Эмпирическая механика

Закон первый Всякое тело продолжает удерживаться в своем состоянии покоя или равномерного и прямолинейного движения, пока и поскольку оно не понуждается приложенными силами изменить это состояние. Глава первая Он появился в жизни Хинаты не так внезапно, как это принято описывать в романах, скорее закономерно, но эта закономерность стала доступна ей лишь много позже, по прошествии не только значительного отрезка времени, но и многих событий. Впервые же они встретились в первый учебный день на вступительной речи ректора университета, куда Хьюга Хината, дочь главы крупной международной корпорации, поступила на экономический факультет. Стоял ясный солнечный день, во дворике университета вовсю цвела старая сакура, и только весенний свежий ветер тревожил ее своими бесхитростными порывами. Она заметила его уже тогда, потому что его невозможно было не заметить: яркая внешность, широкая улыбка, громкий юношеский голос – Хината и раньше сталкивалась с людьми из этой категории, втайне любуясь ими и немного завидуя, но лишь в той степени, в которой все мы склонны иногда завидовать белой завистью успешности других. В тот же день она узнала, что они будут учиться на одном факультете, более того – в одной группе. Узумаки Наруто – так звали этого молодого человека – быстро стал популярным у их одногруппников. Что же касается Хинаты, к ней с первых дней относились с почтительным уважением и даже осторожностью, нередко она ловила на себе чужие взгляды, оценивающие, заинтересованные, даже косые, но уже давно привыкла к такому и умело держала лицо. Она не ставила себя выше других – другие сами это делали, заслышав ее фамилию. По этой же причине у нее никогда не было настоящих друзей: со сверстниками из круга общения отца ей не было по-настоящему интересно, сверстники же более низкого социального статуса всегда сами опасались сближаться с ней. Так было в школе, и эта же тенденция наметилась и в первые дни в университете. Пока одногруппники в перерывах между парами обсуждали популярные телешоу, звезд, новые кафе и вечеринки на ближайших выходных, Хината пролистывала на планшете новостные сводки или читала художественную литературу. Нередко ее пытались вовлекать в общие разговоры, интересовались мнением насчет телешоу, дорам или песен популярных исполнителей, но эти темы она не могла поддержать при всем желании: на подобные развлечения у нее просто не было времени. В такие моменты она замечала на лицах разные выражения – от неловкости до раздражения – но продолжала сохранять маску вежливого спокойствия – это все, что ей оставалось. Зато Узумаки Наруто блистал и был душой и центром любой компании, хотя Хината не заметила, чтобы какой-либо из них он отдавал предпочтение. Ей самой было просто приятно наблюдать за ним, тем более, что он всегда так или иначе оказывался рядом: она постоянно слышала его голос и время от времени их взгляды даже пересекались, стоило Хинате не отвести глаза в срок. К концу первого месяца обучения возникла студенческая инициатива, направленная на поддержание нескольких социальных проектов и приуроченная к Золотой неделе. Надо было раздавать листовки и собирать подписи во время праздников, поэтому староста группы сразу попыталась заполучить Узумаки – такого попробуй не заметить даже в ряженной толпе. Но Наруто старательно отлынивал от подобной участи, ссылаясь на общую занятость вне университета, и не соглашался ни на какие уговоры. Тогда разгоряченная спором с ним староста повернулась к Хинате, последней оставшейся из группы, кто не был еще вовлечен, и спросила прямо, чего не сделала бы в иных обстоятельствах: – А ты, Хьюга-сан, будешь участвовать? Ответ Хинаты был давно готов, но она бы сама ни за что не стала напрашиваться, если бы ее не позвали – не из гордости, а из уважения чувства комфорта других людей. – Буду очень рада сделать все, что в моих силах, – произнесла она негромко, но уверенно. Староста, кажется, была немного удивлена, но быстро справилась с собой. – Хм, тогда я тоже поучаствую, – вдруг прозвучала реплика от Наруто. – Что?! – сразу взъелась староста. – Я его тут три дня уговариваю, а он… Машина с водителем уже ждала Хинату у ворот университета, поэтому она была вынуждена уйти, не прощаясь в поднявшейся суматохе. Суть работы на Золотой неделе была проста: ежедневно они дежурили в парках, на площадях, у крупных торгово-развлекательных центров, проводили акции привлечения внимания общественности, раздавали листовки, собирали подписи, кричали лозунги… Последнее было не для Хинаты, но она с готовностью рассказывала заинтересованным о поддерживаемых социальных проектах, помогала в небольших