никогда не отзывалась об отце с восторгом, но Шикамару также знал о ее искренней любви к братьям и вере в семейные ценности, поэтому рассказать ей правду означало поставить перед ней выбор, который может повлечь за собой непредсказуемые последствия особенно сейчас, когда Коноха вынуждена затаиться. Ему не нравился этот выбор, но он считал его единственно правильным, логически обоснованным. Более того, если что-то случится вопреки словам Цунаде, Шикамару не был уверен, что сможет защитить Темари, тем более – издалека. После Дня Зелени у них с Сенджу состоялся телефонный разговор. – Мне неловко тревожить вас по этому поводу, но по телевидению говорят о помолвке Сабаку но Темари с Хьюго Неджи… – голос парня в трубке прервался. – Ты хочешь спросить у меня что-то конкретное? – поинтересовалась глава Конохи. – Разве Хьюга не с нами? – С нами, – подтвердила Цунаде, но Шикамару молчал, явно не все понимая. – Поэтому они и согласились на помолвку: это частично собьет наших противников со следа. Все под контролем. На том конце еще помолчали. – Я по-прежнему не могу с ней связаться? – Не стоит. Шикамару не мог знать, что Цунаде не упоминала о нем, когда они обсуждали с Хиаши плюсы и минусы помолвки с Сабаку. С другой стороны, и у Хьюга было лишь согласие Неджи без осведомленности о чувствах племянника. Безмерно скучая по Темари весь первый триместр последнего класса старшей школы в небольшом городке на Хоккайдо и подчиняясь запрету на прямое общение, Шикамару не раз думал о том, как все же дать знать о себе. Он оставил ее в неведении и уехал, хотя и сам знал не намного больше о том, сколько еще будет вынужден скрываться. Но счет уже шел на месяцы. В социальных сетях Темари не сидела и, несмотря на то, что с началом учебы в университете стала посещать отцовскую компанию, видимо, готовясь к вступлению в должность наследницы, – об этом Шикамару знал из Интернета – интервью и комментариев она не давала, что лишало его и этих общественно-безликих каналов связи. В июне Нара пытался найти общих знакомых из числа ее друзей, чтобы они передали весточку при случае, но даже те, что нашлись, говорили, что давно не виделись с Темари, поэтому парень перестал рассчитывать на них. Он все ждал от нее электронного письма с какой-нибудь безликой почты, которую она могла создать с любого компьютера в университете. Сам он менял пароль на своей почте раз в месяц, что делало ее практически недоступной для взлома, да и не было на той почте, что знала Темари, ничего такого, что могло бы вывести их оппонентов на след Конохи. Он ждал и ждал, но ничего не происходило. У него, однако, был и почти верный вариант связи – через Неджи. Они никогда не виделись лично, но Шикамару знал по отзывам Темари – еще когда она только начала брать у Хьюга уроки самообороны – что она доверяет ему и в чем-то даже восхищается им, а также знал от Ямато, что Хиаши видит в Неджи будущего наследника – если не кресла президента корпорации, то места и доли в Конохе. Поэтому Шикамару был уверен, что может доверять ему, но все равно откладывал этот вариант до последнего, пока не исчерпал остальные. В итоге, не раз продумав то, что должен сказать, Шикамару наконец набрал номер личного телефона Хьюга, который достал для него Ямато. – Да, – после нескольких гудков послышался в трубке голос спокойного, уверенного в себе молодого человека. Нара подумал, что не ошибся в своих предположениях о характере Неджи. – Добрый день, – поздоровался он и продолжил: – «Когда рисуешь ветвь, нужно слышать дыхание ветра». Это была ключевая фраза-приветствие, по которой члены Конохи могли узнавать друг друга. – «Кто сильно желает подняться наверх, тот придумает лестницу», – произнес Неджи действительную фразу-ответ. – Я слушаю. – Мы не знакомы лично, поэтому представлюсь: меня зовут Шикамару. Я знаю, что вы близкий друг Сабаку но Темари и, так как по некоторым причинам я не могу связаться с ней, я бы хотел попросить вас передать ей кое-что от меня. Трубка некоторое время молчала. – Вы же понимаете, что я не могу сделать это лично, – однако изменения в интонациях собеседника Нара не заметил. – Понимаю, – ответил он. – Поэтому я просто прошу