Старшая школа города Каракура (СшгК)

«Вид из окна всегда кажется уникальной и объемной картиной неизвестного автора. Каждый листочек на ветке дерева, многочисленные окна в высоком здании, даже мелкие травинки на газоне прорисованы с уникальной четкостью легкой руки. Хозяин этого произведения был настолько аккуратен и скрупулезен, что нигде не переборщил ни с толщиной линий, ни с глубиной цвета. И абсолютно все равно где вы находитесь, - дома, в гостях, в школе, да хоть в кладбищенской сторожке, - посмотрите в окно, но не ищите в увиденном великого смысла. Лучше обратите внимание на выразительность постановки, ясность контуров: такой детальной прорисовки вы не увидите ни на одном снимке, каким бы навороченным и современным не был ваш фотоаппарат. Взгляните на небо. Это ли не чудо? Неважно, какого оно оттенка: светло-голубого или темно-серого, предрассветное или после закатное, мчатся ли по нему воздушные облака или ярко сверкают звезды. Ни на одном холсте даже сотню великого художника вы ни разу не видели и никогда не увидите такого цвета: более насыщенного и в то же время бледного, ослепительно светлого и глубокого темного. Не обращайте внимания, какая на улице погода, какая атмосфера в вас. Отодвиньте все это на второй план. Научитесь видеть красоту в самых обыденных вещах, ведь именно так и постигается искусство…» Проникновенная и воодушевляющая речь преподавателя Массаки Икубуки окончилась так же резко, как и началась. - А теперь, дорогие ученики, я хочу, чтобы, вы, изобразили на своих листах вид из окна этого класса. Попробуйте изобразить эту самую непостижимую красоту цвета и объема. И кто знает, может когда-нибудь кто-то из вас станет настоящим великим художником. По публике прокатился грустный вздох, но возражать никто не стал. Учитель Массаки всегда был повернут на творчестве, не имея жены и детей, он упорно искал идеал своей женщины, и если верить школьным слухам, она должна быть той самой известной Моной Лизой Леонардо да Винчи. И не представляешь, где такая может гулять? По крайней мере, если б подобная особа с внешностью той самой женщины и мозгами ее создателя существовала, то с таким чудаком как Икубуки, она бы точно не соскучилась! В классе висела полнейшая тишина, лишь звуки черкающих полотно карандашей приглушенно нарушали ее. Посреди комнаты находился своеобразный круг из потертых деревянных мольбертов, за которыми учащиеся упорно трудились ради, как говорил учитель, высшего духовного блага, а на самом деле ради хорошей отметки и «автомата» на будущем экзамене. В воздухе витал аромат масляных красок и гуаши, периодически раздражая чей-то нос, что ознаменовывалось очередным громким чихом. Массаки, ранее находясь в центре мольбертного круга и пропагандируя свою очередную героическую речь, изящно жестикулируя в такт своим словам, теперь ходил вне этого безугольника, периодически перекидывая взгляды с одной работы на другую. Орихиме, восседая за мольбертом, смотрела в окно, чтобы уловить ту самую красоту и перенести ее на лист бумаги. Запомнив этот вид зеркальных офисных зданий, чьи макушки достигали безоблачных небес, сверкающий ослепительным светом, диск солнца и небольшой косяк черных силуэтов перелетных птиц, она взялась за карандаш. Внимательно с предельной осторожностью тонкая молодая рука повела вертикальную линию вниз, копируя очертания городской высотки, но тут посторонний звук лишил девушку всей концентрации, и худенькая кисть (руки) вздрогнула и дала сбой, согнав почти идеальную черту вправо. Чертыхнувшись про себя и нащупав стирательную резинку, Иноуэ принялась удалять промахи и снова зарисовывать. Но каждый раз происходили все новые конфузы: то карандаш упадет, то стержневая пыль растушуется, то еще что-нибудь. Проклиная все на свете, она снова исправляла