Чужими глазами

…Выплыл из мутной нескончаемой дремоты, похожей на болотную грязь. Моргнул, восстанавливая зрение – и опять над головой этот белый потолок, черт его дери. Подумал: ну, он-то еще нескоро сменится более жизнерадостной картинкой. Хочешь – не хочешь, а придется привыкать. Потом пришло в голову: а где, собственно, та жутковатая койка, на которой лежал последние три дня? И почему здесь один? Даже испугался на мгновенье: слишком в этой комнате все не по-больничному, холодильник, шторки на окнах – явно отдельная палата, недешевое удовольствие, кто мог за это заплатить? Может, матери все-таки позвонили, и она приехала? Тут же одернул сам себя. Нет, вряд ли. Как бы врачи ее нашли – укатил на мотоцикле без ничего, без прав, без документов, без телефона, даже имя никому не называл. Тогда откуда все это? Не может же быть, что у них тут все палаты выглядят, как номера в гостинице! Медленно повернул тяжелую, будто свинцом налитую голову. Заметил у кровати стул, а на стуле – чью-то куртку. Совсем незнакомую куртку. И на тумбочке – старинный ключ, темный от времени, большой и ржавый. Почему-то сразу понял: это ключ от двери в коммуналке, ведущей на черную лестницу. Но только не от нового замка, а от старого. Того, про который еще думал: если открыть, попадешь в иную эпоху. Именно так его и представлял, да и узор на колечке совпадает с узором на замке… Попытался вспомнить, говорил ли об этом кому-нибудь, но уверенно отказался даже от самой этой мысли. Нет, конечно, не говорил! И не смог бы: давно отучил себя рассказывать подобное малознакомым людям. Кому-то близкому, может, и рассказал бы, но только близких пока даже на горизонте не видно. И откуда ключ? Подумал: ведь бывает же, наверное, такое, что после удара головой человек теряет память. Не всю, а, например, о последних днях. Немного в духе аргентинских сериалов, но как это еще объяснить? Выходит, забыл. Просто взял и забыл кого-то очень важного, кто знает про ключ. Кто заплатил за отдельную палату и даже оставил тут куртку, пока сидел рядом. Интересно, кто это такой? Приоткрылась дверь, и в комнату заглянул врач. – Доброе утро. Ну, как вы тут, уже проснулись? Пробормотал что-то невразумительное, сам не понял, что. – Это пройдет, – мягко улыбнулся врач. – Вы сильно головой ударились, какое-то время будет сложно разговаривать, не напрягайтесь особо. Но отек уже спадает. Через день или два станет легче. Выдавил: – А где… – и показал глазами на куртку. – Друг ваш? Сказал, отгонит в СТО мотоцикл и вернется. Просил передать, что «эта куча металлолома, как ни странно, подлежит восстановлению, поэтому надо ее чинить». Вы же, когда поправитесь, опять на нее полезете, так? Слабо улыбнулся. «Когда поправитесь». Неплохо звучит, но как скоро это будет, вот вопрос. И еще один, куда более важный вопрос – кто этот друг? Врач сделал укол, проверил, как затягиваются швы, сменил повязки и ушел, тихо прикрыв за собой дверь. Когда остался один, с какой-то вялой беспомощностью подумал: дотянуться бы до тумбочки, где стоит бутылка с водой, и попить. В идеале бы кофе, конечно, только его-то уж точно никто не нальет. И сигарету не даст. Хотя сигарета сейчас – едва ли не важнее воды, просто жизненно необходима. Господи, кто бы знал, как необходима... Удрать, что ли, из этой палаты? Попытался пошевелить руками, но одна оказалась в гипсе, а на вторую была прицеплена капельница. Ноги, вроде бы, слушались, но неохотно. А голова так вообще слушаться не хотела, будто все ее функции сводились к производству боли и диких, безумных, до жути бредовых мыслей. Например: даже если мы не знакомы, даже если этот неведомый друг – волонтер из «красного креста» или адепт какой-нибудь секты, считающий своим долгом помогать людям ради своего спокойствия на Страшном суде… Пускай он останется, а? Просто – пусть будет рядом. Хотя бы недолго. Потому что, если бы сейчас проснулся и не увидел этой куртки на стуле, вообще бы, наверное, спятил. А, когда она есть – хоть и жутковато за свою потенциально съехавшую крышу, но все-таки терпимо. А потом подумал: вот бы у этого друга еще и сигареты были! Даже имя бы не спросил – взял бы сразу и влюбился. Потому что в кого еще влюбляться, если не в такого предусмотрительного? Мысль показалась очень глупой, но правильной. Настолько, что улыбнулся во весь рот и забыл даже поморщиться от боли. ...