вас проследить за тем, чтобы письмо, которое я вам передам, попало лично в руки Темари. На том конце снова помолчали. – Хорошо. Шикамару выдохнул: самое сложное было позади. – Насколько мне известно, вы знакомы и с Учиха Саске, не так ли? – Да. – Через несколько дней он свяжется с вами и передаст письмо. – Хорошо. – Я в долгу перед вами за эту услугу, – это была не просто этикетная фраза: Шикамару действительно был благодарен Неджи. – Не стоит. Всего доброго. Хьюга первый положил трубку. Шикамару старался концентрироваться на том образе Неджи, каким его представляли ему слухи и факты: честный и благородный, успешный и умный – идеальный боец, идеальный человек, идеальная партия для дочери Сабаку. О последнем он старался не думать, уповая на благородство Хьюга и надеясь на Темари, но червячок сомнения все же время от времени подтачивал его уверенность. Через несколько дней с Неджи и правда связался Саске. Они не то чтобы хорошо знали друг друга: до трагедии с Учиха их кланы тесно общались, даром, что принадлежали разным сферам общественной жизни, но связь поддерживали взрослые, поэтому, когда сыновья главы клана, Итачи и Саске, остались одни, эта связь сама собой практически сошла на нет. Их продолжали приглашать на крупные праздники, но позже, из-за разлада Конохи с опекуном братьев, они пропали из поля зрения Неджи. Спустя два года после своего вступления в Коноху он узнал, что Саске также избрал этот путь, но про Итачи Хьюга давно ничего не слышал, а Хиаши отчего-то не спешил восстанавливать связи с Учиха через младшего брата. Поэтому разговор молодых людей и разговором-то сложно было назвать: – Вот письмо, – Саске сразу протянул ему запечатанный конверт без какой-либо надписи, когда они встретились в спортивно-тренировочном комплексе, который построили и которым всегда владели Учиха, но сейчас заведовал наставник Неджи. Они не раз встречались здесь и до этого, но до сих пор обменивались лишь приветственными кивками, и теперь, пожалуй, стоило бы задать какой-нибудь, хотя бы дежурный вопрос, но Хьюга мог думать только о конверте в его руках. У Неджи не возникло и тени сомнения, имеет ли право он прочесть само письмо – разумеется, он прочел его. Он собирался взять Темари в жены, испытывал к ней искренние чувства, и поэтому должен был знать, если ей что-то угрожает. Однако, содержание письма удивило его куда больше. Он знал, что сердце Темари не принадлежит ему, но и подумать не мог, что это может оказаться кто-то из Конохи. Также об этом, видимо, не знала и Темари. Но почему Шикамару не мог связаться с ней лично? Кто он вообще такой? Неджи предстояло наконец узнать своего соперника. Но больше прочего его задели слова о помолвке. Шикамару не мог знать о чувствах и намерениях Хьюга и явно либо не принимал помолвку всерьез, либо был уверен в ее эфемерности. Неджи подумал, что пора ему открыться перед Хиаши, чтобы тот не вздумал по каким-либо причинам отложить свадьбу. Хьюга собирался побороться за свою любовь, как генерал ушедших эпох, выстраивая стратегию, собирая информацию и используя свои преимущества, но он также не собирался делать этот бой таким уж бесчестным. Он априори уважал своего соперника и еще более уважал свободный выбор Темари. Он передал письмо. Подложил в ее сумку во время их посещения церемонии открытия крупного летнего фестиваля в начале июля, на котором они присутствовали как официальные лица, и где было достаточно много народу, чтобы Темари не могла заподозрить в подлоге письма именно его. И конечно заметил едва различимую смену ее настроения после того, как она нашла конверт. Видел крошечный огонек надежды в ее глазах, каждый раз, когда Темари отводила взгляд в сторону, и этот огонек причинял ему боль, но Неджи понимал, что он также может сыграть ему на руку. Обстоятельства благоволили ему, а не Шикамару, поэтому ему нужно было просто подождать, не ослабевая, но и не усиливая свое наступление. ** Шикамару так и не представилась возможность выбраться с Хоккайдо вплоть до окончания школы. Также он по-прежнему не мог связаться с Темари. Цунаде объясняла это особо изощренным давлением политиков на Коноху. Сабаку но Раса, который упорно