группах, не чуралась физического труда. Так или иначе рядом почти всегда мелькал Наруто: вызывался раздавать с ней в паре листовки, участвовал в тех же, что и она, группах, а если его привлекали к работам, в которых Хината не принимала участия, все равно старался побыстрее вернуться. Хьюга это немного беспокоило: почему он проявлял к ней такой интерес? Почему постоянно старался быть рядом, хотя напрямую себя не навязывал? Ей доводилось сталкиваться с теми, кто искал общения с ней ради статуса ее семьи, и такое Хината хорошо чувствовала и старалась избегать. Но Наруто не пытался приблизиться слишком быстро и сильно, не лез с вопросами и докучал своим вниманием – лишь постоянно находился в поле ее зрения, а когда они работали в паре, часто болтал почти без умолку обо всем, что видел. Этим он не раздражал, но Хьюга все никак не могла понять, почему он так поступает, поэтому на третий день, когда они вместе раздавали листовки, спросила после того, как парень закончил какую-то очередную из своих историй: – Наруто-кун, зачем ты мне это рассказываешь? Я ведь не твой друг. Это был непривычный вопрос для Хинаты, выходящий за рамки принятого этикета, но с Узумаки она почему-то почувствовала себя способной задать его. – Зачем рассказываю? – удивился тот. – Просто привык болтать… – он пожал плечами, как если бы сам впервые заметил, что говорит много и часто, а через пару секунд добавил: – Но вообще-то ты кажешься мне интересным человеком, Хината-чан, поэтому я хотел бы с тобой общаться. Хьюга не смутилась его словам, но все еще не могла вписать Наруто в категорию расчетливых подхалимов. – Ты выделяешься среди наших одногруппников, и даже не своим статусом, а тем, как ведешь себя, – добавил Узумаки. – Ты тоже выделяешься среди них, – возразила Хината, понимая, что это больше, чем правда. На ум пришло странное сравнение: они как солнце и луна – яркий, харизматичный, улыбчивый Наруто и она, тихая, отвечающая, только когда спросят, стоящая в стороне, безынициативная. – Да? – растерянно улыбнулся парень, словно это действительно было для него открытием. Солнце ведь и не может увидеть себя со стороны. Для него нет плохих или хороших, оно не задается вопросами, почему и как должно сиять. – Возможно, – ответил он. – Но ты, Хината, выделяешься по-другому. Ты… как бы это сказать? – Узумаки задумался. – Ты спокойнее и глубже, в тебе нет суетности и торопливости, как в наших одногруппниках. Поэтому я бы хотел стать твоим другом. Он снова улыбнулся, и смущенная его откровенностью Хьюга почувствовала, будто луч солнца и вправду ласково коснулся ее. Слова Наруто показались ей искренними, и она приняла его внимание. С этого момента Узумаки стал открыто находиться рядом с ней: помогал, звал со всеми, а то, что передавали ему, как члену группы, всегда сначала отдавал Хинате, а только потом брал себе. Когда они работали в паре, Наруто все также болтал без цели развести ее на разговор, но просто делясь какими-то мыслями – часто неглупыми, как заметила Хьюга, хоть и облеченными в форму словесного трепа. В какой-то момент Хината словила себя на том, что ей очень хорошо в обществе Узумаки. Она могла не контролировать то, что говорит в ответ, могла совсем не отвечать, а просто делать свою работу и слушать его, каждый раз изумляясь, когда он вовремя приходил ей на помощь в деле или разговоре. Она, вынужденная всегда держать лицо, наконец могла немного расслабиться в лучах теплого весеннего солнца. Вечером, когда все прощались и разбредались по домам или шли гулять, Наруто предложил проводить ее – так естественно, будто делал это уже тысячу раз. По мере приближения к дому некоторая странная обеспокоенность росла в Хинате, но, доведя ее до ворот поместья Хьюга, Узумаки даже не обратил внимания на грозную конструкцию в традиционном стиле, попрощался с ней – Хината легонько поклонилась, благодаря его за заботу о ней – и двинулся в обратном направлении такой же, как и днем – равномерно сияющий. Оставшиеся дни Золотой недели пролетели незаметно: они работали вместе днем, отлично дополняя способности друг друга – громкий Наруто не стеснялся привлекать к себе внимание, однако многие прохожие принимали листовки именно из рук Хьюга – а вечерами он провожал ее до ворот дома, словно для него это было обычно и естественно. В первый учебный день после праздников, когда Хината зашла в аудиторию, Узумаки тут же закричал ей приветствия и замахал рукой, призывая садиться рядом с собой. В первые мгновения Хьюга еще смутилась, но быстро справилась с собой. И так же естественно, как Наруто помогал ей и провожал ее, Хината подошла к нему и села рядом, поздоровавшись в ответ.