ошибки и вновь перерисовывала еще не начавшийся шедевр чуть ли не с нуля. Сказать, что Орихиме не благоговела к рисованному творчеству, значит не сказать ничего. Изображать свои фантазии на холстах она явно не умела. Все ее искусство зарождалось и исполнялось только в одном единственном месте, - на кухне. Только там вся фантастика в ее сознании и осуществлялась. Экспериментировать со вкусами, смешивать в одну кучу всевозможные и невозможные ингредиенты, получая из этого что-то новое еще никому неизвестное. Вот, по ее мнению, в чем заключалось искусство. Но каждому свое. И девочка, как и многие другие эпатажные и необычные творческие уникумы, оставалась непонятой даже близкой подругой. - Иноуэ Орихиме! Ее имя прозвучало громом в безмятежном небе, вызвав бегающие капельки холодного пота на спине. Учитель стоял сзади парализованной от неожиданного испуга бедняжки и хищно сверкал карими глазами. Девушка, словно зомби, медленно развернулась на сто восемьдесят градусов с дрожащими словами: - Да… Учитель Массаки… Преподаватель положил обе руки на плечи юной ученицы и сказал: - Моя дорогая, чтобы нарисовать сие совершенство, не нужно постоянно исправлять то, что уже сделано, - Икубуки начал смотреть в серые глаза гипнотическим взглядом. – Ты, должна выйти за пределы, отключить свое сознание и… В этот момент фоновой шум погасил его речь, и белая шевелюра учителя тряхнулась влево на источник. Орихиме, уже входя в состояние транса, заметила этот маневр и тоже глянула в сторону. - Абараи и Куросаки! – искусствовед грозно зыркнул на обоих. – Сейчас же прекратите раскрашивать друг другу физиономии, иначе я вас выкину из этой обители и не допущу до экзамена! Прекратить балаган! Инициаторы беспорядка перестали тыкать кисточками, норовя подрисовать бороду или точку соседу, и вытянулись струной. Со словами «извините учитель» вновь вернулись к своим работам. Икубуки же обратно повернулся к Иноуэ. Все участие Орихиме осталось при Ичиго. Девушка с нескрываемой нежностью и восхищением смотрела на своего одноклассника. Высокий рост, аполлонское тело, горячий взгляд и эти жгучие рыжие волосы. Он напоминал скорее не обычного подростка, а некоего солнечного божества. «Да что сказать, - подумала Иноуэ. – Он и есть само солнце». Она улыбнулась самой себе, не отрывая глаз от своего кумира. Сколько они дружили? Девочка уже и не помнит, но любила его явно дольше. Она вспомнила, когда увидела Куросаки впервые в среднем классе. Тогда это был обычный сопливый мальчишка с огненными волосами, недавно потерявший мать, но уже в то время он привлекал ее, для нее Ичиго являлся непостижимой загадкой, тайной, которую так и хотелось узнать. Он всегда получал нягоняй от учителей и всех сторонился, по крайней мере, Орихиме ни разу не видела его в обществе сверстников, кроме… Тацуки. Раньше больше похожую на пацанку, она изредка подходила к нему, чтобы сказать привет. Благодаря ей они и познакомились. Сначала тоже просто здороваясь, но позже стали вместе ходить в школу, делать домашние задания, болтать на разные темы, а затем присоединились Мидзуиро, Кейго, Садо, Исида, Рукия и Ренджи. У него все налаживалось, время и новые друзья вылечили его, снова поставив на ноги. Прокручивая все пережитые с ним воспоминания, у Орихиме даже защипало в глазах: из маленького мальчика он превратился в настоящего мужчину. - Иноуэ… Ин… Иноуэ! Ты вообще меня слушаешь? Учитель потряс девушку за плечи, дабы привести в чувства. Иноуэ резко пришла в себя, еле осознавая, что происходит. - Господи, ты, опять витаешь в облаках, - выдохнул Массаки, убедившись, что внимание ученицы опять принадлежит ему. – Итак, на чем мы остановились? Ах, да… - снова погружая ее в гипноз, он взял рыжеволосую голову за виски и начал вращать для усиления эффекта, продолжая