не вязался в представлениях Шикамару с Темари, едва ли не лично руководил операциями против них, и хотя Коноха умело подсовывала ему фальшивки, повсеместно распространяя слух о своем не_существовании, тот все не хотел верить в него и успокаиваться. Но и Шикамару не хотел больше ждать. В начале марта, спустя почти год после того, как они виделись с Темари в последний раз, он вернулся в Токио окольными путями, если не для того, чтобы встретиться с ней, то хотя бы чтобы увидеть ее. Парень не поставил в известность главу Конохи, но обговорил все с Ямато, и тот согласился прикрыть его. К тому же Шикамару, не будь дураком, предпринял некоторые меры предосторожности и маскировки: у Ямато было чему поучиться. У Темари уже начались каникулы в университете, поэтому поджидать ее пришлось в довольно опасном месте – у главного офиса компании ее отца. Напротив него, на другой стороне улицы, не было кафе или магазинов, в которых можно было бы укрыться достаточно надежно, но был небольшой сквер, по которому с раннего утра сновали люди. Шикамару занял свою позицию еще до начала рабочего дня, но в течение нескольких часов к зданию не подходил никто даже отдаленно похожий на Темари. Однако после года ожидания это не было таким уж испытанием для его терпения. И он дождался. Около полудня у входа притормозила серебристая машина, легкая и стремительная. Водительская дверца распахнулась, и Шикамару впервые лично увидел Неджи: он также успел собрать информацию и знал, что это именно он. Что-то словно сдавило горло парня от предчувствия, пока Хьюга, поправляя безукоризненно сидевший на нем пиджак, обходил машину спереди, но дверца пассажирского сидения уже также распахнулась, еще прежде чем он дошел до нее. Шикамару на секунду показалось, что он задыхается, когда он увидел ее волосы, спину… Потом она повернула голову в сторону Неджи, они обменялись несколькими фразами, и Темари уверенным шагом вошла в стеклянные двери здания. Хьюга еще смотрел некоторое время ей вслед, потом вновь обошел машину, сел в нее и уехал. Легко и стремительно. Шикамару понимал, что может уходить, но ноги будто приросли к земле. Он все прокручивал у себя в голове эти полминуты, раз за разом отмечая про себя, что девушка ни разу не улыбнулась, пока говорила с Неджи, да и молодой человек не выглядел счастливым. Это мерзко грело его, но одновременно в груди было тяжело, словно в легкие наложили камней. Наконец он покинул точку наблюдения, понимая, что только что усложнил себе ожидание того момента, когда сможет встретиться с Темари лицом к лицу. Он остановился у Саске – это было проще: тот жил один, а к Наруто в любой момент мог заглянуть его опекун – но ни на следующий день, ни после не позволил себе и близко подойти к зданию компании Сабаку. Шикамару понимал, что должен уехать обратно, и собирался так и поступить, но само осознание того, что они с Темари вновь находятся в одном городе, не позволяло так просто покинуть его. И парень откладывал момент отъезда, но уже на выходных внезапные новости полностью выбили его из колеи. Шикаку, его отец, попал в аварию и теперь находился в больнице. Все обошлось не так серьезно, как могло: несколько переломов и постельный режим на пару месяцев – сказалось боевое прошлое, позволившее старшему Нара просчитать и уменьшить ущерб собственному телу от катастрофы. Но по отчетам дорожно-патрульных служб, которые раздобыл Шикамару, авария была настолько серьезной, что многие удивлялись удачливости Шикаку даже просто выжить. Приехав к нему в больницу и, наконец, отправив мать домой, он имел долгий разговор с отцом, из которого узнал, что Цунаде лично уже связывалась с ним и выспрашивала подробности аварии, пообещав заняться этим, но не сказав, почему это могло произойти. Шикаку давно не состоял в Конохе, и, хотя понимал, что творится в обществе и политических кругах, видел, что идет охота, его случай был на удивление единичным, чтобы объединять эти факты в причинно-следственную связь. Проведя ту ночь в больнице, рядом с отцом, которого также не видел целый год, и беспрестанно покручивая в руках пачку сигарет – он несколько пристрастился к курению за год общества Ямато – Шикамару много думал о том, кто или что может стоять за этой аварией. Мозг работал быстро и четко, но ему недоставало информации, поэтому мысли все чаще соскакивали на эмоциональность, которой парень старался избегать. Он имел возможности и ресурсы докопаться до правды – Коноха с лихвой даст их ему, с учетом того, что их глава также заинтересована в этом расследовании – и он собирался так и сделать, однако чувствовал, как само осознание подобной силы лишь подогревает его гнев. Ему не нравилось это чувство: оно делало его поспешным и категоричным, а он, возможно, уже интуитивно понимал, к чему могут привести поиски. На следующий день он вновь попрощался с родителями и вернулся в Токио уже открыто, сразу направившись в нынешний офис главы Конохи. В целях безопасности расположение офиса меняли раз в год-полтора, и сейчас он находился в самом центре города, в одном из оживленнейших небоскребов, целиком отданном под административные нужды. Каждый день здесь бывали тысячи людей, от курьеров до директоров – лучшего места для маскировки и не придумаешь, а расположение на третьем этаже позволяло всегда иметь пути к экстренному отступлению. Окна самого офиса Цунаде выходили на неприглядные задворки, чуть ниже линии эстакады, что не прибавляло красоты вида, но и не позволяло ни с какого ракурса подсматривать за происходившим в кабинете. Из-за этого же вида арендная плата была значительно снижена до уровня, который могла бы позволить себе небольшая конторка малого бизнеса, под которую офис и маскировали. Сенджу ни слова не сказала о его самовольной отлучке, лишь спросила, был ли он уже у отца. Цунаде отлично понимала, зачем Шикамару пришел к ней, более того – знала, что он придет, и уже приготовила ему место в команде по расследованию аварии, поэтому и разговор у них был короткий и открытый. Шикамару лишь умолчал о том, что уже прошла почти неделя, как он вернулся, а глава Конохи и не спрашивала: видимо, Ямато, оставаясь на Хоккайдо, прикрыл его, как и обещал. Полетели дни, наполненные напряженной работой, что стало в значительной степени отдушиной для парня: он мог отложить и отложил все чувства, сомнения и страхи в дальний ящик сознания, пока у него была работа. Шикамару лично опрашивал свидетелей, просматривал записи с камер наблюдения, вычислял и проверял возможные варианты, а когда они достоверно установили, что авария была все-таки подстроена, он также продолжил путь в мир преступников, не сбавляя оборотов. Формально Нара не был главой группы – статус еще не позволял – но все понимали его личную заинтересованность в этом деле, поэтому давали широкую фору действий, к тому же это приносило результаты. Сам о том не задумываясь, он зарекомендовал себя как аналитик и стратег высочайшего уровня, и те, кому еще довелось поработать с Шикаку, говорили, что парень в скором времени сможет превзойти и отца. Но единственное, что волновало Шикамару, – это то, что курение явно входило у него в привычку: за размышлениями и анализом руки сами тянулись к сигарете. Помимо этого, он не задумывался о себе, проводя на работе ночи, потеряв формальный счет дней, но неотвратимо продолжая двигаться к цели. Проблема была в том, что чем ближе было ее достижение, тем сильнее Шикамару сопротивлялся этому, ясно предвидя итог, но движение уже было не остановить. И в самом начале мая, в разгар Золотой недели, когда воздух потерял прохладную весеннюю свежесть, все более насыщаясь, предвещая скорое буйное жаркое лето, когда все вокруг текло в веселом, беззаботном ритме, он дошел до финала, вскрыв неприглядную, жестокую сердцевину своего расследования. Предчувствия его не обманули: всему виной, главным заказчиком верной гибели его отца был Сабаку но Раса, отец Темари. И Шикамару ясно видел, что тот хотел сказать: это было послание лично ему, послание от человека, с которым он даже никогда не встречался. Между его прибытием и аварией прошло всего несколько дней – видимо, его все же заметили у здания офиса компании, и расплата последовала незамедлительно. «Не приближайся к ней», – этот смысл был очевиден. У власть имущих свои жестокие способы охранять свой мир. Однако и Коноха не лыком шита. Имея