***

Май приближался к середине: город прогревался в лучах набравшего силу солнца, но насыщенный ароматами зелени воздух еще не был сперт или тяжел. То, что они с Наруто стали постоянно сидеть вместе на парах и переменах, общаться, даже обедать, не укрылось от внимания одногруппников. Парни подтрунивали над Узумаки, но тот отмахивался без всякого смущения и даже предлагал присоединиться к ним с Хинатой – те смеялись в ответ, однако принимать приглашение не спешили. Над Хьюга же никто не шутил, но количество косых взглядов в ее сторону прибавилось. С некоторой грустью Хината понимала, что это, очевидно, происходило из-за того, что многие девушки успели положить глаз на Наруто, и их раздражал его особый интерес, проявленный только к ней, но Хьюга также знала, насколько бессмысленным было бы кому-либо что-либо объяснять или доказывать. Она лишь беспокоилась, чтобы это не причиняло неудобства Наруто, но быстро поняла, что он даже не обращает внимания на подобное. Узумаки постоянно рассказывал ей что-то, делился впечатлениями, вставлял комментарии к тем новостям, что она читала, и Хинате закономерно хотелось отвечать ему тем же, поэтому она начала рассказывать о своей жизни – о первом учителе по фортепиано, об особенностях других языков, которые она изучала, о японских искусствах. Наруто слушал ее с интересом – казалось, не было в мире такой вещи, которая не интересовала бы его, но одновременно его подход неявно отличался от интереса большинства людей. Так, когда Хината рассказывала о каких-либо крупных праздниках или мероприятиях, в которых ей доводилось участвовать с семьей, то Наруто изумлялся не роскоши или масштабности событий, а тому, как она простояла пять часов под дождем на трибуне во время военного парада, или как Хината умудряется помнить весь европейский этикет поведения за столом. Когда она рассказывала ему об искусстве, Узумаки не пытался показаться ценителем или знатоком – он был искренним зрителем или слушателем, и благодаря этой искренности понимал что-то такое, к чему Хината нередко приходила лишь спустя время. Хьюга с сожалением понимала, что только этим и может поделиться: вся ее жизнь была ограничена обучением, семьей и событиями вокруг нее. В детстве она никогда не решала сама, чем будет заниматься, а когда ей предоставили этот выбор, она всегда делала его в пользу того, что будет выгодно ее семье и ее отцу. Хиаши любил дочь и давал все, что она хотела, и именно поэтому Хината была столько строга к себе. Она жила в вакууме, хрустальной клетке собственных ограничений, но не хотела, чтобы Наруто понял это. А между тем Узумаки без задней мысли продолжал задавать ей вопросы, и Хьюга уже не могла так просто закрыться от него. – Ты говоришь, что должна помогать своей семье, – пересказывал он ее же слова во время одного из их совместных обедов, – и для этого же поступила на экономический факультет, но что насчет тебя самой, Хината? Чего хочешь ты? – Что ты имеешь в виду? – спросила она, хотя суть вопроса была ей понятна. – Чего ты хочешь от жизни? – повторил Наруто. – Я хочу, чтобы с моей семьей было все хорошо, – произнесла Хьюга, сама понимая, что это слишком общие слова. – Ты имеешь в виду экономическое благополучие? – не отставал Узумаки. – Нет, не только его, – но продолжать она не стала: это были те вопросы, на которые она не хотела отвечать. Но прямолинейность была еще одной чертой солнца, и его нельзя было за это винить: – А что? Хината молчала, но видела, что Наруто смотрит на нее с искренним, дружеским интересом. – Я хочу быть достойна своей фамилии, фамилии моей семьи, – наконец произнесла она. Эта была правда, честная и неприкрытая, лаконичная и потому способная затеряться в мишуре сопутствующих понятий и общих слов. Узумаки задумался над тем, что она сказала, и обед они закончили в непривычной тишине, но не она оставила на языке Хинаты горьковатый осадок. На следующий день Хьюга едва вышла из машины, подвозившей ее в университет, и попрощалась с водителем, как