Видение застигло меня у самой палаты. В телефонной трубке надрывался Костин голос: – Алло! Тебя не слышно! Алло, ты куда пропал, Никит?! – Уже никуда, – отозвался я. – Так ты отправишь мне вещи посылкой? С риэлторами я договорился, в квартиру они тебя пустят. – Значит, на полном серьезе решил переехать в Питер? – вздохнул Костя. – Да. Уже и комнату здесь нашел, в соседнем доме с парнем. – Так он, выходит, и правда существовал? – Существовал, существует и будет существовать, – хмыкнул я. – Кстати, он уже проснулся, так что мне идти пора… – Погоди! А как ты ему объяснишь свое появление? Вы ведь не знакомы! – Никак. Он уже сам себе все объяснил. Подумал, что головой ударился и просто забыл, что у него есть кто-то близкий. Потом, когда поправится, все ему расскажу. И обезьянку отдам – если не захочет, чтобы я и дальше смотрел его глазами. Но пока она мне самому нужна. Интересно ведь, что он обо мне подумает! Между прочим, у него на шее была точно такая же подвеска, не знаю, откуда, может, он ее тоже на съемной квартире нашел... Этакие парные магические артефакты. Забавно, да? Костя удивленно прокашлялся, так и не найдя, что ответить, и я сбросил звонок. Постоял немного у дверей палаты, собираясь с духом, кивнул сам себе – и вошел. Темноволосый парень на кровати слегка повернул ко мне голову. На его губах все еще теплилась недавняя улыбка. – Привет, – сказал я. – Меня зовут Никита. Потом запер дверь за защелку, открыл окно и вынул из кармана пачку сигарет. Неумело раскурил, сунул ему: – Держи. Две затяжки, не больше. Тебе вообще-то пока нельзя... Но, с другой стороны, тебе и нервничать нельзя, а без этого ты паникуешь. Пускай будет меньшая из зол. Парень, молча, обхватил сигарету губами, с удовольствием затянулся, прикрыв глаза, потом еще раз – и я выкинул окурок в окно. Да, по-свински, но не глотать же этот бычок… Пепельницами тут почему-то никто не озаботился. Как будто не знали, что прикованные к постели пациенты не пойдут на улицу, чтобы покурить. – Извини, думал, успею вернуться до того, как ты проснешься, – сказал я, вновь подходя к нему и стягивая ботинки, чтобы забраться на стул. – Мотоцикл твой отгонял в автосервис. Ну, как отгонял... отвозил на эвакуаторе. Заменят кое-какие детали, а все остальное ты сам дочинишь, как тебе нравится. У тебя-то опыта побольше... Встав на цыпочки, я приклеил к потолку большую фотографию: дорога, освещенная закатным солнцем, желтые клены и морская гладь на горизонте. Конечно, не то самое место, но похоже. И теперь не придется смотреть на белый потолок. – Кофе пока нельзя, – улыбнулся я, слезая со стула. – Но водички налить могу. Ты только не спрашивай пока ни о чем, ладно? Я никуда не денусь. Потом как-нибудь спросишь. Минуты две он молчал, и мне дико хотелось, чтобы обезьянка показала мне, о чем он думает, хоть на мгновенье. Потом бледно улыбнулся и скосил глаза на старинный ключ: – Откуда?.. – Он у твоей соседки был, – пояснил я. – Она старенькая, уже и сама о нем не помнила. А ведь могла бы, наверное, зайти в ту дверь, вернуться в прошлый век и снова стать молодой. Как думаешь? – А ты... открывал? – Нет. Вместе потом откроем, ага? Парень опять немного помолчал, разглядывая меня внимательными, удивленными и чуточку безумными глазами. Потом что-то решил для себя, весело сощурился – и кивнул.