возможность провести собственное расследование, она также имела и карательные инструменты, хотя в данном случае они могли просто слить все в Сеть, и репутация Сабаку но Раса была бы безвозвратно потеряна. И уж в случае открытого суда победа была бы гарантирована, но какие бы это принесло плоды? Темари… Она не одобрит поступок отца, не поддержит его в суде, но именно на ее плечи лягут экономические и политические тяжбы, именно она примет на себя все последствия. И это не говоря о разрушении семьи – такому Шикамару не мог ее подвергать. Но с другой стороны был он и его отец, его семья. Мать, если узнает правду, ни за что не примет Темари, можно будет даже не заикаться об этом. Да и Темари… У него и так слишком много секретов от нее. Когда будет возможно, он собирался рассказать ей обо всем, и «обо всем» значит не умолчать и об этом… Выходит, чтобы они даже просто могли быть снова вместе, он должен скрывать это? Почему же он просто не остался на Хоккайдо, почему вернулся так рано? Была ли возможность избежать всего этого, если бы он просто имел больше терпения и веры в ее чувства? Не зная, что должен делать с результатами своего расследования, но отлично представляя, что сделает с ними Коноха, Шикамару некоторое время, пользуясь доверием, оттягивал свой отчет в надежде, что сможет найти компромисс, выход из этой патовой ситуации, но не находил его. А между тем его товарищи, несмотря на препоны, возникшие не без участия Шикамару, пришли к тому же, что и он. На официальном собрании группы Нара еще пытался увести их в сторону от окончательных выводов, но найденные доказательства были так же неоспоримы, как и его собственные. Поэтому Шикамару ничего не оставалось кроме как вызваться лично доложить обо всем Цунаде. Выслушав его доклад, Пятая Каге некоторое время молча листала папку с собранными доказательствами – Нара ждал ее вердикта. – Я лишь задаюсь вопросом, – наконец заговорила женщина, – почему это произошло именно сейчас? Раса хорошо поработал над тем, чтобы скрыть истину, но все же его выбор, почему именно Шикаку, человек, давно покинувший Коноху, боюсь, очевиден только нам с тобой. Ты не пытался связаться с его дочерью? – напрямую спросила она. – Нет, – честно ответил Шикамару, но также честно и добавил: – Однако я приезжал в город за пару дней до аварии. Возможно, тогда Сабаку заметил меня. Он не сказал всей правды лишь потому, что понимал, что это и в самом деле его вина – подтверждение со стороны было ему ни к чему. Взгляд Цунаде потяжелел, но она ничего не сказала по этому поводу, лишь произнесла: – Можешь идти. Но Шикамару не мог просто так уйти. – Как вы поступите с доказательствами? – спросил он. Каге снова помолчала, не глядя на него. – Я не дам им ход. Не позволю слить в Сеть, – наконец сказала Сенджу. – Спасибо, – ответил парень, понимая, что это лучший вариант из худших, и поклонился: – Я пойду. Еще одна тайна, но ее сохранение позволит им с Темари вновь быть вместе. – Постой, – вдруг произнесла Цунаде, поднимая на него взгляд. – Подумала, ты захочешь узнать об этом лично: Хьюга планируют назначить дату свадьбы на конец августа. – Что? – Шикамару точно все расслышал, но не смог уловить какой-то скрытый смысл. – Разве помолвка не фальшивка? – Так и было, – ответила Каге, – пока не стало обратным. – Но… почему? Почему вы не помешаете им? – значит, Неджи по каким-то причинам и правда собрался жениться на Темари. Нехорошее чувство зашевелилось в груди у Нара. – Честно говоря, я и не собираюсь мешать им. Этот брак выгоден нам – выгоден Конохе – и, насколько я знаю Неджи, он бы тоже не согласился, будь брак сугубо номинальным. – Вы хотите сказать, что он…? – Шикамару даже не смог произнести это вслух. – Судя по всему, – спокойно отвечала Цунаде. – Дайте мне увидеться с Темари. Если она тоже за этот брак… – Думаю, – перебила его женщина, – я не могу этого позволить. Прости, но это политика. – Политика? Вам нужны активы и голос Сабаку в парламенте? Но у вас теперь есть доказательства его покушения на жизнь человека – он сделает все, что вы скажете. А даже когда наследницей станет Темари, почему вы думаете, что она продолжит политику отца? – Темари