сразу увидела у ворот Наруто. – Привет, Хината-чан, – подходя, как всегда поздоровался он и посмотрел в сторону отъезжающей машины. – Здравствуй, – с поклоном поздоровалась девушка. – Мне показалось, что вчера я расстроил тебя своими расспросами, прости, пожалуйста, – на этих словах он посмотрел на нее. – Тебе не за что извиняться, Наруто-кун, – вежливо ответила Хьюга так, как должна была отвечать вне зависимости от ситуации. – Да? – немного рассеяно произнес Узумаки, поднимаясь на цыпочки и что-то продолжая высматривать. – Кажется, твой водитель наконец скрылся за поворотом… Значит… – он помедлил еще немного. – Можем бежать! Девушка не успела даже удивиться, когда Наруто неожиданно схватил ее за запястье и бегом потянул от ворот университета. Застигнутая врасплох Хината лишь последовала за Узумаки, не понимая, что происходит, но и желания вырваться у нее не возникало. Через несколько кварталов парень остановился. Как ей показалось, он даже не запыхался в отличие от нее, хотя Хьюга с раннего детства всегда занималась каким-либо видом спорта. – Ч-что случилось, Наруто-кун? – спросила она, переводя дыхание. – Думаю, одних моих слов извинения недостаточно, – как всегда широко улыбаясь, ответил тот. – Поэтому я хочу пригласить тебя в парк аттракционов прямо сейчас. – Но я не… сегодня же… – не нашлась что сразу возразить Хината. – Сегодня нет никаких важных пар, но, если бы я стал упрашивать тебя прямо у ворот университета, ты бы точно не согласилась, – покачал головой Узумаки. – Не волнуйся, со старостой я обо всем договорился, а тебе стоит иногда расслабляться. Пойдем! Раз сегодня будний день и будет мало народа, сможем покататься на всех аттракционах! Хината не знала, что делать и что сказать. Она никогда не была в парке аттракционов, не гуляла там с друзьями, и, возможно, маленькая девочка внутри нее всегда очень хотела попасть туда, но у нее никогда не было такой возможности. Родителей бы она о таком не попросила, ее старший брат Неджи… Неджи смотрелся бы в парке аттракционов так же странно, как продавец тайяки* у оперного театра в вечер большой премьеры, а сама Хината просто не знала бы, что делать в парке одной. Но теперь у нее появился друг, друг, который предлагал провести ее в этот мир. Это было страшно и волнительно, но Хьюга одновременно вдруг очень захотелось принять предложение Наруто. К тому же тот, видя, что Хината не отказывается сразу, не требовал и слов согласия. – Пойдем! Он снова взял ее за запястье и побежал куда-то, видимо, в сторону парка: сама Хината даже не знала, где он находится. Наруто не позволил ей заплатить ни на одном аттракционе, покупал им напитки и как всегда болтал без умолку – Хината даже забыла, что они прогуливают пары. На колесе обозрения было восхитительно красиво. Она впервые видела город с такой высоты, пока Узумаки тыкал пальцем в разные районы и рассказывал истории, которые с ним там приключались – от уличных драк до подработки в баре, в который он пообещал как-нибудь сводить Хьюга. Потом были еще аттракционы, но на американских горках у нее просто захватило дух: она с силой сжала пальцы на поручнях и дышала часто, борясь с желанием спрятать лицо в ладонях и чувствуя, как сильно бьется ее сердце, пока Узумаки рядом орал от удовольствия, перекрикивая летящий им на встречу ветер. Когда они остановились, Наруто сразу обратил внимание на ее состояние, забеспокоился, не дурно ли ей, но Хината была так взволнована, что смогла лишь помотать головой. После этого Наруто отвел ее на скамейку, купил воды и все пытался дознаться, что с ней такое, пока девушка наконец не смогла произнести: – Наруто-кун, а мы можем еще раз прокатиться на этом же аттракционе?.. Узумаки рассмеялся, показал ей большой палец и сказал, что они обязательно повторят круг – и Хината улыбнулась в ответ, благодарно и тепло. После второго захода Наруто предложил перекусить, купил им блинчики с начинкой – обязательная еда в парке аттракционов, как он пояснил – и они сели прямо на лужайке