свою симфонию. – Выйди за пределы, отключи сознание. Твое тело ничто, только оболочка. А теперь… - преподаватель вознес обе руки к потолку. – Устреми свою душу ввысь! В космос! Узри насколько бесконечна Вселенная! – и, развернув уже вышедшую в астрал Орихиме обратно к мольберту, добавил. – За дело! У Иноуэ поплыло перед глазами. Внезапно окружающее начало терять контуры, а цвета становились все ярче и ярче, пока перед ней не предстала радуга. Она начала сворачиваться в трубу, а затем и в спираль, создавая подобие тоннеля, устремляющегося вверх. И вот уже Орихиме на всех парах несло на самую верхушку, все выше и выше, выше и выше. А там… дзен, просветление, гармония. Там все, что не хватает человеку в земной жизни. Она посмотрела в сторону и увидела, как за ней стаями несутся ванильные единороги, подобно дельфинам, провожающих суда в открытое море. До самого верха осталось практически чуть-чуть: один вираж, еще вираж и еще… - Доброе утро, директор! На услышанных, где-то подсознательно, словах, девушка поднялась автоматически, чуть не упав обратно. Мираж постепенно отходил, возвращая настолько внушаемую девицу обратно в реальность. Златые врата к просветлению закрылись прямо перед носом. Медленно привыкая к действительности, девушка поглядела на входную дверь. Седовласый с плешью на макушке директор и два, пока еще размытых от неясных глюков, субъекта стояли лицом к классу. Когда зрение и сознание все-таки вернулись на круги своя, девушка впала в новый ступор. - Доброе утро, ученики, - осипшим голосом поприветствовал присутствующих старик. – Я зашел представить вам ваших новых одноклассников, - он указал рукой на двух человек рядом. – Сифер Улькиорра и Джагерджак Гриммджоу. Вперед вышли аккуратненький черноволосый бледный парень и растрепанный, как воробей, голубовласый раздолбай. Орихиме готова была вопить во все горло от возмущения. Еще столкнувшись с незнакомцами на главном крыльце, когда она побежала за забытой на скамейке сумкой, Иноуэ не переставала тешить себя надеждой, что эти двое не новые ученики. Немые мольбы не оправдали ее ожиданий. - Ребята, проходите, - начал учитель Массаки, улыбаясь во весь рот. – Мольбертов, к сожалению, больше нет, но, вы, подсаживайтесь к кому-нибудь. Думаю остальные не будут против. Улькиорра и Гриммджоу двинулись к кругу. Уже на полпути Сифер, разглядывая обывателей, остановил свои глаза на Иноуэ. Они словно говорили «снова этот мусор». Внутри девушки все съежилось в маленький комок, который от напряжения был готов взорваться в любой момент. «Опять этот равнодушный высокомерный взгляд», - пронеслось в голове у Орихиме. Она готова была наброситься на паренька и задушить его голыми руками. Даже его грубый друг не вызывал у нее такого нервирования, как он сам. Девушка улыбнулась и махнула рукой в приветствие, мысленно создавая план жестокого беспощадного убийства. Между тем директор продолжал: - Мальчики прибыли из Токио! Оба из очень хороших и влиятельных семей. Надеюсь, вы подружитесь, - директор тепло улыбнулся и сфокусировал свой взгляд на старосте. – Кодзима Мидзуиро! - Я! – ответил ученик. - К сожалению, я не успел показать новым учащимся нашу школу. Поэтому это сделаешь, ты, на предстоящей перемене. - Да, директор! – слово директора – закон. - Что же… обучайтесь, а мне пора вернуться к своим обязанностям. Дверь за ним захлопнулась, а затем послышались удаляющиеся шаги. Весь оставшийся урок прошел напряженно: одноклассники то и дело перешептывались, Орихиме, иногда отрываясь от рисования, нервно косилась то на Улькиорру, то на Гриммджоу, те же в свою очередь пытались подделать честный заинтересованный вид, стараясь не обращать внимания на пристальные взгляды. Но, наконец-то, прозвеневший звонок снял напряжение, и все разбежались по своим делам.