не станет наследницей, иначе компании Сабаку пришлось бы слиться с корпорацией Хьюга. Раса просто укрепляет свое положение в обществе этим браком, а мы одновременно ставим ему подножку. – Когда он узнает, что Неджи тоже из Конохи… – Он не узнает, – уже жестче оборвала его Сенджу. – О тебе узнал – и мы едва не проигрались. Это большая удача для нас, что Сабаку захотел женить свою дочь именно на Неджи. – Для вас все так просто? – слетело с языка у Шикамару. – Не один, так другой? – Не забывайся, Шикамару Нара! – Цунаде повысила голос. – Политика, которую мы вынуждены вести, куда сложнее и щекотливее, чем ты думаешь. И это не ты стоишь у руля этого корабля, не от тебя зависят судьбы многих людей. Несколько секунд в кабинете висела тишина. – Что же вы мне предлагаете? – спокойнее, но чувствуя себя уязвленным, спросил он. – Смирись, – отрезала Каге. – Смирись и отступись. Между тобой и ней уже слишком много тайн, чтобы она с легкостью приняла тебя обратно. Парень помолчал. – Значит, мы все это время были просто пешками в вашей игре? – уже не было гнева в его голосе – он звучал глухо и отстраненно. – Я сделаю вид, что не слышала этих слов, – твердо произнесла Цунаде. – Для твоего же блага. Шикамару кивнул несколько раз, словно сам себе, и не прощаясь вышел из ее кабинета. Голова была как в свинцовом тумане. – Когда? Неджи бы и не остановился, услышав подобный вопрос без прямого обращения лично к нему, но он узнал голос – это был Шикамару. Поэтому Хьюга не просто остановился на крыльце СТК, но и обернулся, впервые, как он думал, встречаясь лицом к лицу со своим соперником. – Когда что? – уточнил он. – Когда помолвка перестала быть фарсом? Неджи оценил, что во взгляде Нара не было открытой враждебности, готовности броситься на него, но он также знал, что сила Шикамару не в кулаках. – Для меня она никогда не была таковой. Он не хотел войны. Лучшее сражение – то, которого не было. Поэтому он выбрал честность, отлично понимая, что главные козыри все равно у него на руках. Шикамару вышел из тени, которую образовывал стеклянный навес над главным входом, и встал в метре от Неджи. – Почему сразу не сказал? – Ты не спрашивал. Да и твой звонок изрядно изумил меня. – А письмо? – Я передал его, как и договаривались. Ему показалось, что Нара едва заметно дернулся, отводя глаза. – Я собираюсь сделать ее счастливой. Могу обещать тебе это, – Шикамару криво усмехнулся. – Это для ее же блага, ты ведь сам понимаешь. Просто так легли карты. Неджи не старался его утешить и надеялся не показаться высокомерным, поэтому честность оставалась его единственным средством убеждения. Не к месту пришлись бы и слова сожаления о том, что случилось с Шикаку – он знал об этом от Хиаши. – Да уж… – Шикамару вновь посмотрел на него, и Хьюга ощутил сочувствие в себе, но тут же подавил его, чтобы в первую очередь не задеть парня напротив. – Все вокруг явно играли в сеги, пока я собирал маджонг. Но не могу сказать, что я уже полностью готов сдаться. Удачи. Нара прошел мимо и медленно растворился в густом вечернем сумраке. *** Впервые за два года взяв какой-никакой отпуск, Шикамару уехал в родной город к родителям: отца вот-вот должны были выписать из больницы, и ему предстоял курс домашней реабилитации. Он не поведал Шикаку об истинном виновнике аварии: Цунаде перед его отъездом предоставила ему возможность рассказать все самому. Шикамару не соврал отцу, но и ответил достаточно уклончиво, чтобы тот не возвращался к этой теме. Он снова много виделся с Ино и Чоджи, много спал, читал, играл в видеоигры и старался не приближаться к новостным колонкам или программам. Помогал матери и особенно отцу, играл с ним в сеги, го, шахматы, следил за его реабилитацией – Шикаку еще продолжал передвигаться на костылях – но изнутри его снедала горькая глухая тоска, временами мешающая дышать. И он умело отмахивался от нее, прячась за мишурой из мелких бытовых забот, давил и загонял на задворки сознания, ни на что не надеясь, ни во что не веря. Его не беспокоили из Конохи – пару раз на выходные к своим родителям приезжала Сакура, и он снова становился арбитром поневоле в их бесконечных спорах с Ино. Она же привозила