у небольшого декоративного пруда. Время давно перевалил за полдень, в парк стали стягиваться посетители, и Хината наблюдала за ними, испытывая редкое чувство внутреннего покоя. Ей было очень хорошо с Наруто, ее первым настоящим другом, он удивительно дополнял ее в тех местах, в которых она была слаба, без утайки и чувства превосходства делился своим опытом и обращался с ней в первую очередь как с другом и человеком, а не как с наследницей крупной корпорации. – Ты знаешь, я много думал вчера о твоих словах, – начал Узумаки, когда они закончили с блинами и перешли к напитками, – о том, что ты хочешь быть достойна своей фамилии, фамилии своей семьи, и понял, что мне, к сожалению, незнакомо это чувство. Мои родители погибли в автокатастрофе, подстроенной якудза, когда мне не было еще и года. Я не то, что не помню их – я даже не ношу фамилию отца: это девичья фамилия матери, которую дали мне, чтобы избежать внимания со стороны прессы. Хината, удивленная, слушала внимательно, сочувствуя, но не видя в Наруто той глубокой боли, которую временами ощущала в себе – парень говорил об этом, как о факте, печальном, но неизменном. – В детстве у меня редко возникали мысли о родителях: повезло с опекуном, но так или иначе находился человек, который спешил сказать мне: «Хэй, парень, твой отец был великим человеком!». Эти слова ничего не вызывали во мне, потому что я знал о нем только от других людей, словно о чужом, и даже внешнее сходство, которое я осознавал, глядя на его фотографию, не давало мне чувство родства. Парень замолчал. Даже сейчас его лицо не покидала легкая улыбка – она лишь приобрела иные оттенки, оттенки сожаления и некоторой растерянности. Несмотря ни на что, Узумаки продолжал улыбаться. Хината не знала, что сказать, но чувствовала, что должна, поэтому произнесла ту единственную этикетную фразу, которую могла произнести в данной ситуации: – Мне жаль. – Поэтому я не могу понять твоего желания соответствовать своей фамилии, прости, – глянув на нее, продолжил Наруто. – Я привык быть сам за себя, осознавать, что мне принадлежу только я сам, и даже несмотря на наличие отличных друзей, я всегда осознаю свою непривязанность к чему-то такому, что можно было бы назвать родом или семьей. «Так вот почему солнце сияет для всех равномерно: оно одиноко», – подумала Хьюга и ощутила свою схожесть с ним. – Не подумай, что я одинок, – словно прочитал ее мысли Узумаки. – Такой взгляд на мир позволяет мне считать всех людей своей семьей. Хината удивилась, что явно отразилось в ее взгляде. – Я готов помогать каждому, как члену своей семьи, но особенно я хочу помогать своим друзьям. И я привел тебя сюда сегодня, чтобы ты отдохнула и вспомнила, чего ты хочешь на самом деле, – он сделал глоток из банки газировки, которую держал в руках, и добавил: – О чем ты мечтала в детстве, Хината? Хьюга задумалась. Тронутая его историей, его словами о друзьях, она хотела быть также откровенной с ним. – Я даже не знаю, что тебе ответить, Наруто-кун… Мое время в детстве было расписано по часам – оно расписано так до сих пор, хотя отец и старается давать мне больше свободы, чем раньше, – она помолчала, молчал и Наруто. – Ты, наверное, слышал историю моей семьи: четыре года назад с рельсов сошел новый вид поездов, на первом рейсе которого присутствовали многие крупные чиновники, в том числе и моя мать с дядей. На мероприятии должны были присутствовать мы с родителями, но в тот день я повредила лодыжку во время занятия верховой ездой. Отец повез меня в больницу, а дядя, так как они с отцом были близнецами, вызвался пойти вместо него: если бы все прошло хорошо, никто бы и не заметил подмены. Но случилась авария, поезд сошел с рельс, было много раненых и погибших, среди которых оказались мои мама с дядей – так вскрылась правда. Хината вновь замолчала, заново переживая отголоски тех чувств, которые испытала, когда узнала о гибели родни – страх, отчаяние, горечь. Никто не винил ее тогда в случившемся, Хьюга сама понимала, что