новости, что Наруто все еще занят своей долгосрочной миссией, Саске делает первые успехи в полицейской академии, а сама она практически не вылазит из анатомического театра и библиотеки своего медицинского факультета. Слушая ее, Шикамару не переставал удивляться, как Сакура, чьи родители и слыхом не слыхивали о Конохе, мало того, что решилась в свое время ехать с ним, так и всего за два года выбилась на первые позиции у Цунаде. Возможно, та видела в Сакуре саму себя, возможно, ей просто повезло попасть в одну команду к Наруто и Саске, возможно, были еще какие-то причины – от безделья мозг Шикамару строил дедуктивные цепочки без начала и конца, просто ради самого процесса. Ему нужно было продержаться до конца лета, пожить вдали от нее, удержать себя от разрушительных шагов, но было бы удивительно, если бы сама судьба позволила ему все это. Прошла Танабата, на которую его вытащили друзья, и через три дня за ним на машине приехали Асума с Сакурой. Неуловимо изменившаяся Харуно – на лбу появилась тревожная складка, когда она сводила брови – рассказала ему о ранении Наруто и о том, что у Цунаде есть задание для нее, него и Саске – Асума в это время беседовал с Шикаку. В этом был определенный расчет: без одобрения отца Шикамару не сделал бы и шага из дома даже вопреки воле Конохи, но теперь он не мог не отправиться снова в бой. А то, что предстоит бой, Нара понял именно из той самой складки на лбу Сакуры. Поэтому он быстро собрал вещи и, попрощавшись с благодушно настроенным отцом, уже сменившим костыли на трость, и с матерью, чья тревога за него слишком явно читалась в глазах, сел на заднее сиденье машины. Он возвращался с пустой головой и едва-едва зажившей душой, и дорога назад не вызвала в нем ни возбуждения, ни сожаления – не вызывала ничего. Они остановились у какого-то комбини – припарковали машину в бесконечном ряду точно таких же машин, и Шикамару вылез размять ноги и выкурить сигарету, первую с тех пор, как он уехал из Токио, а Сакура за чем-то упорхнула в магазин. Но курить не хотелось, и, бесцельно повертев зажигалку в руках, парень сел обратно в машину на свое место. – Безрадостное возвращение? – спросил его с водительского места Асума. – Так заметно? – не стал отрицать парень. – Не знаю, что у тебя произошло с Цунаде, но она не так плоха, как можно подумать. – Знаю, – он рассеянным взглядом наблюдал за дверью в комбини. Он правда знал: понимал своим блестящим умом. – Однако должен тебе сказать, что именно ты определяешь то, каким будет завтра, – мужчина наблюдал за ним через зеркало заднего вида. Шикамару хотел уточнить, имеет ли его учитель в виду буддистскую теорию вечного страдания, но тут дверь магазина открылась и из него вышла светловолосая девушка, а почти следом выскочила и Сакура: – Шикамару… – явно начала она какую-то фразу, но недоговорила и удивленно стала озираться, словно была уверена, что он стоит на улице. Но даже не Харуно привлекла внимание парня. Вышедшая перед ней и уже успевшая отойти на некоторое расстояние девушка обернулась и застыла, и вместе с ней застыла кровь в жилах у Нара. Он был так удивлен увидеть Темари – увидеть ее здесь и сейчас, когда он только вернулся и только был готов окончательно отпустить, и, более того, увидеть смятение на ее лице, когда она смотрела на Сакуру, позвавшую его по имени, но повертевшую головой, пожавшую плечами и вернувшуюся в магазин. Он был так удивлен, что не смог сдвинуться с места, хотя если бы он вышел из машины в этот момент, потом бы никто не смог доказать неслучайность их встречи, а встреча словно и правда была неслучайна… Но мгновения прошли и были утеряны, время вернуло привычный ход – и Темари развернулась и быстро пошла дальше по улице, а Шикамару остался считать удары собственного сердца, которое никак не хотело успокаиваться. Когда вернулась Сакура и они продолжили путь в главный офис Конохи, Шикамару невидящим взглядом смотрел в окно, в то время как мозг работал на всю катушку, разрабатывая все возможные варианты того выражения лица Темари, что он видел только что. В груди крохотным теплым ужом опасно свернулось то чувство, которому Нара боялся дать настоящее имя – надежда.