в какой-то степени наоборот спасла отца, но это не умаляло боль потери, а также не снимало груз ответственности. – Нелегко тебе пришлось, – поддержал ее Наруто. – Но это еще не все, – продолжила Хината. – Это та часть истории, что стала общественным достоянием через прессу: все-таки крупная трагедия с жертвами. Но за два года до этого было еще одно событие, которое практически не вышло за пределы нашей семьи и круга общения моих родителей. Тогда от болезни Кройтфельдта-Якоба** умерла моя младшая сестра Ханаби. Это оказалось труднее, чем Хината думала: она впервые рассказывала по сути постороннему человеку о своей младшей сестре, которая не дожила до восьми лет. Но одновременно она чувствовала не только возможность, но и потребность наконец поделиться своими переживаниями с кем-то кроме своей семьи. Наруто молчал, но не сводил с нее глаз. – Это очень редкая болезнь, случай – один на миллион, и проявляется она чаще у людей в возрасте, но бывают и исключения. Сначала мы не замечали явных симптомов: списывали на развитие и спохватились, только когда Ханаби стала жаловаться на зрение. Но даже и так лечения не существовало и не существует, поэтому мы могли только наблюдать, как она выгорает изнутри, словно свечка. Она умерла быстро: сказалась неспособность детского организма сопротивляться сильной болезни, но я даже рада, что она страдала недолго. Снова молчание. Солнце медленно склонялось в сторону горизонта, вокруг шумели и смеялись люди, звучали их возбужденные радостные голоса, по лужайке бегали дети, а Хината словно снова оказалась в прохладной больничной палате, где умирала ее сестра, палате, пропитанной запахом лекарств, отчаяния и смерти. На секунду ее снова пробила дрожь. – Это все, – вновь заговорила она, – смерть мамы, дяди, Ханаби, крепко связало нас с отцом и братом: я говорила тебе о нем. На самом деле Неджи мой двоюродный брат, но после смерти дяди отец усыновил его, так что по документам мы теперь родные. Из-за всего этого я чувствую себя обязанной защищать свою семью, конкретных людей, поэтому мне так важно быть достойной фамилии Хьюга. Мои отец и брат замечательные, выдающиеся, я же… – она надрывно вздохнула. К открытию этих тайн Хината была еще не готова. Грустная правда заключалась в том, что она не чувствовала себя достойной. С раннего детства она плыла по течению, делала то, что ей говорили, но часто не задумывалась о том, насколько хорошо у нее это получается. Смерть Ханаби подтолкнула ее к обратному: она стала уделять много внимания своим успехам, тому, чтобы быть лучшей, потому что теперь родители смотрели только на нее, и только так она могла отблагодарить и порадовать их. Она работала на износ, и та травма лодыжки также была закономерным результатом ее упрямства, вследствие чего погибли ее мама и дядя. После той трагедии Хиаши полностью разгрузил график дочери, предоставив Хинате возможность самой выбирать, чем заниматься. Он одобрял каждую ее инициативу, исполнял любую просьбу – и привыкшая к строгим рамкам Хьюга сама стала ставить перед собой высокие планки, иногда даже слишком. Вся ее жизнь оказалась подчинена этому соревнованию с самой собой, в котором она все равно упускала что-то главное. – Поэтому, отвечая на твой вопрос, Наруто-кун, я ни о чем не мечтала в детстве, – произнесла она, подводя итог своему долгому и, вероятно, не слишком уместному рассказу. – По крайней мере, я не помню. – Значит, ты просто выбрала тот путь, который отвечает основным требованиям, предъявляемым к наследникам аристократии, – сделал вывод Наруто, и эти слова отдались глухой болью внутри Хинаты, потому что были неприятной правдой, такой, про которую, ей бы не хотелось, чтобы Узумаки знал. – Ты счастлива на этом месте, Хината? Хьюга молчала. Нет, она не была счастлива. Всегда надеялась, что счастье ждет ее впереди, за углом, наступит вместе с новым уровнем, новой победой, новым достижением, после которого она почувствует себя достаточно сильной и уверенной. Но этого не происходило.